Прорыв "Зверобоев". На острие танковых ударов - Владимир Першанин

– Не очень это справедливо, – начал было Саня, но Фомин отмахнулся.

– Чего ты его защищаешь? Всякое в жизни случается, но такие вещи не скоро прощают. Олейник капитанское звание носил, и спрос с него не как с рядового бойца. Все, закончим про Олейника разговор. Кстати, слышал про новые самоходки ИСУ-152? В Белоруссии они себя неплохо показали. Броня девяносто миллиметров, двигатель усовершенствованный. Обещали и нам несколько новых машин.

Саня понял, что заместитель командира полка прав. Хороший, простой человек Иван Олейник, но на войне этого мало.

В своей родной второй батарее встретил командиров самоходных установок, Рогожкина Павла и Кузнецова Никиту. Прежний экипаж сохранился почти в полном составе: заряжающий Вася Манихин, механик Иван Крылов и радист Михаил Гнатенко. Наводчик Федор Хлебников долечивался в госпитале.

Если с лейтенантом Кузнецовым и остальными ребятами встреча прошла тепло, то Павлу Рогожкину Саня лишь пожал руку и задал несколько вопросов о состоянии машин. Чистяков не мог забыть, как тот прятался в низине, а потом спешно отступил, бросив своего командира и его экипаж.

Об этом в полку знали. Рогожкина спасло лишь то, что отступали и танки, а сам он в этом бою подбил немецкую «штугу» и был контужен. Поэтому никаких наград по завершению операции он не получил, хотя и был назначен временно исполнять обязанности командира батареи.

– Вечером отметим твое прибытие, – подмигивал Вася Манихин. – Мы спиртом запаслись, картошки с тушенкой нажарим. Только Рогожкина не зови.

Павла Рогожкина Чистяков все же пригласил, как и Кузнецова Никиту. Воевать вместе, да и экипаж Рогожкина обижать не хотелось. Сами они не напрашивались, но если бы их командира не позвали, восприняли бы это как общую обиду.

В течение последующих двух недель полк укомплектовался техникой и личным составом. Были сформированы две батареи по четыре машины (первая и третья), вторая и четвертая батареи имели по-прежнему три самоходные установки в каждой.

Большинство машин были старые, испытанные в боях СУ-152. Капитан Глущенко, как самый опытный из командиров, получил две новые установки ИСУ-152. Размерами и внешним видом они мало чем отличались от прежних «зверобоев». Однако имелись и существенные отличия.

Броня, опоясывающая переднюю и боковую стенку корпуса, была толщиной девяносто миллиметров. Был установлен более совершенный двигатель В-2ИС. Мощностью он уступал прежнему, и потому максимальная скорость новых машин была 35 километров в час, на восемь километров меньше, чем у самоходок СУ-152.

Новенькие, только что сошедшие с заводского конвейера машины прогнали по кругу. Пантелеев и Глущенко сели за рычаги и преодолели небольшой холм, подминая деревья и густой кустарник. Перевалили через одну-другую старую траншею и, вернувшись, заключили:

– Машины хорошие.

А Сергей Назарович Глущенко добавил:

– Чувствуется броня. Даже звуки по-другому доносятся.

Про уменьшенную скорость ничего не сказали. Не было принято искать недостатки в советской технике.

– Ну что, Назарыч, новую машину возьмешь? – спросил зампотех полка.

– Конечно. Обкатаю как следует, гляну, чего двигатель стоит.

– Скажи, что усиленная броня больше всего понравилась.

– И это тоже, – засмеялся капитан.

Третью ИСУ-152 забрал Пантелеев. Он нередко принимал личное участие в боях, хотя это не слишком приветствовалось начальством. В горячке могли накричать, приказать лично возглавить атаку. Но в основном командиров полков старались беречь, и машина комполка являлась резервом.

– Проси тоже новую самоходку, – пихал Чистякова локтем в бок Вася Манихин. – Вы же с Пантелеевым старые друзья. Уважит.

– Василий, брось, – обернулся к заряжающему старший лейтенант. – Думаешь, пятнадцать лишних миллиметров брони большую роль сыграют?

– К прежним «зверобоям» мы уже привыкли, – поддержал командира механик Ваня Крылов. – Зато у нас скорость выше и двигатель мощнее.

Вернулся из госпиталя Федор Хлебников. По этому поводу экипаж снова устроил торжественный ужин. Направление у Хлебникова было в другой полк, но он самовольно вернулся в свой родной, надеясь, что его защитят, если кто начнет придираться.

Опытные наводчики ценились. Поэтому в штабе полка сразу дали добро и зачислили Хлебникова в штат второй батареи. Если пришел, пусть воюет!

Трудно было также укомплектовать должности командиров батарей. Их ведь училища не выпускают, а выдвигаются комбаты в ходе боев. Полк Пантелеева понес такие потери за полтора месяца наступления, что и опытных командиров машин почти не осталось.

Третью батарею возглавил капитан Лучко, пришедший после ранения из госпиталя. Воевал с сорок второго на «тридцатьчетверке», затем переучивался на самоходчика, участвовал в боях за Киев, а последнее ранение получил под Львовом.

Леонид Борисович Лучко, единственный в полку имевший орден Ленина (представляли к Герою Советского Союза), сразу вписался в коллектив и взялся за подготовку экипажей.

Получили грузовые машины и тягачи взамен потерянных в боях. Со станции Жешув пригнали несколько американских бронетранспортеров «Скаут» для командира полка, разведки и саперов. На двух «Скаутах» были установлены спаренные 20-миллиметровые установки. В полку впервые появилась своя зенитная защита, особенно необходимая во время маршевых переходов.

Жизнь на формировке была заполнена всевозможными хлопотами, но оставалось и свободное время. За пределы дислокации полка разрешалось выходить только по специальным разрешениям и группами, не меньше четырех человек.

Однажды особист собрал всех офицеров и довольно откровенно обрисовал обстановку в Польше.

– Тридцать девятый год поляки не забыли, так что особой радости не высказывают. Учтите это.

На стороне Красной Армии воевала с июля сорок четвертого года 1-я польская армия. В немецком тылу действовали партизанские отряды разной политической направленности. Отряды Армии Людовой большей частью относились к советским войскам лояльно, но сложные отношения складывались с многочисленными отрядами Армии Крайовой.

Напряженность добавляли отряды и группы бандеровцев и ОУН, наносивших удары в спину частям Красной Армии. И удары эти были довольно болезненными. 29 февраля 1944 года украинскими националистами был тяжело ранен командующий 1-м Украинским фронтом генерал армии Николай Ватутин. Спустя полтора месяца он умер в госпитале от полученного ранения.

Обстоятельства смертельного ранения генерала Ватутина долгое время были засекречены. Старались не поднимать лишний раз сложную обстановку на Западной Украине. Это означало, что против Красной Армии действуют значительные силы националистов, и сводило на нет пламенные речи секретаря ЦК партии Украины Хрущева о братском единстве и всеобщем ликовании на Западной Украине.