Новое царство - Уилбур Смит

мести Исетнофрет никогда не покидали его мыслей, воплощаясь в жизнь, когда он просыпался каждое утро, тяжелым грузом ложась на него, когда его веки закрывались ночью. Но одно беспокойство всегда преследовало его, маяча за этими видениями - что он недостаточно силен, чтобы победить колдунью, которая отравила его жизнь. Слишком слаб, слишком неумел. Он не был воином. Он был, в лучшем случае, вором, крысенышем, как сказал Кхиан, который выживал на мусорных кучах мира и прятался в тени.

Но с помощью этих знаний Хуэй мог превратить себя из свинца в золото. Представьте себе, как он будет мчаться к воротам Лахуна на одной из таких колесниц! Тогда все узнают, что он вырос в великого воина, и Исетнофрет содрогнется, когда до нее дойдет весть.

Хуэй наблюдал за каждой деталью гиксосских воинов, пока они готовились к выезду. Возможно, он мог бы узнать достаточно, наблюдая. Он изучал эти странные изогнутые луки, которые могли выпускать стрелу в два раза дальше, чем любой египетский лук, который он видел, и эти серповидные мечи, которые пели, когда проносились в воздухе, и, казалось, наносили удар глубже, чем прямые мечи защитников Лахуна. Да, он научится быть мастером во всех этих вещах. Вот почему боги привели его в сердце гиксосов. Он научится, и Исетнофрет, наконец, заплатит за то, что она сделала.

***

Военный отряд выехал из чащи, расположенной среди возвышающихся скал, через перевал и по головокружительным тропам спустился на равнину. Колесницы неслись впереди, остальные воины ехали на своих лошадях по флангам. Конюхи и рабы плелись позади с повозками. Но Фарида выдвинули вперед, чтобы он использовал свои навыки разведчика и следопыта. Гиксосы не убивали из любви к убийству, и они научились извлекать пользу из способностей пленников, которых они щадили. Земля задрожала, и взметнулось облако пыли.

Они переходили от оазиса к оазису, каждую ночь наполняя свои бурдюки водой и отдыхая под пальмами, пока лошади фыркали и топали рядом. Когда пришло время спать, гиксосы удалились в свои палатки, но рабам не разрешалось пользоваться такими удобствами. Хуэй быстро понял, что Мун должен стать его постоянным спутником. Каждую ночь он спал под животом Мун, чтобы укрыться, и пил молоко кобылиц, чтобы поесть. Другие конюхи научили его своим обязанностям, которые он старательно выполнял. Он научился расчесывать гриву своего жеребца, чтобы удалить всех паразитов, и каждый вечер мыть ему бока, как мальчику-королю. Когда вокруг оазиса было мало пастбищ, он подбрасывал Муну пригоршни сена, и он узнал, как лечить раны, полученные лошадьми во время долгих и тяжелых поездок по суровой земле. Отношения между конюхом и лошадью были гораздо более тесными, чем между всадником и конем. Таков был путь гиксосов.

И Хуэй научился радоваться этому, потому что всадник Муна, Утан, был неприятным человеком. Настроение у него было мрачное, гнев быстро нарастал, и хотя Мун был его братом-лошадью, он обращался с животным слишком сурово.

Однажды ранним утром Хуэй шел от кормовой телеги с охапкой сена и услышал громкое ржание, прорезавшее тишину. Он помчался сквозь исчезающие тени в направлении безумных звуков, где обнаружил съежившегося Муна с закатившимися белыми глазами, когда всадник размахивал хлыстом. Лошадь встала на дыбы, когда хлыст ударил. Утан зарычал, брызжа слюной.

- Ты никуда не годишься, - выплюнул он.

Отбросив сено в сторону, Хуэй закричал: - Что случилось?

- Зверь слишком медлителен при первом свете. Ему нужно учиться.

Когда испуганное ржание Муна стало громче, Хуэй почувствовал тошноту. Не раздумывая, он бросился вперед и попытался вырвать хлыст из рук всадника.

Утан развернулся и ударил Хуэя тыльной стороной кулака по лицу. Когда Хуэй отступил, гиксосский воин прошипел: - Ты заплатишь за это.

Не выказывая страха, Хуэй поднялся на ноги и снова бросился вперед.

- Оставьте его! - закричал он.

Утан поднял хлыст, готовый обрушить его на своего конюха.

- Делай, как говорит сайс.

Хуэй оглянулся на голос. Кхиан с холодным лицом наблюдал за происходящим.

Хлыст безвольно упал в дрожащую руку Утана.

- Я хотел бы поговорить с тобой, - прорычал Кхиан.

Когда Утан подошел к своему командиру, Хуэй схватил охапки сена и поспешил утешить Муна. Он гладил гриву коня и шептал успокаивающие слова, пока он не успокоился. Через мгновение конь ткнулся в него носом, и Хуэй протянул ему немного сена, чтобы он поел.

В темных глазах Муна Хуэй заметил выражение, которого раньше не видел. Была ли это связь, которую он чувствовал между ними? Возможно, взаимопонимание? Или это было его воображение? Что бы это ни было, он почувствовал, как в нем поднимается теплая привязанность к зверю.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, Хуэй оглянулся. Кхиан наблюдал за ним с любопытным, непроницаемым выражением лица, прежде чем повернуться и уйти.

С того дня Хуэй научился смотреть на лошадей с любовью, и он начал понимать инстинкты Муна, глядя в эти огромные каштановые глаза. Он был уверен, что Мун тоже может читать его мысли.

***

Хуэй проснулся от сна об Ипвет со слезами, текущими по его щекам. Некоторое время он лежал в темноте, и образы исчезали, но он все еще ясно видел, как Исетнофрет возвышается над его сестрой, а за ее спиной маячит тень Сета.

Было ли это предзнаменованием? Он не был уверен, но его сердце бешено колотилось, и он знал, что никогда не простит себе, если проигнорирует это.

Подползая, он встряхнул Фарида, разбудив его.

- Я ухожу, - прошептал он. - Сегодня вечером.

- Ты дурак, - проворчал Фарид, затем перевернулся на другой бок и снова заснул.

Хуэй выполз из палатки в ночь. Он знал, что они были недалеко от одного из караванных путей. Сможет ли он найти его без Фарида - это другой вопрос, но он должен был пойти на риск.

Некоторое время он прислушивался. Он знал, где находятся дозорные, и они будут смотреть наружу, а не внутрь. Все остальные спали.

На четвереньках Хуэй прокрался мимо палаток к краю лагеря. Держась подальше от лошадей, боясь их потревожить, он перебирался по рыхлым камням, пока не нашел узкую тропу, которую заметил раньше и которая вела вверх по склону берега, укрывавшего палатки от сурового ветра.

Всего один короткий подъем выведет его на более широкую тропу, по