Амурский вальс - Комбат Найтов

Вопрос так и остался нерешенным, но было совершенно ясно, что рассчитывать остаться в должности не приходится. Сам Фрунзе проигнорировать мнение ПУРа не может. А «политики» не могут согласиться с тем, что им утер нос какой-то мальчишка. Через месяц Илья сдал дела приехавшему из Забайкалья Николаю Матвееву, 44-летнему казаку, члену ВКП(б) и Дальбюро, назначенному на должность командующего округом. Он же принял у Ильи командование крепостью. В ответ на предложение занять пост замкоменданта крепости Илья подал рапорт об увольнении со службы.

– Николай Михайлович, я – не специалист, ни в вопросах морской артиллерии, ни в фортификации. ПУР вынес отрицательное мнение обо мне и моей деятельности на посту исполняющего обязанности. Меня выдвигали, но не утвердили. Да вы в курсе. Пока шла война – я был на месте и выполнял всё, что от меня требовалось. Поеду учиться. Сейчас уже поздновато, экзамены прошли, повторю все и летом буду поступать. А пока… Есть у меня чем заняться!

У него действительно было чем заняться! Несмотря на то обстоятельство, что второй раз поговорить с Хугосом не удалось, он уехал вместе с китайцами обратно, а Илья двинулся к Владивостоку вместе с Фрунзе, Кристап не забыл о его просьбе и через неделю дал знать о себе. Ко всем странам мира, кроме РСФСР, подбирался кризис, в первую очередь это коснулось военной техники. Девать ее было некуда, поэтому ей торговали направо и налево. Так как в результатах проверки главкомом сомневаться не приходилось, то Илья принял решение активно заняться строительством завода по производству авиадвигателей и самолетов, в первую очередь для РККФ. Там требовались… Проще сказать, что их там не было.

Зарегистрировавшись в местном Совете как индивидуальный производитель, Илья нанял Петра Павловича для создания проекта трех цехов будущего завода, тем более что на один из них, моторостроительный, имелась полная документация. Вторым «вложением» стало привлечение в будущую компанию будущего конструктора. Кстати, и Унтербергер, вначале довольно холодно воспринявший новое появление бывшего начальника, со временем увлекся этой работой, а чуть позднее полностью перешел работать на завод, после того как закончил проект башенной батареи.

Строить приходилось быстро, так как «Москва» тоже не спала, все прекрасно понимали, что это – большие деньги. Конкурентом у них числился завод «Дукс», который приобрел лицензию и чертежи как на двигатель, так и на самолет de Havilland DH.9. еще в 17-м году. Виктор Кербер раскритиковал бомбардировщик за плохо набранную «коробку» крыльев, слабый фюзеляж и очень слабое, примитивное шасси. Кроме того, подверг критике и выбранный двигатель.

– Он был лучшим в мире в шестнадцатом году, но его делали «автомобилисты». Слишком короткий вал и автомобильный радиатор! Половина мощности уйдет на его обдув. С этим надо что-то делать!

– Вот что, Виктор! Это ценно, что ты понимаешь недостатки самолета. Я думаю, что для прицела нам стоит выбрать несколько другую машину, например, вот эту. – Илья показал снимок более совершенной модели «Акапи» или D.H.14. – Но пока мы возимся, в Москве начнут выпускать DH.9, так как для этого у них все есть, кроме двигателей. Хотя образцы у них имеются. Я вовсе не хочу вложить деньги в завод и остаться с носом. Мне удалось «добыть» почти полный комплект чертежей DH.9А, начнем с него, тем более что на него есть заказчик.

– Кто?

– Ты его не знаешь, китаец. И он готов платить серебром или валютой.

– Хорошо, считай, что ты меня уговорил, начну перевод на метрические размеры и подготовку шаблонов под серию, но нужен инженер-теплотехник, по двигателям. Тот, кто возьмется за выпуск и дальнейшее развитие двигателя.

– Где взять такого?

– Есть у меня знакомый: Анатолий Бессонов, пересекались в Таганроге, сейчас он безработный. Могу дать ему телеграмму. Знаком с ним давно: и по Баку, и в Питере пересекались неоднократно.

– Ну, давайте попробуем его вызвать. Только явно придется ему еще и подъемные пересылать, если он безработный.

