Продолжение следует - Наталья Арбузова

* * *

Игорь спит беспокойным сном. За окном всё стоит звезда – я земле запретила вращаться. Лечу пообщаться с Ингой. Э-гой! померимся силами с «крестной» - она отнюдь не слаба. Ого! кто кого? За такого вот Зименкова жалко дать и ломаный грош. Нехорош, ничего не скажешь. Важен принцип: летай себе над Нью-Йорком, только не над Москвой. Не вой! ступай в трубу элитного своего камина! Мне Зименков уже звонит на мобильник. Полифония на фоне туч. Бьет шесть. Немедленно шасть в трубу! убралась. Победила мобильная связь.

* * *

Проснулся в слезах. У меня на глазах Ника тащит в окошко потрепанного мужчину. Голой садится ему на спину и по нагретому полу гоняет на четвереньках беднягу всю ночь, повернувшись в анфас ко мне. Или это во сне? (Спи, не тревожься. Я не забыла, что было: запах клевера, звон вдали и осязанье земли. А Зименкову так и надо. Спи, отрада моя.)

* * *

На мне покаталась верхом суперведьма (не смею имени произнести.) Лечу всё лето радикулит в поликлинике на Можайском валу – оплачено фирмой маленького Никиты – а зимой в санаторий за тот же счет (летом он отпуска мне не дает). После катанья встретила меня Инга – исцарапала в кровь - вот это любовь! Господи, что за когти! как у дикого зверя. Не верит. Что ни соври – не верит.

* * *

Узнал в торопливом прохожем того, на ком Ника весной каталась верхом при неподвижной звезде, смотревшей в стекло. Вид у него был неважный (и у тебя не лучше). Шел мелкий осенний дождь, город ежился. Оседланный Никою отвернулся и было хотел уйти, но я его удержал. Пошли вдвоем не спеша, синхронно думая, как жить дальше. А время текло и текло.

* * *

Узнал! ни фига себе! ведь ты же сам тогда мне передал конверт с фотографией. Забыл? а катанье при яркой звезде запомнил? Пойдем, покажу тебе снимок… храню в тайнике. Пойдем… но сначала выпьем. (Так вот искусство срослось с бизнесом. Правильно! выпьем, босс.)

* * *

Я Александру сказала: больше к нам его не води. Хотела на Никиного фаворита наслать серьзную порчу – не вышло: защита поставлена. Разве что шишку набил на лбу… небольшую. Пойду займусь плацентной косметикой. Из нерожденных младенцев крем – для ведьмы самое то. (Смотрится в зеркало. Похорошела, но до Ники ей далеко. Та как реклама фитнес-клуба, как чемпионка по бодибилдингу, как топ-модель, как рок-звезда. Так скажем Нике: да!)

* * *

Связался черт с младенцем… и что я нашел в Зименкове? Из чиновников в бизнесмены! плохой человеческий материал. Мы посмотрели его фотографию с Никой. Хвалится! лучше б я щелкнул, когда она каталась верхом. Сели, составили список ведьм. Тех, в литобъединенье, решили не трогать: я туда не хожу и Танька не ходит. Выходит семь штук: Ника, Инга, маленькая моя Вера, теща, тоже Вера, Петровна (Чёртовна)… мать с сестрицею Леной – всегда была дрянь (я имею в виду сестру), и жена Татьяна. Моих пять, одна зименковская и, наконец, наша общая Ника, топ-ведьма. Что, Александр Иваныч, предпримем? Девочку – ей четыре - потихоньку окрестим. Не Вероникой, а Верой, в честь тещи (тьфу ей на хвост). Нет, нельзя, что я такое мелю… она уже крещена, и никакого толку. Может, послать их всех по дорогим паломническим путевкам в Ерусалим? поможет ли? денег у нас не стало. Отставить! думай еще, ищи выход… должен же быть.

