Алиса в стране насильников - Лили Рокс

По мнению Сема, для того, чтобы выжить, человечество должно сделать "гигантский шаг в эволюции через создание "высшей расы". Сем оправдывал принципы нацистов Ку-Клукс-Клана, согласно которым, для создания такой расы необходимо "уничтожение непривилегированных рас и культур" через геноцид и развитие генетики в выведении породы более одаренных людей.

Муж озвучивал такую информацию мне, потому что воспринимал меня как находящуюся под его тотальным контролем без возможности восстановления моего разума и памяти. Он хотел поделиться своими мыслями и знаниями, а я была его молчаливой слушательницей.

Лучший друг Сема Алекс, с которым они вели бизнес по продаже наркотиков, политикой не интересовался. Беседовали они с Семом преимущественно о своих делах. После свадьбы с Рокси он купил себе приличную квартиру, но частенько заходил к нам. Нас с Рокси иногда пользовали как курьеров для перевозки товара, но чаще привлекали для съемок в разных студиях компании Кинг.

Как-то Алекс сказал Сему:

– Почему бы тебе не задействовать Алисц в съемках и других компаний?

– Назови ту, где больше платят, – оживился Сем.

– Насколько я знаю, в Тортю Гелакси хорошая оплата.

Вскоре Сем договорился о съемках и отвез меня в небольшой городишко соседнего штата.

Студия пыток располагалась в квартире на первом этаже двухэтажного жилого дома старинной постройки.

Комната для съемок оказалась не очень большой, она была оформлена в медицинском стиле. Местом хранения всевозможных предметов служил трехъярусный стол, в каждом отсеке которого лежали различные предметы: плетки, зажимы для сосков, расширители, свечи разных форм и размеров, тюбики со смазкой или кремами, клизмы, бельевые прищепки, дилдо, тонометр и другие штучки. Рядом со столом находился письменный столик, такой, как в поликлинике у врача, за которым он опрашивает пациентов. В углах комнаты наблюдались гинекологическое кресло и еще один большой стол, накрытый серым покрывалом. Возле стола была установлена камера для съемок с прожектором. Стены комнаты до самого потолка, высокого, метра три, были обклеены малиновыми обоями без рисунка.

Уют комнате придавал каменный камин, в котором поблескивал огонь, обогревавший помещение в этот прохладный зимний вечер.

Возле камина в кожаном кресле сидел коротко стриженый человек средних лет с сережкой в ухе. Его грубоватое полное с садистским выражением лицо было изрезано тонкими шрамами, наметившееся брюшко выступало из-под медицинского халата, а на толстой шее блестела массивная золотая цепочка.

– Добро пожаловать в пыточную лабораторию! – такими словами встретил меня ее хозяин, он встал и нажал кнопку вызова оператора на письменном столике. Буквально через несколько секунд в комнату влетел молодой высокий парень.

– Работаем, – сказал ему мужчина с серьгой в ухе.

Парень поспешил включить камеру. А мужчина, так и не представившись, махнул пухлой рукой, на которой выделялся большим толстым ногтем мизинец, в сторону стола с покрывалом и сказал мне:

– Раздевайся и забирайся на тот стол.

Мне казалось, что я уже смирилась со своей участью и всегда покорно и безропотно принимала удары судьбы. Но сейчас я представила, как этот неприятный толстый мужик привяжет меня к столу, будет трогать мои интимные места, причинять боль, насиловать, и волна омерзения прокатилась по телу. Все-таки многое в съемках зависит от восприятия актрисой человека, который с ней развлекается.

– Здесь тепло, – нерешительно сказала я и не стала ничего с себя снимать, в глубине души надеясь, что мужчина передумает работать со мной.

Моя нерешительность мужика разозлила:

– Быстро раздевайся, говорю! И никаких возражений! Обо всем договорились, договор подписан по самой высокой ставке. Живо! Я устрою тебе сегодня нечто особенное! И учти: я не хочу слышать ни одного звука от тебя! Храни молчание. Ведь стены имеют уши, а у растений есть глаза, поэтому твое молчание равносильно успеху.

«Мужик с приветом», – подумала я, но все же решила подчиниться и разделась. И была сразу же привязана к холодному столу.

Если бы я была способна нормально размышлять, то задалась бы вопросом, зачем лично мне все эти пытки. Но мой зомбированный мозг был настроен на подчинение. Я находилась словно в состоянии анабиоза, не могла ни предвидеть, ни опасаться того, что должно было произойти, моя неспособность сопротивляться и возражать делала меня игрушкой в руках мужа и дельцов порнобизнеса.

Я стала погружаться в состояние транса, чтобы выйти умом из этой реальности и погасить, возможно, сильную боль. А мужик подошел к столу с аксессуарами и достал темно-серую коробку, которую открыл передо мной. Внутри лежали тонкие спицы с острыми концами и приспособление для пирсинга.

Я слышала, как мужик сказал оператору:

– Обрати внимание на розу, помнишь, сталкивались с такой татуировкой? Она символизируют мученичество, насколько я могу судить. Только вот у этой татушка почему-то на лобке.

– Для сексуальности, – ответил оператор и стал снимать манипуляции человека с серьгой, который схватил меня за правую грудь, сильно сжал ее, поиграл пальцами с соском.

А затем взял одну из приготовленных спиц и резким движением руки … проколол мою грудную кость снизу вверх настолько глубоко, что острый конец спицы вышел из груди вблизи моего подбородка. Благодаря трансовому состоянию кровообращение замедлилось. Поэтому кровь не стала хлестать из ран,

А садист достал приспособление для пирсинга и черные толстые суровые нитки. Он взял меня за половые губы, оттянул их, обработал какой-то обеззараживающей жидкостью и вдел нить в иглу своего приспособления. При виде его приготовлений я побледнела:

– Это обязательно?

– Ты не в трансе? – спросил садист. – Боишься? У тебя высокий болевой порог. Значит, будет не так уж и больно.

И он проколол иглой сначала одну мою складку, потом сразу же другую.

Я не удержалась и закричала.

– Лежи тихо! – на камеру крикнул садист, подскочил к моей голове, дал подзатыльник и закрыл мне рот рукой, фиксируя ладонью лицо.

Он подождал несколько секунд моего полного спокойствия и опять громко сказал на камеру:

– Еще раз заорешь, зашью рот!

После чего начал медленно… зашивать мне влагалище.

Помню, меня подташнивало, несмелые капельки крови сочились по промежности, а я в каком-то исступлении ожидала окончания пытки, мечтая потерять сознание и избавиться от раздирающего плоть вторжения…

Потом меня отвязали от стола. Садист велел медленно пройтись по узкому проходу между столами. Оператор крупным планом снимал мою зашитую воспаленную плоть.

Сделав пару кругов по комнате в полуобморочном состоянии, я, как мне и велели, сделала стойку на руках, прогнулась, широко расставив ноги, чтобы оператору было удобно снимать.