Книжный на левом берегу Сены - Керри Мейер

и я, — просто ответил он. — Пойдемте же, позвольте мне показать вам первые экземпляры.

Он вложил ей в руки том, тяжеленный, как кирпич. Толстая кремовая голландская бумага была вручную обрезана по краям, а синий переплет имел в точности такой оттенок, как флаг Греции, что напоминало одновременно о лазури иллюминированных средневековых книг, Средиземном море и pâte de fruits[108]. Сильвия держала в руках один из тех лучших ста пятидесяти экземпляров, и он был совершенно великолепен. Когда она открыла его, книга издала приятный приветственный хруст, а при виде строчек, чистых, четких, не исчерканных карандашом, глаза Сильвии снова наполнились слезами.

— Взгляните на титульный лист, — приглушенным голосом сказал Морис.

Бережно, точно держа в руках новорожденного, Сильвия открыла титульный лист и увидела надпись: «Шекспир и компания», напечатанную ниже названия «УЛИСС» и имени Джойса. Сильвия смогла выдержать это зрелище лишь секунду. Столько счастья не вмещалось в ее душе.

Закрыв книгу и прижимая ее к груди, она с трудом выговорила:

— Даже не знаю, смогу ли когда-нибудь сполна отблагодарить вас.

— Ну, — ответил он, — потому-то вы мне щедро заплатили.

И оба рассмеялись нелепости этой мысли.

Если в Дижон Сильвия ехала без сил, то весь обратный путь она пребывала в возбуждении. Она не могла дождаться, когда вручит книгу Джойсу, потому что возвращалась в Париж с единственными двумя на тот момент существовавшими экземплярами, одному из которых суждено было стать самым драгоценным подарком ко дню рождения за всю историю.

Почти вприпрыжку выбежав из здания Лионского вокзала под серое, готовое разродиться снегопадом небо, Сильвия позволила себе взять такси, чтобы как можно быстрее добраться до улицы де ль'Университе, и всю дорогу поглаживала переплет пальцами.

Миссис Джойс встретила ее в дверях, и Сильвия, ни слова не говоря, но широко улыбаясь, показала ей книгу, на что миссис Джойс с глубоким вздохом промолвила:

— Ох. Что ж, входите.

— Кто там? — Донесся голос Джойса откуда-то из кухни, как догадалась Сильвия.

Джорджо, увидев у входной двери Сильвию с книгой, крикнул отцу:

— Твой подарок ко дню рождения!

Дрожь прокатилась по телу Сильвии до самых кончиков пальцев и мочек ушей. Пряча за спиной книгу, она переступила порог квартиры.

Джойс вышел в коридор и при виде Сильвии прижал руку к сердцу и вопросительно поднял брови за круглыми стеклышками очков.

Медленно, насколько позволяло еле сдерживаемое возбуждение, Сильвия вынула книгу из-за спины и выставила перед собой.

Джорджо испустил возглас радости, а Лючия, высунувшая голову из-за двери спальни, в восторге разинула рот.

— Как она прекрасна, папа!

Когда Джойс брал у Сильвии увесистый том, его руки заметно дрожали. Он благоговейно обозревал обложку с белевшими на ней названием романа и собственным именем.

— Это… в самом деле?..

Сильвия положила руку ему на локоть и легонько сжала.

— Ваш «Улисс» наконец-то дома.

Он судорожно вздохнул, и в том тихом звуке она услышала всю гамму бушевавших в нем эмоций, которые Джойс с трудом держал в себе.

— Спасибо вам, Сильвия.

— Вы оказали мне огромную честь и доставили удовольствие, — ответила она совершенно искренне.

Ради «Улисса» Сильвия пошла на риск, и он оправдался. Ей стоило рискнуть — ради этого момента, ради этой книги, этого писателя, этого города. Ради ее Стратфорда-на-Одеоне.

Ради Одеонии.

Ее собственной мифической Итаки.

Книга принесла ее лавке Сильвии даже больше славы, чем она отваживалась надеяться в самых смелых мечтах.

Третьего февраля, в пятницу, всегда бывшую самым напряженным днем даже в самые вялые недели, Сильвия выставила в витрине «Шекспира и компании» свой экземпляр «Улисса», и весть об этом, как лесной пожар, распространилась по всему Левому берегу. Каждый ее постоянный покупатель счел своим долгом явиться в лавку и лично восхититься книгой; десятки других людей, кого она прежде не видела, толкались возле витрины, желая получше разглядеть запрещенный роман Джойса, и потом в большинстве своем заходили внутрь, чтобы открыть читательский абонемент или совершить другие покупки.

Заметки о выходе «Улисса» в свет напечатали по крайней мере три воскресные газеты, что в следующую неделю привлекло в лавку Сильвии толпы американцев, англичан, парижан и даже нескольких итальянцев и немцев. Джойс появлялся здесь каждое утро; в первый день, когда пришли Ларбо, Фарг, чета Паундов и чета Хемингуэев, в лавке воцарилась атмосфера праздника в честь их доброго друга Джойса; в какой-то момент Сильвия подивилась, насколько его откуда ни возьмись взявшийся важный вид напомнил ей Гертруду, которая вместе с Элис демонстративно и ожидаемо проигнорировала событие.

Мало того что новые покупатели что ни день толпами валили в лавку, так еще и Сильвию забрасывали кучами писем как обожатели, так и хулители романа; она научилась уже по первому предложению угадывать, к какой категории относится письмо, и те, что относились к последней, сразу отправляла в корзину, не утруждаясь чтением, если только автором не был кто-то из известных писателей. Больше всего в этом жанре ее порадовало послание, полученное через Паунда, по всей видимости не оставлявшего попыток убедить Джорджа Бернарда Шоу приобрести роман. В конце концов тот решил, что с него хватит, и отправил Эзре открытку, на которой изображалось, как Иисуса кладут во гроб, а Пречистая Дева Мария и Мария Магдалина рыдают над ним. Открытку Шоу снабдил следующим текстом: «Положение Дж. Дж. во гроб его издательницами после отказа Дж. Б. Ш. купить “Улисса”». Открытку принес в «Шекспира и компанию» Джойс, и они с Сильвией и Мюсрин до слез хохотали над ней, а Сильвия еще держалась за бок, который закололо от смеха.

Иные особо рьяные писатели даже слали Сильвии просьбы издать их непонятые публикой романы, а она неизменно отвечала, что, как ни хотела бы ознакомиться с их рукописями, дела «Улисса» и магазина не оставляют ей ни одной свободной минутки. Ее и саму удивляло, что она не испытывает и тени желания издавать чьи-то другие книги. Нет, ее «Шекспир и компания» должна прежде всего оставаться книжной лавкой, а во вторую очередь — издателем Джеймса Джойса. Этого и так более чем достаточно.

Глава 15

Когда от Мориса на улицу Одеон, 12, начали поступать отпечатанные экземпляры, в том числе и недорогие, на обычной бумаге, Сильвия привела в действие разработанный вместе с Эрнестом план нелегальной переправки «Улисса» в Соединенные Штаты. Их схема брала начало в Канаде, где Сильвия оплатила аренду скромной квартирки в Торонто для некоего Бернарда Брейвермана, старого фронтового друга и земляка Эрнеста, одно время служившего редактором журнала «Прогрессив вумен»[109].

— Так я с ним знакома! — воскликнула