Шелест - Константин Георгиевич Калбанов

быстро. Однако заходить в него не стал. Рупь за сто, что мне там рады не будут, а я здесь не ради уменьшения поголовья преступного элемента славного града Курск. Хотя скорее на голову окоротят меня. Не следует брать на себя слишком много. Вот если бы завалиться туда вместе с Рябовой, тогда совсем другой расклад. А так-то, лучше не зарываться.

Я занял позицию в тени высокого забора, из-за которого доносился ленивый брёх сторожевого пса. Да и тот вскоре затих. Чего понапрасну глотку рвать, если прохожие тут не такая уж и редкость. То в трактир проходили новые посетители, то из него выходили подгулявшие, а парочку так и вовсе взашей вышвырнул вышибала. Но никто из них для беседы не подходил.

Мне ничего не оставалось кроме как терпеливо ждать. Всегда ненавидел рыбалку, с её дурацким поплавком. И снайпер из меня не вышел именно из-за отсутствия этой самой терпелки, когда ради одного единственного выстрела нужно лежать без движения часами. Но ничего не поделаешь, мне нужна информация и я знал откуда её получить, только источник никак не появлялся.

Дверь трактира в очередной раз хлопнула и на улицу вышел малец, на вид лет двенадцати. Подтянул портки, шмыгнул носом и пошагал вдоль по улице, собирая свою дань собачьего брёха. То, что нужно. Главное не упустить.

Ребёнок? Так и есть. Этим ребяткам приходится выживать в жестоком мире полагаясь только на себя. И для этого они должны знать все опасные места и безопасные норки, к кому прислониться, а кого и посторониться. Так что в качестве получения информации идеальный источник.

Разумеется я не собирался его пытать и убивать. Хотя кто знает, что из него получится через пару тройку лет, глядишь ещё и душегуб, каких Курск ещё не видел. Но этого никому не дано знать, а потому и думать о таком не стоит. А вот разговорить его, это уже совсем другое дело, и в помощь мне мой возраст. Да, я далеко не худосочный и зарядить могу от всей широкой души так, что небо вызвездит. Но при этом я по сути всё ещё подросток, и это явно заметно. А значит и расположить к себе мальца мне куда проще, чем взрослому.

Дав мальчишке отдалиться от трактира я быстро нагнал его. Мало того, что двигался бесшумно, как учил дядька Ефим, так ещё и брёх собачий мне в помощь. Мальчишка так и не понял, что стряслось, когда я зажал ему рот, и прижал к себе отрывая от земли. Он отчаянно замычал и начал биться в руках, но всё это оказалось бесполезно. Я словно хищник схвативший добычу, поволок его прочь.

— Достал, малой. Ещё раз трепыхнёшься, прирежу к бениной маме. Слышь меня? — я тряхнул пленника, всё так же сжимая в своих объятиях.

Услышал и успокоился. Понял, что поделать ничего не может, и немедленной гибели предпочёл прожить чуть дольше. Надежда, она тётка такая, умирает последней. Вот и молодец, присутствие здравого смысла только приветствуется. Я огляделся по сторонам, и вновь поспешил по улице, стремясь найти какой-нибудь пустырь.

Плохо когда местность тебе незнакома, но я всё же управился, хотя и не так скоро как хотелось бы. Всё же окраина, и подобные тихие места тут не невидаль какая. Как дом сгорит, так и строиться на его месте некому, а если останется без хозяина, то временные постояльцы не станут присматривать за строением и подправлять его. Пройдёт несколько лет и такой домишко сам без догляда рассыплется.

— Ты не подумай, браток я не душегуб какой, и не хочу тебя порешить, — продолжая удерживать пленника, тихо заговорил я ему в ухо. — Поговорить надо, а я не местный, из Орла. Коли сунулся бы в трактир или к кому из лихих, так меня на ломти порезали бы. А мне ну очень надо человечка сыскать, да посчитаться с ним. Он сестру мою выкрал. Вот выну её из беды, а там и помирать можно.

Малец что-то коротко промычал, и с явным недовольством трепыхнулся в руках, мол, отпусти. Одно из двух, либо сейчас побежит, либо разговор у нас всё же сладится. Лучше бы второе. Потому что тогда дело серьёзно усложнится. Убивать его я точно не буду.

— Чего схватил как лиходей. Подошёл бы да по-людски поговорил, — с недовольным видом отряхивая свои обноски, возмущённо прошипел малец.

Я отметил, что говорит он тихо и стрекача не задал, а значит готов говорить. Теперь остаётся правильно его просчитать, чтобы разговор у нас сложился. И тут нужно понимать, что несмотря на не обсохшее на губах молоко, эти цыплята вполне серьёзно полагают себя взрослыми, а потому и говорить с ними лучше как с равными.

— Меня Лукошком звать, — представился я.

— Воробей, — изо всех сил стараясь придать себе солидности, назвался в ответ мальчишка.

— Я тебе уже сказал, Воробей. Эдак ты со мной и говорить не стал бы, а сразу сбежал бы. Это за беспокойство, — я бросил ему четвертак.

— С чего бы мне бегать? — ловко поймав серебряную монету, возразил мальчишка.

— А с того, что я сам не так давно в твоей шкуре был, и знаю каково оно без родни на улице. Это сегодня подрос, да научился всяким ухваткам, так, что и взрослого на кулак намотаю, а тогда-то всяк прибить мог, вот и хоронился по углам, да за сестрёнкой присматривал.

— Но-но, я ни от кого не бегаю. Вот ещё. Это ты меня не знаешь, а иные стороной обходят, потому как за мной серьёзные люди стоят. Только глазом поведу, так все от страха столбенеют.

— Повезло тебе, — вздохнул я, стараясь натурально изобразить зависть. — А вот меня побило, помотало, сколь раз под пьяные кулаки попадал уж и не упомню. И хоть бы одна скотина заступилась. Никому дела не было. Даже когда студёной зимой в канаве валялся с отбитым нутром. Если бы не сестра, так и подох бы, как пёс подзаборный.

— Да ладно, чего ты? Не помер же, да ещё эвон каким вымахал. Сам сказываешь, как вдаришь, так небо с овчинку покажется. Кого ты там ищешь-то?

— Вот.

Я достал листок с рисованным портретом Топорка. Не стал называть его специально. Если не узнает, то и говорить с ним не о чем. Хотя конечно было бы жать потраченного времени.

— Топорок, — покачал головой мальчишка, и тут же с подозрением. — А чего это у тебя бумага, ну чисто как сыскной лист у стражников?

— Где ты у стражников видал такие хорошие рисунки? — натурально возмутился я. —