Распад - Ак-патр Алибабаевич Чугашвили

из вас, кто честно несёт службу, бояться нечего! Наша рота охраны и химзащиты останется лучшей в части, в смысле несения караульной службы, всё останется по – прежнему. Позвольте представить вам нового старшину нашей роты – старшего прапорщика Мамона!

Новый ротный был высок, худ, сутул, горбатый нос, голубые глаза, рыжие волосы, длинные морщинистые, верблюжьи губы, и очаровательная привычка перекатывать что – то невидимое во рту, видимо наслаждался неповторимым вкусом верблюжьей колючки. Мамон был невысок ростом, усат, в моменты гнева закатывал глаза под лоб, и несказанно радовал собеседника видом желтоватых белков. Выдирайло вызывал старослужащих в канцелярию для знакомства, дошла очередь и до меня.

– Я всё о тебе знаю, всё, что происходило между тобой и Бейвносом, меня не касается, вся эта история с его дочкой, меня волнует другое – в роте должен быть порядок, и в его наведении я буду опираться на вас, на опытных солдат, я считаю, что молодых надо держать в узде, и лучше чем вы – старослужащие, этого не сделает никто. Если в роте будет порядок, я закрою глаза на некоторые ваши шалости, но! Это не касается пьянства! Я знаю, что у тебя были проблемы с этим, так вот! Напьёшься – отправлю на губу, затем переведу в роту обслуги к чурбанам, дослуживай там. Мы друг друга поняли? Отлично! Можешь идти.

…– Злобарь, зайди в каптёрку, старшина зовёт.

Мамон расслабленно растёкся на стуле, усы импотентно обвисли, лоб блестел от пота.

– Разрешите войти, то…

– Входи. Получи и распишись.

– Что это?

– Приватизационный чек. Расписался? Чтобы вас не огорчить, разрешите получить…

– Угу. А что это такое?

– Один гандон с противной рожей, по телеку говорил, что на эту бумажку можно две «Волги» купить.

– Правда?

– Врет, конечно, по его роже видно, что ворюга, здесь какое – то наебалово, правда я ещё не понял, какое именно…

– Так чего делать с этой бумажкой?

– А я откуда знаю, каждый, кто заходит сюда, спрашивает одно и то же – «чего делать, товарищ старший прапорщик?». Чего хочешь! Хочешь – продай, вон в городке объявление висит «куплю ваучеры «, хочешь пропей, только так, чтобы я тебя не спалил, хочешь – жопу вытри, у нас теперь свобода, вот и думай сам. Зови следующего.

В полном соответствии с принципом свободы потребителя, управляющим рыночной экономикой, я обменял свою бумаженцию на две бутылки водки, и взял их с собой в караул, чтобы отпраздновать переход к политике «шоковой терапии».

Мы заступили в караул в 18 – 00, к 19 – 00 (за исключением азиата, не прослужившего ещё и полугода, и помощника начальника караула) весь наличный состав был пьян. Между караулами существует система оповещения о проверках, наш караул (третий) называли лесным, он находился дальше всех остальных, и проверяющие приезжали к нам в последнюю очередь. Поступил звонок из первого, затем второго караула, это означало, что проверяющий где – то поблизости. Напившись тёплой водки, и закусив её луковицей, я почувствовал такую расслабленность, что не смог выйти на пост, и вместе с другим караульным завалился под батарею сушилки. Мы утоляли голод горелыми сухарями, и хихикали как дебилы, катаясь по полу от смеха. Отдыхающая смена завалилась спать, вместе с ними упал на топчан Кащей из бодрствующей смены, начальник караула заметался по караулке – часовых на посту нет, только два солдата могут связно выражать свои мысли – э! Товарищи солдаты! Кто будет отвечать на вопросы проверяющего? А что будет, если он объявит «караул в ружьё»? Ау? Где ещё один боец из бодрствующей смены?

– Он ушёл за ужином…

– Какой ужин? Машина ещё не приезжала!

– А кто об этом знает? Ушёл за ужином…

– Кто будет говорить с проверяющим?

– Индеец…Как тебя звать?

– Уладжун.

– Во! Ула…жмун…мун всё знает, праильно?

– Так точна!

– Маладец!

Проверяющий оказался бодреньким живчиком, обошёл всё караульное помещение, позвал караульного бодрствующей смены.

– Обязанности часового.

Уладжун глубоко вздохнул – ох – ох, ох, часовой запрыщэно…спат – сыдэт, прыслонялся к каму – ныбуд, прымат от кого – то, и пердават каму – то эти самые…как будэт културно сказат…срат и ссат?

– Естественные надобности.

– Точна! Эбстэствынны понадобасты!

– Достаточно! Я вижу, что ты знаешь. А где второй караульный?

– Жрать.

– Чего «жрать»?

– Ушол. Жрать.

– Не понял, что значит «ушол. жрать»?

Начальник караула пришёл на помощь идейному потомку жителей лаконики – он пошёл за ужином.

– Ааа,понятно. Ладно. А чего это часовые не звонят? Они же должны с каждого грибка отзваниваться?

– ?!

Проверяющий подождал двадцать минут, и уехал, не дождавшись моих звонков, я не мог позвонить, потому что спал в сушилке, выполняя строгий завет нового командира роты.

Каждое утро в роте начиналось с зарядки, Бейвнос лично выгонял всех из казармы, и строго следил за проведением зарядки, Мамон был историческим оптимистом, поэтому доверял проведение зарядки сержантскому составу. По утрам мы выгоняли молодых на зарядку, и совершали неторопливую прогулку, сопровождая её утончённой светской беседой на философские темы, эдакие перипатетики в кирзачах.

– Я выхожу короче на остановку, никого! Один сморщенный дятел в шляпе, и больше никого! Я грю, слышь! Во скока автобус? Он грит – в пять! Я грю – закурить дай! Протягивает сигарету, хорошую, с нипелем. Я грю – деньжатами помоги, в отпуск еду, голяк на базе. Он достаёт трясущимися куриными лапами лопатник, и начинает искать купюры помельче…Короче! О чём я ни попрошу – всё делает! Не к чему придраться! Ну, сука, увёртливый гад, как его подловить?

– Как?

– Я нашёл выход!

– Какой?

– Я ему грю – дядя, ты в армии служил? Ага, гворит, служил. А как у вас с там с пидорами было? До сих пор балуешься? Или бросил? Вилка! Признаёшься что бросил, значит, ты – бывший пидор! А если не бросил, значит, ты –и сейчас пидор!

– Ну и…?

– Дядя затрясся, блеет, мычит…

– А ты?

– А я ему в грызло – на! Пидорюга, не отвертишься!

– Отоварил?

– А как же! Котлы снял, во – смотри, нравятся? – Мамчик закатал рукав афганки, продемонстрировав золотые часы – видал сасун?

– Не видал, и не сасун…

Откуда – то сбоку появился мужчина в ярко – розовом спортивном костюме, хорошо уложенные волосы, холёное лицо, внимательные голубые глаза, он подбежал к нам, и с лёгкой одышкой спросил – почему стоим, бойцы? Почему не бегаем?

– Иди куда шёл, дед – куртуазно вступил в разговор Брешет. КППшник Третьяк сконфуженно фыркнул, и потянул Брешета за рукав, тот отмахнулся – отвали! Пан – спортсмен строго посмотрел на