Илиада - Гомер

Тучами копья и стрелы летали, и падали люди.

Но лишь приблизилось солнце к средине широкого неба,

Взял промыслитель Кронид золотые весы, и на чашки

Бросил два жребия смерти, несущей печаль и страданья, —

Жребий троян конеборных и меднодоспешных ахейцев.

Взял в середине и поднял. Ахейских сынов преклонился

День роковой. До земли опустилася участь ахейцев.

Участь троянцев наверх поднялась до широкого неба.

Страшно с Идейской вершины Зевес загремел и ударил

Молнией яркою в войско ахейцев. Увидевши это,

Остолбенели ахейцы, и страх овладел ими бледный.

Тут уж остаться не смели ни Идоменей знаменитый,

Ни Агамемнон, ни оба Аякса, аресовы слуги.

Нестор геренский, защита ахейцев, один лишь остался, —

Но не по собственной воле: коня его ранил стрелою

Богоподобный Парис, супруг пышнокудрой Елены,

В голову, в самое темя, где первые волосы коней

Идут от черепа к шее, — опасное место! От боли

Конь поднялся на дыбы; стрела ему в мозг погрузилась.

Вызвал смятенье и в прочих конях он, крутяся вкруг меди.

Острым мечом размахнувшись, старик отрубить торопился

Пристяжь у лошади. Вдруг быстроногие Гектора кони

В самую свалку влетели, отважного мча властелина, —

Гектора. Тут же свой дух погубил бы старик неизбежно,

Если б всего Диомед не заметил могучеголосый.

Голосом страшным он крикнул, стремясь ободрить Одиссея:

«Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многоумный!

Что ты бежишь, повернувшись спиной, как трусливый меж толпищ?

Как бы при бегстве тебе кто копья не всадил меж лопаток!

Остановись! Защитим старика от свирепого мужа!»

Так он сказал. Не услышал его Одиссей многостойкий,

Мимо промчался, несясь к кораблям изогнутым ахейским.

Но Диомед, и один оставаясь, вперед устремился,

Стал впереди лошадей престарелого сына Нелея

И обратился к нему, устремляя крылатые речи:

«Старец! Жестоко тебя молодые бойцы утесняют!

Сила ослабла, тебя удручает тяжелая старость,

Хил твой возница-товарищ, и кони твои непроворны.

Стань же ко мне в колесницу. Тогда, каковы, ты увидишь,

Тросовы кони, как быстро умеют они по равнине

Мчаться равно и туда, и туда, и в погоне, и в бегстве.

Пусть о твоих лошадях позаботятся наши возницы,

Я их на-днях у Энея отбил, возбудителя бегства.

Этих же мы на троянцев направим, чтоб Гектор увидел,

Что и в руке у меня способна свирепствовать пика».

Так говорил он. И внял ему Нестор, наездник геренский.

Коней его под свое попечение взяли возницы, —

Мощные оба, Сфенел с безбоязненным Евримедонтом.

Сами ж они в колесницу вошли Диомеда Тидида.

Нестор владыка руками взялся за блестящие вожжи,

Коней стегнул, и тотчас очутились пред Гектором оба.

Прямо на них он летел. Диомед в него пикой ударил, —

Но промахнулся, попал же в возницу, стоявшего рядом,

В сына Фивеева, духом отважного Эниопея.

В грудь близ соска он ударил возницу, державшего вожжи.

Тот с колесницы свалился. В испуге попятились кони

Быстрые. Там у него и душа сокрушилась, и сила.

Страшная скорбь о вознице окутала Гектору сердце.

Все же его наконец он оставил лежать, хоть и жалко

Было товарища. Стал смельчака подбирать он другого.

Кони недолго нуждались в вознице. Тотчас же нашел он

Храброго Архептолема, Ифитова сына. Ему он

На колесницу взойти приказал и вручил ему вожжи.

Гибель пришла бы тогда, и свершилось бы тяжкое дело,

Были бы загнаны в город троянцы, подобно баранам,

Если б всего не увидел родитель бессмертных и смертных.

Он, загремевши ужасно, блестящую молнию бросил.

Пред колесницей Тидея ударила молния в землю.

Пламя ужасное кверху взвилось от пылающей серы.

Кони, подавшись назад, под ярмом задрожали от страха.

Вон из Нестора рук убежали блестящие вожжи,

В сердце он ужаснулся и так Диомеду промолвил:

«В бегство, Тидид, лошадей поворачивай однокопытных!

Или не чувствуешь ты, не тебе от Кронида победа?

Этому славу сегодня дарует Зевес промыслитель.

Может быть, после дарует и нам, если так пожелает.

Зевсовой воли ни в чем человек изменить не способен,

Как бы он ни был силен, ибо много сильней Громовержец».

К старцу с ответом Тидид обратился могучеголосый:

«Все, что старик, говоришь ты, конечно, вполне справедливо.

В сердце и в дух мне, однако, ужасное горе приходит:

Гектор когда-нибудь в речи своей пред троянцами скажет:

«Вождь Диомед от меня убежал к кораблям испугавшись!»

Скажет, хвалясь, и тогда — расступись ты, земля, подо мною!»

Нестор, наездник геренский, на это Тидиду ответил:

«Храбрым Тидеем рожденный, — ну, что, Диомед, говоришь ты!

Если бы даже назвал тебя Гектор бессильным и трусом,

Веры не дали б ему ни троянцы, ни дарданионы,

Веры не дали б и жены лихих щитоносцев троянских,

Жены, цветущих супругов которых поверг ты на землю».

Так он сказал и назад повернул лошадей быстроногих,

В самую гущу бегущих. Вдогонку троянцы и Гектор

Сыпали с криком и гамом стенящие стрелы и копья.

Громко Тидиду кричал шлемоблещущий Гектор великий:

«Раньше тебя, Диомед, быстроконные чтили данайцы,

Местом тебя отличали, и мясом, и полною чашей.

Вряд ли теперь отличат! На женщину стал ты похожим!

Баба трусливая, прочь убирайся! Расстанься с надеждой

На стены наши подняться, меня отразивши, и женщин

Наших к судам повести. Я смерти предам тебя раньше!»

Так он кричал. Диомед колебался в жестоких сомненьях, —

Не повернуть ли назад лошадей, не вступить ли с ним в битву?

Трижды на умысел этот он сердцем и духом решался,

Трижды с Идейской горы грохотал промыслитель Кронион,

Знаменье тем подавая троянцам о полной победе.

Гектор троянцам кричал, созывая их голосом громким:

«Трои сыны и ликийцы, и вы, рукопашцы-дарданцы!

Будьте мужами, друзья, о храбрости вспомните бурной!

Знаю, что мне благосклонно владыка Кронид обещает

В битве победу и славу великую, им же — погибель!

Эти глупцы для своей обороны построили стены, —