Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира - Марк Берроуз

Роман ни в коем случае нельзя назвать идеальным. Та часть, где ведьмы перемещают королевство на пятнадцать лет вперед, чтобы позволить Томджону достичь нужного возраста, не имеет, если уж быть откровенным, ни малейшего смысла, если об этом задуматься[160], а сюжет слишком часто опирается на пародии, чтобы выглядеть по-настоящему изобретательно. Впрочем, сам Шекспир не всегда бережно обращался с нитью повествования. Оно многое говорит о персонажах, но атмосфера и шутки делают эти вещи совершенно несущественными. «Вещие сестрички» представляют собой чистое наслаждение.

Критики, в особенности хитроумная пресса научной фантастики, начали понимать, что в работах Пратчетта заложено нечто большее, чем вызывающие стоны анекдоты и великолепно направленные удары по метафорам научной фантастики. Быстро распространялись подозрения, что «Плоский мир» сам по себе представляет литературную ценность. Пресса все еще насмешливо относилась к Пратчетту, часто выставляя его прыщавым четырнадцатилетним подростком, говорящим на клингонском языке (особенно этим грешили The Sunday Times и Observer), но жанровая пресса признавала его произведения блестящими.

В журнале White Dwarf вышла рецензия, в которой Пратчетта впервые сравнивали не с Дугласом Адамсом – теперь речь шла о П.Г. Вудхаусе, а Dragon Magazine заметил, что «безумие проверяется мудростью». И общественное мнение с ними согласилось. «Вещие сестрички» попали в список бестселлеров в твердых обложках под номером один, и этот подвиг будет повторять каждый следующий написанный Пратчеттом роман.

В 1989 году Пратчетт издал три романа, четыре коротких рассказа и небольшую иллюстрированную книгу о кошках[161]. Летом вышли «Пирамиды», седьмая книга в серии «Плоский мир», показавшая, что Пратчетт все еще находится в хорошей форме. Роман начинается с превосходного эпизода, в котором убийца-новичок Теппик (сокращенное от Птеппицимона) сдает тяжелый выпускной экзамен в Гильдии убийц – отчаянная гонка по крышам Анк-Морпорка, лазанье по стенам и обход ловушек. Позднее Пратчетт скажет, что эта часть написана в состоянии транса, и он понятия не имел, чем все закончится, но стала одной из его самых любимых. Он умело вплетает рассказ об экзамене в воспоминания Теппика о том, как он еще совсем мальчишкой попал в школу, и это злая пародия на классический интернат Викторианской эпохи – «Школьные годы Тома Брауна» (Tom Brown’s School Days). «Пирамиды» установили основу для будущих разнообразных пародий в Плоском мире, где Пратчетт выбирает одну тему – в данном случае Древний Египет (позднее речь пойдет о кино, роке, Австралии, газетах и так далее) – и старается извлечь из нее максимальное количество шуток, надеясь, что читатель знает достаточно, чтобы понять их смысл. К сожалению, роман страдает из-за стремления Пратчетта создать образ реального молодого человека, и главный герой Теппик кажется весьма плоским; впрочем, как и героиня, Птраси, которая, как Канина, персонаж «Посоха и шляпы», присутствует лишь для того, чтобы Джош Кирби смог нарисовать на обложке соблазнительную красотку. Зато в книге есть отличный злодей, первосвященник Диос, а заканчивается она «сигаретой» – в стиле Уробороса он обретает судьбу, граничащую с гениальностью. Обычай граждан королевства Джелибейби[162] добавлять беззвучное «П» в начале имен, начинающихся на «Т», обеспечил Пратчетта логином для Интернета, «Птерри», и его до сих пор используют некоторые фанаты.

В том же году за «Пирамидами» последовала «Стража! Стража!» – книга, что стоит рядом с «Вещими сестричками» как одна из сильнейших в серии, знаменует еще одну веху. «Стража! Стража!» и «Вещие сестрички» можно считать романами-спутниками. Действие в обоих происходит в одном и том же месте, соответственно, в сельском королевстве Ланкр и расползшейся вонючей столице Анк-Морпорк, обе тихо разрушают ожидания читателя, привлекая на сцену статистов. «Стража! Стража!» в этом смысле еще более откровенна, она посвящена безликим друзьям, чья единственная работа состоит в том, чтобы быть убитыми героем любой книги или фильма, когда он пытается добраться до злодея. Однако далее происходит тонкое изменение наших ожиданий – казалось, даже сам Пратчетт не ожидал, что они произойдут.

История рассказывает о Моркоу, молодом человеке с пропорциями Адониса, воспитанном гномами в горах, который приходит в город в поисках своей судьбы, с мечом, никогда не требующим заточки, и харизмой, способной озарить небо. У него на лице словно выведено жирными черными чернилами: «истинный наследник трона». Пратчетт собирался сделать Моркоу главным героем – он наделен такой невероятной, яркой привлекательностью, что она заворожила даже его создателя. Однако автор сам наступил на грабли: он придумал Сэма Ваймса.

Ваймс, как Матушка и Ринсвинд, это персонаж, который вырос из потребности Пратчетта перенести свою личность на страницы книги. Ваймс – проявление пылающего гнева автора, он питается глубоким ощущением несправедливости, которое Пратчетту до настоящего момента удавалось держать под крышкой. Персонаж полон недостатков. Он пьяница, бездарно проводящий свою жизнь, и, несмотря на острый ум, у него выработалась привычка говорить правду властям предержащим, что не позволяет ему подняться выше самой нежелательной должности – капитана ночной стражи. Ваймс растет, развивается, и, если такое возможно, его еще больше переполняет ярость, и со временем постепенно становится самым любимым персонажем Пратчетта, к которому он возвращается чаще, чем ко всем остальным. В романе «Стража! Стража!» его гнев еще недостаточно заточен, но даже в таком виде Ваймс с самого начала представляет собой грозное создание, и по мере того как история движется вперед, читатель начинает понимать, кто центральный персонаж книги.

В романе «Стража! Стража!» убогий, запущенный город Анк-Морпорк, как и Ланкр, становится персонажем повествования. Отвратительная грязь средневековых улиц и соломенных крыш, которую Пратчетт описал в «Цвете волшебства», заменила привычные фэнтезийные города. Но в «Стража! Стража!» он постепенно становится похож на настоящее поселение, вышедшее из Средних веков и напоминающее Лондон эпохи Возрождения или Бухарест, объединенный с Нью-Йорком девятнадцатого века, где царит беззаконие. Анк-Морпорк обладает внутренней логикой гильдий, храмов, волшебников и группировок, делающих его похожим на настоящий живой город и превосходный фон для сюжета, частично представляющего собой пародию на охоту на дракона и крутой криминальный триллер.