Хлопушка с прицелом - Евгений Игоревич Новицкий

узнать, что Графов навещал Жнейцера в день его предполагаемого самоубийства или что он в самом деле пытался до смерти напугать Хучрая…

Последнее я еще могу проверить. Не хотел я, честно говоря, навещать Хучрая “на одре”, по мерзкому выражению Мумунина, но завтра пойду и навещу. Если он расскажет, что перед своим приступом общался с Графовым, сомнений не будет: этот кретин действительно избавляется от своих конкурентов!

Когда же у меня будут несомненные доказательства этой версии, мне останется только обратиться к нашей доблестной милиции…

А я ведь с самого начала как чувствовал, что “Аспидка” будет моей! В комплекте с Галиной, хотя эта последняя интересует меня все меньше… У меня уже почти выработалось отвращение к ней после всех этих разговоров. А если я доподлинно узнаю, что она говорила мне правду, это отвращение еще и усилится. Шутить по поводу смертей — уже мерзость, но выгораживать и поощрять своего любовника-убийцу — это такая пакость, что тут и слов никаких не найти…

Сомневаюсь даже, что захочу Галину как женщину после всего этого. Пожалуй, получу свою марочку и сделаю Галочке ручкой…

Только бы убедиться, что Графов — именно такой маньяк, за которого выдает его эта гадкая Галка».

20

Утром Виктор поспешил в больницу, где лежал Хучрай.

Внизу ему сказали номер палаты — и Виктор поднялся на нужный этаж.

Там режиссеру встретился врач в белом халате и осторожно спросил:

— Вы к кому, товарищ?

— К Хучраю, — сказал Виктор.

— А вы кто ему? Родственник?

— Нет, коллега, — ответил Виктор, предчувствуя недоброе.

Врач вздохнул:

— К сожалению, товарищ Хучрай скончался.

— Когда? — воскликнул потрясенный Виктор.

— Практически только что, — мрачно изрек врач. — Десять минут назад.

— Как же так… — пробормотал Виктор.

— Соболезную, — буркнул врач и пошел своей дорогой.

Виктор подошел к окну и оперся ладонями о подоконник.

— Товарищ… извините… — услышал он вдруг голос за своей спиной.

Он обернулся и увидел двух молодых людей.

— Извините, — повторил один из них. — Мы вот случайно услышали, что вы хотели навестить товарища Хучрая… Мы просто сами его навещали…

— Вот как? — заинтересовался Виктор. — А вы, собственно, кто?

— Мы, собственно, — встрял второй молодой человек, — пробовались у Хучрая как раз перед тем, как он… Мы с ним, — показал он на приятеля, — во ВГИКе учимся, на актеров…

— А как ваши фамилии? — спросил Виктор.

Юноши переглянулись.

— Нусинов, — сказал один.

— Ростов, — представился другой.

«Нусинген и Растиньяк», — вспомнилось Виктору.

— Мы, видите ли, участвовали в этой своеобразной кинопробе, — продолжал тот, кто представился Ростовым, — и вот именно там с товарищем Хучраем случилось это несчастье… — Он глубоко вздохнул.

— Я бы хотел знать, как именно случилось это несчастье, — почти потребовал Виктор.

Молодые люди снова переглянулись.

— А вы тоже с «Мосфильма»? — осторожно спросил Нусинов.

— Да, — кивнул Виктор, — я тоже с «Мосфильма» и тоже кинорежиссер. И кроме того, я друг товарища Хучрая… Был его другом, — уточнил он.

— Тогда вы, конечно, имеете право знать, — пробормотал Нусинов.

И студенты рассказали Виктору о своем взаимодействии с Хучраем и его «ассистентом». Все это совпадало с тем, что Виктор уже слышал от Галины.

— Кстати, этот ассистент был тут перед вами, — добавил Ростов.

— Как? — удивился Виктор.

— Да, вы буквально минут на пять с ним разминулись, — подтвердил Нусинов. — Он ушел сразу же, как товарищ Хучрай… умер…

— Скажите, — вдруг обратился к Виктору Ростов, — а этот человек — действительно ассистент вашего друга?

Виктор задумчиво посмотрел на него и не сразу ответил:

— Да. Конечно. А почему вы спрашиваете?

— Просто он странный какой-то, — пожал плечами Ростов.

— Ну, а не странен кто ж? — усмехнулся Виктор.

Студенты невольно рассмеялись.

— Что ж, — вздохнул Виктор, — спасибо за ваш рассказ. Успехов вам в учебе…

— Извините, — спросил Нусинов, — а что теперь будет с картиной Хучрая?

— Ее не будет, — отозвался Виктор.

— Ну, а разве не стоило бы… завершить эту постановку? — заметил Нусинов. — Все-таки такой крупный мастер, как товарищ Хучрай, ее задумал… Ведь можно было бы… В память о нем…

— Что ж, — сказал Виктор, — заканчивайте свой ВГИК, приходите на «Мосфильм», и тогда мы, может быть, подумаем над этим вашим предложением…

— Спасибо, — дружно просияли студенты.

Виктор, ничего им не ответив, направился к выходу.

21

После разговора со студентами Виктор записал в дневнике:

«Итак, сомнений нет: Графов — маньяк и убийца.

В ту секунду, когда я со всей очевидностью понял, что это так, первым моим импульсом было немедленно бежать в милицию.

Но уже в следующую секунду я решил, что торопиться не стоит. Набрать 02 я всегда успею.

А вот вожделенная моя марочка, если я слишком поспешу, вполне может от меня ускользнуть…

Допустим, я заявлю на Графова. Но вместе с ним тут же повяжут и Галину. И чего я этим добьюсь?

Или повяжут одного Графова, а Галина (если она и впрямь так его любит, как уверяет) впадет в ступор. И я опять-таки ничего не добьюсь… Конечно, рано или поздно она придет в чувство (или я ее в него приведу). Но к тому времени милиция уже выяснит, что она являлась сообщницей убийцы, и “Аспидка” снова окажется вне зоны досягаемости…

Сегодня весь день я ходил и думал об этом. И в конце концов выработал замечательный, как мне кажется, план.

Я сейчас отчетливо понимаю, что недоумок Графов не успокоится и не прекратит отправлять на тот свет “конкурентов”, покуда его не схватят. Очень скоро он выберет себе новую жертву, а Галина, разумеется, любезно меня об этом оповестит.

И вот когда она мне скажет: «Завтра мой Герман пойдет убивать такого-то», я ей назначу на этот самый день свидание. И назначу где-нибудь очень далеко от ее дома.

Стало быть, Графов будет где-то кого-то убивать, Галина будет дожидаться меня, а я в это время спокойно проникну в их квартиру и присвою долгожданную “Аспидку”.

И уж после этого с чистым сердцем смогу отправиться в милицию…

В том, что я смогу оказаться в запертой квартире Графова, сомнений у меня нет. Проникнуть в нее мне поможет кое-какой специализирующийся по этой части товарищ. Или, как назвали бы его в той самой милиции, гражданин».

Довольно скоро Галина сообщила ему о новом преступном замысле Германа.

— Теперь он хочет убить Мумунина, — объявила артистка.

— Его-то за что? — удивился Виктор и улыбнулся, вспомнив о том, что Мумунин даже не знает о существовании Графова (или, по крайней мере, делает вид, что не знает).

— За «Людей и зверей», — ответила Галина. — За такую нудь я бы и сама