Но, кроме инженеров, естественно, потребовалось большое количество квалифицированной рабочей силы. Благо что безработица была высокой и имелась возможность выбирать людей. Первым запустился, еще в ноябре, завод по производству двигателей. Так как сухой вес «Либерти» составлял всего 383,3, что на 106 килограммов легче, чем стоявший на «шортах» «санбим Маори», то первый полет первый двигатель нового завода совершил на перемоторенном «шорте». Получили и первый контракт, на установку новых двигателей на все восемь машин. Особых денег это, конечно, не принесло, а только подстегнуло конкурентов, так как УВВС (управление ВВС РККА) с ходу заказало серию из 300 двигателей. По своим тактико-техническим характеристикам «Либерти» превосходил все имеющиеся там двигатели, в первую очередь по надежности и большому ресурсу. Так что, пока раскрутить удалось только «лицензионную копию». В остальных цехах шла подготовка к выпуску первого самолета, получившего наименование Р-1 «Разведчик-первый». Виктор Кербер существенно переработал как «коробку, так и фюзеляж. Выпускать «военную скороспелку» он не хотел. А приехавшего-таки Бессонова загрузил новыми радиаторами и удлинением выходного вала. Задача была создать обтекаемый капот, начисто отсутствовавший на этом двигателе. Одновременно они начали разработку «летающей лодки» – полутораплана.

Для учебы Илья выбрал Томский Политехнический, но так как «дела пошли» и уезжать из города было невыгодно, то договорился с Морским корпусом и Дальневосточным отделением Академии Генштаба (находилось на острове Русском, организована была Колчаком), сдал экзамены в оба, на ускоренный курс, экстернат. В первую зиму сдал 17 экзаменов и четыре курсовых работы. В Морском корпусе выбрал судомеханический факультет, дабы ближе познакомиться с механикой и теплотехникой, так как неизвестно было, сколько «выдержит» здесь «столичный инженер» Бессонов, который приехал без семьи. Но в феврале 1921-го к нему приехали жена и сынишка, которых он оставлял в Москве, тоже «на квартире» у знакомых, так как питерская квартира была конфискована. Как «коренной дальневосточник» Илья рекомендовал всем получать землю и строиться, так как постепенно все начали получать достаточно солидные деньги, но оба «главных» предпочитали с землей не связываться, снимали квартиры в городе. Сам Илья жил «между небом и землей», ночуя то на Русском, то в здании Корпуса или в Управлении заводом на Первой речке, неподалеку от аэродрома. Ускоренный курс Академии он закончил весной 1921-го, еще до того, как ее закрыли. Успел, что называется. Затем «взлетела» керберовская амфибия, и с ней пришлось ехать в Москву, где при ЦАГИ был организован НОА (Научно-опытный аэродром), и проводить там вторые испытания, заодно пробивая идею создания подобного аэродрома на Дальнем Востоке. Пока Кербер «летал», Илья пробился к Ленину, заинтересовал того в развитии авиастроения на Дальнем Востоке. Причем Владимир Ильич заявил, что Илья мыслит узковато, что думать надо не только о самолетостроении, но и о развитии судопромышленности, автомобилях, танках и тракторах, а не зацикливаться на «летающих этажерках». Но приехал посмотреть на первую в мире лодку-амфибию. Кербер предусмотрел взлет и посадку на любую поверхность, и убирающееся шасси. Мощный форсированный двигатель позволял поднять с воды торпеду Уайтхеда, запасы которых на складах во Владивостоке были значительны. Хотя боевые качества у нее были сомнительны. Тем не менее лодка, прямо в названии, обозначалась как «торпедоносец». Узнав, что серийные самолеты D.H.9A завод поставляет в части Красной Армии Китая, Ленин тут же пригласил военного атташе Афганистана и временного поверенного в делах королевства, и состоялось подписание еще одного контракта на 60 самолетов и поставку запасных частей. Афганскую армию требовалось задействовать для борьбы с басмачеством. Так что «масковским» пришлось шмыгать носом, их производительность была три самолета в месяц, и двигатели стояли 320 сил, немецкие, закупаемые контрабандой. Лодка прошла испытания и была рекомендована к серийному производству. Контрактов набрали на три с половиной миллиона, золотом, хотя по-прежнему на первом месте находились двигатели и запасные части. Планы перевооружения армии были маленькими, шло ее сокращение до штатов мирного времени, поэтому было не до того. Больше рассчитывали на зарубежные закупки.