📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаАльбигойские войны 1208—1216 гг. - Николай Осокин

Альбигойские войны 1208—1216 гг. - Николай Осокин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 71
Перейти на страницу:

Далее, доказывая нерасположение Раймонда к Церкви, собор указывает на его дружбу с Оттоном, этим мятежником против Церкви и Бога, и от сношений графа с мнимым императором зависело его отношение к еретикам.

Действительно, Оттон в это время находился во враждебных отношениях с Римом, который выдвинул против него другого претенденга на пресгол в лице Фридриха II Гогенштауфена[138]. Преследуемый имперагор пригягивал к себе всяческую оппозицию римскому правительству. Раймонд, видевший явное нерасположение к себе со стороны Филиппа Августа, принявшего на себя обязанность уничтожить Оттона, должен был, естественно, видеть в последнем своего союзника. В качестве преступления ему также вменялись переговоры с Савари, английским сенешалем, союз с которым ясно обнаружил приязнь графа с английским королем, тогда союзником Оттона. Раймонда укоряют в том, что он призывал на гибель христианству марокканского короля.

«Изгнав епископа Ажена, граф Раймонд ограбил все имущество его. Захватив аббата Муссака и аббата Монтобана, он почти целый год продержал их в своих тюрьмах. Ею рутьеры и единомышленники всячески истязали пилигримов светских и духовных в неисчислимом количестве; многих из них держали подолгу в тюрьмах, других держат и по сие время. Всем этим еще не ограничилась его злоба. Рука его всегда распростерта над нами, с каждым днем он становится все ужаснее и творит Церкви и Богу всякое зло, какое только в состоянии сделать он сам, его сын и друзья его, такие как графы Фуа, Комминга и Гастон Беарнский, преступнейшие из людей и столь же развращенные, как и он сам».

Содействие же, теперь оказываемое ему королем арагонским, собор считает последним препятствием, каким враги Господа хотят расстроить его святое дело.

«Знайте, Ваше Святейшество, – так заканчивается послание, – что если страна, отнятая от этих тиранов, так справедливо и с таким пролитием христианской крови, будет возвращена им же, то не только новые заблуждения восторжествуют там с возрастающей силой, но настанет неминуемое падение духовенства и Церкви. Нельзя в этом донесении исчислить бесконечных злодейств и других преступлений их, – это вышла бы целая книга. Поэтому мы поручили послам словесно передать о многих предметах, сердечно желая, дабы их речь достигла до святого слуха Вашего»[139].

Понятно, что Иннокентий расположен был больше верить своим легатам, на которых он полагался вместе со всей курией. Мы знаем, как он враждебно был настроен относительно легатов до представлений арагонских послов, что он велел снять отлучение с обвиненных графов и возвратить им земли, но знаем также, что пастырская слабость Иннокентия III, исходившая из всех преданий и условий папской политики, заключалась в излишней доверчивости к легатам, злоупотреблявшим его именем и авторитетом.

Но теперь как будто сами обстоятельства восстали па альбигойцев и их державного покровителя. Не одни легаты делают представление Иннокентию против Раймонда. Около того же времени в том же духе пишет архиепископ Арльский Михаил к епископам своей епархии, в порыве католической ревности он предлагает уничтожить Тулузу, как пораженный член. Города еретиков, которые сравниваются с Содомом и Гоморрой, он советует искоренить вместе с обитателями.

Архиепископ Бордо Вильгельм приносит тогда же благодарение папе за все добро, оказанное крестоносцами провинции Нарбонны и Оша, и впредь просит продолжать оказывать те же благодеяния[140].

Епископ Безьера Бертран просит папу разрушить дотла город Тулузу с окрестностями, где пребывают последние еретики, дабы тем отнять у графа Раймонда возможность вредить Церкви.

«Если бы король арагонский, – добавляет епископ, – стал испрашивать у Вашего Святейшества милости и возвращения земель графу и его сообщникам, то тогда он оказался мятежным сыном, который содействует еретикам, разбойникам, святотатцам, убийцам и людям, обремененным всякими преступлениями. Действительно, если Тулуза, это убежише еретиков, бывшее таковым издревле, останется жилищем этих вероломных людей, то из нее выйдет пламя, которое пожрет наши страны и области, с ними соседние»[141].

Архиепископ д’Э Бернар прямо говорит, что теперь ересь столъ же опасна, как была прежде.

Так глубока была вражда лангедокского духовенства к светской феодальной аристократии. Но не одни эти известия должны были вооружить Иннокентия на Петра Арагонского. К этому времени поспело разводное дело короля с его женой Марией, которое должно было кончиться так, как кончались подобные же дела с Беренгарией и Ингеборгой.

Дон Педро давно уже не любил Марию, принесшую ему в приданое Монпелье, и давно уже не жил с нею. К решительным и несправедливым поступкам он прибегнул в то время, когда задумал поддерживать альбигойскую партию. В бытность в Тулузе он в январе 1213 года, презирая права своего сына Иакова (будущего Короля-Завоевателя), торжественно окруженный всеми независимыми феодалами Юга и рыцарством Арагона и Каталонии, передал в лен город Монпелье пасынку Марии – Вильгельму V вместе с доменами, принадлежащими ему, короче все графство Монпелье, за исключением области Мельгейль, феодально принадлежавшей Тулузе, и теперь считавшейся за Церковью. В это же время Педро отправил послов к королю французскому и просил у него руки его дочери.

Но Иннокентий, победивший самого Филиппа, не мог смягчиться относительно короля арагонского, тем более при настоящих обстоятельствах, когда Педро обнаружил желание предпринять наступательные движения против Церкви. Иннокентий не любил отступать от своих нравственных принципов. При дворе французском уже знали о предстоящем решении папы. Арагонских послов встретил отказ. Епископ Памплоны, которому вместе с южными легатами папой было поручено вести это дело, из-за феодальных отношений к королю и из-за епархиальных занятий обращал на него мало внимания. Но теперь легат Арнольд имел основания иначе отнестись к разводу короля.

Сама Мария, недовольная медлительностью, решилась ехать в Рим и лично объясниться с Иннокентием. Дон Педро послал своих представителей, но его доводы не были приняты во внимание. В заседании консистории постановлено было объявить брак законным и узы Марии неразрешимыми; 19 февраля 1213 года папа уведомил о том короля. Он напоминал ему, что бесчестно покидать женщину, с которой он прижил сына, притом женщину, славную святой жизнью и любимую всеми. Но недолго Мария скорбела о своем горе. Через два месяца ее не стало; развенчанная королева не видала более ни Монпелье, ни Арагона, ни мужа, ни сына. Она скончалась в Риме от лихорадки и от душевных потрясений. Перед смертью она успела изменить завещание, приказав похоронить себя в базилике Святого Петра. Скорбно проходит ее женственный образ среди тех кровавых событий. Эта «лучшая дама на свете, эта святая женщина» (как называет ее поэт) будто унесла с собою счастье и саму жизнь своего мужа, оттолкнувшего ее. Только в Иннокентии она нашла симпатию и защиту.

1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 71
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?