Маркитант Его Величества - Виталий Гладкий

— Поднимите их! — прозвучал чей-то властный голос.

Юрека заставили встать на ноги, схватив за шиворот; затем сняли мешок с головы и вытащили кляп изо рта, но развязывать не стали. Это было скверно...

— Кто такие? — грубо спросил широкоплечий серб, длинные волосы которого были перевязаны чёрной лентой.

Похоже, это всё-таки были гайдуки, и пленников допрашивал их предводитель — арамбаша.

Первым ответил монах. Он был на удивление спокоен. Наверное, верил, что его не тронут, в чём Юрек сильно засомневался, глядя на разбойничьи физиономии, окружившие пленников.

— Меня зовут Йован, — сдержано ответил монах. — Я послушник монастыря на Привиной Главе.

— Послушник! — фыркнул арамбаша. — И что делает святой человек в лесу, да ещё ночью, когда ему положено быть в обители и молиться за нас, грешных?

— То же, что и многие другие люди — иду по своим делам.

— Только не по той дороге, которая ведёт на Привину Главу, — парировал его доводы арамбаша.

— Как говорили древние, все дороги ведут в Рим. У меня есть поручение настоятеля нашего монастыря, которое я обязан исполнить.

— А похоже, ты просто шпионишь за нами! — резко сказал арамбаша. — Надо же — поручение... Кто поверит в эти сказки?

— Вы. Вам стоит всего лишь отправить гонца в монастырь, чтобы там удостоверили мою личность.

— Эй, юнаки, кто хочет бить ноги, топая по лесным зарослям на Привину Главу? — не без иронии спросил арамбаша, обращаясь к гайдукам.

Ответ был вполне ожидаемым.

— Да на кол его, чтобы долго не морочиться! На кол! Это лазутчик пандуров! — раздались возгласы.

— Вот видишь, хитрец, тебя уже раскусили, — самодовольно улыбнулся арамбаша.

— Загубить православную душу — большой грех, — спокойно ответил монах. — А убить священнослужителя — вдвойне грешно. Кто на это решится, тому гореть в аду до скончания века.

Гайдуки смутились, тихо загомонили: «Надо бы разобраться... Неровен час, ошибёмся...» Да и сам арамбаша почувствовал себя неуверенно. А что, если монах и впрямь послушник монастыря?

— Ладно! — решительно сказал предводитель гайдуков. — Быть по сему! Пошлём в монастырь гласоношу! Но у меня есть ещё вопросы. Кто этот человек? — Арамбаши указал на безмолвного Юрека. — Он с тобой?

— Нет. Мы с ним познакомились вчера. Он просто путник... — И тут же поспешно добавил: — Но он хороший человек!

Арамбаши повернулся к Юреку.

— Гм... Хороший человек... — Арамбаша покривился, будто съел плод лесной кислицы. — Кто ты, «хороший человек» и «просто путник»? — спросил он, обжигая Кульчицкого своими чёрными глазищами. — Только не нужно говорить, что бедный крестьянин, которому приспичило съездить к куму в гости! Что там у него было в перемётных сумах?

— Два пистолета, кинжал и деньги. Много денег! И новая городская одежда, — доложил один из гайдуков.

— Надо же, какие богатые крестьяне в наших краях появились... При деньгах, при оружии, обновки в городе покупают, которые стоят как весь их годовой доход. Что молчишь?

Юрек лихорадочно соображал. Сказать этому арамбаше о том, что он работал на австрийцев и связан с гайдуками, или нет? А если среди его людей есть шпион османов? И потом, вдруг гайдуки плохо относятся к Священной Римской империи, может, у них были какие-то счёты с граничарами, австрийской пограничной стражей. Нет, раскрываться полностью опасно...

-А я и не говорю, что крестьянин, — ответил Кульчицкий. — Я житель Белграда, работаю в торговой компании, еду по делам. Почему в крестьянском платье? Чтобы разбойники не ограбили. — При этих словах Юрек дерзко посмотрел прямо в глаза арамбаши.

— Ты не серб? — вдруг спросил арамбаши.

Догадался, дьявол! — подумал Юрек. Он знал, что его сербский язык далёк от совершенства, тем не менее был похож на один из сербских диалектов и обычно не вызывал лишних вопросов. А вот арамбаша — хитрый змей! — сразу почуял что-то неладное.

Немного поколебавшись, Юрек ответил честно:

— Нет. Я русский... казак. Бывший невольник.

Гайдуки оживились. Русский! Это было диво — встретить на Фрушке-Горе русского. Но провести арамбашу было нелегко.

— Потурнак?.. — Глаза предводителя гайдуков превратились в две щёлки.

Похоже, ему явно хотелось в этот день немного «поразвлечься», казнив изменника, пусть даже он выдаёт себя за ревнителя православной веры. Невольно улыбнувшись в предвкушении, что он разобьёт все надежды арамбаши, Юрек молча расстегнул на груди кошулю и показал свой старенький крестик, ещё мамин, с которым не расставался даже в турецкой неволе, и латунную иконку Николая Чудотворца, которую, как и нательный крест, никогда не снимал, даже в самые тяжкие моменты татарской неволи.

Арамбаши и впрямь остался недоволен.

— А по-моему, ты всё-таки турецкий шпион, — сказал он медленно, растягивая слова.

— Как мне доказать, что это не так?

— Зовут тебя...

— Юрий.

— Так вот, ежели ты казак, Юрий, значит, с оружием можешь управляться вполне сносно. Не так ли?

— Ну... в общем, да... — не без сомнения ответил Юрек.

По правде говоря, с оружием он уже давно не упражнялся. Разве что бросал ножи, когда находился в безлюдном месте. В этом деле Юрек и впрямь достиг больших успехов. Но что касается стрельбы из пистолета, то здесь он сильно пасовал. Наверное, предводитель гайдуков хочет испытать его на меткость... Что ж, придётся вспомнить уроки старых запорожцев.

Но Юрек ошибался. Гайдуки хотели захватывающего зрелища, и арамбаша просто обязан был им предоставить что-то необычное, щекочущее нервы. И он нашёл выход.

— Ну-ка; Петар, — обратился арамбаши к одному из гайдуков, — дай-ка ему сабельку. Это ведь излюбленное оружие казаков, не правда ли?

— Правда, — мрачно буркнул Юрек.

— Вот и чудесно. А чтобы всё было по-честному, мы предоставим тебе выбор. Саблю подберёшь сам, по своей руке. Ты слышал, Петар?

— Как не слышать, — весело откликнулся гибкий, как лоза, юнак.

Спустя какое-то время перед Юреком разложили потёртый коврик и вывалили на него целую кучу сабель самых разных форм и названий. Конечно же всё это оружие было отбито у турок, и не только. Кроме привычных турецких киличей и ятаганов, там находились тяжёлый европейский кракемарт с обоюдоострым клинком, сабли венгерские и персидские, сарацинский шамшир, и даже редкий зульфак с раздвоенным лезвием.

Но Юрек сразу же высмотрел саблю, которая всегда была ему по душе и с которой он расстался только тогда, когда его взяли в плен. Это была польская карабела. Старая, видавшая виды, но с превосходным клинком дамасской стали и рукоятью с навершием в виде головы коронованного орла. Судя по изрядно потускневшей позолоте ножен, карабела когда-то принадлежала славному рыцарю, богатому шляхтичу, и это обстоятельство вдруг ударило в голову Юреку с неодолимой силой, словно он выпил кубок крепкого венгерского вина, изрядно добавив ему уверенности и энергии.