* * *

Должен. Мы с Игорем ищем его полгода – поврозь, по своим углам: Инга мои звонки контролирует и возвращаться с работы велит чик в чик. Валит меня в сон и – мимо, в трубу камина. А мне снится ад – я и сам не рад, когда ее, ведьму, там жарят.

* * *

Подметаем с мамой дорожки, бабушка Вера сажает лук. Папа купил кулич, раскрасил картинками яйца. Мама прибила к метле дощечки: сюда садись, за эту держись – тебе уже пятый год. Полетели – я не боялась. Потом метлу убрали под дом: после еще полетаем. Верочка, вкусный кулич? Да, папочка. Ника, летать понравилось? Да, мамочка.

* * *

Мы с Никой Самофракийской взлетали с балкона: ее элитные окна обычным рабоче-крестьянским образом не открывались. Дождик прошел, небо стало просторней, усилился запах тополя. Видно было залив, Строгино и дамбу – по дамбе шел пустой освещенный трамвай. Песчаная, в пушистых ивах коса тянулась к Серебряному бору, не достигая его. Паром уже много лет не ходил. Значит, только лететь – ничто позади не держит. Я мысленно дал отмашку, Ника взяла меня за руку. Пять или десять минут неописуемого восторга. Потом она выпустила мою руку, и я…

Утро занялось, хмурое для всякого, кому обрыдла окружающая действительность. Он, тяготящийся, пригладил редкие, давно никем не обласканные волосы. Из зеркала бегло глянули глаза цвета спитого чая: что зрачок, что белок – без разницы. Снял маску – мешки под глазницами и брыли, висящие по обе стороны напряженного кадыка. Сложил ее, убрал в тумбочку и вышел на улицу с лихорадочной надеждой на перемену участи. А чего вы, собственно, от меня хотите? Чтоб я впал в депрессию с устойчивыми суицидными попытками? Мало у вас мужчин? Станет еще на одного меньше! оставьте хотя бы для мебели… отпустите душу на покаянье. Часа на три-четыре его хватит. Если за это время никто не полюбит (не расколдует) – придется вернуться в прежнюю шкуру, давящую, будто ссохшийся кожаный чулок. Коли повезет (уже бывало), начнется следующая жизнь, какая – заранее не угадаешь… во всяком случае, станешь другим. Безумно нужны деньги. Те самые, на добыванье коих тратятся силы – лучшие Божьи дары. Что-нибудь: молодые силы… или хотя бы деньги… или, на худой конец, терпенье… вот уж этого навалом… на земле валяется. Поднял – оказалось, кошелек.

Кошельки конкретно ему за просто так на дороге не попадались. Это к чьей-то близкой смерти, то есть он хотел сказать: к смерти близкого человека. Или к иной какой утрате. И чем там больше окажется, тем весомей потеря. Всё же открыл его – большой, плоский, ровно кепка грузина. Черный, с двумя железными шариками, переплетенными, точно пальцы ради обманного ощущенья. Хрустнули новенькие стодолларовые бумажки… считать страшно. Господи… дьяволе… только не дочь… лучше – жена. Больше поставить на кон было некого. И чтоб не умирала… просто ушла с миром. Ишь, чего захотел! обрадовался… совсем стыд потерял. Деньги на бочку, а жену заберите. Нет уж, спасибо… нам не надо, – ворчали черти, ворочая котлы.

А как, простите, его зовут? да неважно! за прежнее имя с ним расплатились, новое пусть будет Лев. Лев Викторович. Имя жены – согласно паспорту. Однако черти в карты проиграли если не ее самоё, то ее брак. Значит, wszystko jedno… хоть котлом зови. Дочь у него Маргарита, эта информация еще туда-сюда может пригодиться. Маргарита Львовна, а была какая-нибудь Маргарита Батьковна.

Утро – не время для приключений. Молодые женщины спешили в офис – попробуй останови. Бутики еще не открылись, спали притомившиеся путаны. Впрочем, их просят не беспокоиться. Молодая провинциалка стояла с вещами на перекрестке, Бог знает кем высаженная. И у Л.В. были деньги на такси-гостиницу.