Сердце проклятого - Ян Валетов

— Меня зовут Иегуда бар-Иосиф…

— И откуда ты, Иегуда?

— У канаим нет места рождения, первосвященник. Их родина — весь Эрец Израэль. Выбери любой из городов — я родился там.

Каиафа хмыкнул, и Иегуде показалось, что сидящий в углу невидимый наблюдатель тоже издал похожий кашляющий звук.

— Я не буду желать тебе удачи, Иегуда.

— И я не буду желать тебе удачи, Каиафа.

— Но я благодарю тебя за помощь. Малх, проводи гостя до ворот и собирай стражу. Ночь коротка, предстоит многое успеть.

Израиль. Берег Мертвого моря

Наши дни

Дорога, извивающаяся вдоль берега Мертвого моря, неширока — две стандартные полосы хорошего асфальта. Горы подпирают ее с одной стороны (не так, чтобы близко, но и недалеко), зеркало похожей на глицерин густой воды — со стороны другой. В некоторых местах, особенно, когда погода ясная, серо-черное полотно можно просматривать на сотни метров вперед, но сегодня…

Ни дорожной разметки, ни самого асфальта было не разглядеть. Ливень уже стихал, но вырывающаяся из ущелий вода не вмещалась под мостиками, переброшенными через каменистые ложа. Желто-коричневая пульпа перехлестывала края старых русел, и тысячи только что возникших рек проносились над дорожным покрытием, свирепо рыча и отрывая от него целые пласты, и вливались в неспокойное Мертвое море. От берега отползали грязные пятна, похожие на огромных амеб, вода вскипала невероятно густой серой пеной.

Вести машину было нелегко, несмотря на то, что тяжелый джип «Ниссан» изо всех сил цеплялся за асфальт зубастыми покрышками, предназначенными для пустынного сафари. Амар Дауд крутил баранку с предельной осторожностью — в некоторых местах сцепление с дорогой исчезало совершенно, двухтонная туша полноприводника начинала вилять, словно угодившая на гололед несерьезная малолитражка, на приборной доске мигали огоньки автоматических систем, старавшихся удержать машину от соскальзывания или разворота.

В такие моменты Дауд начинал молиться, и Аллах помогал! Помогал! Вот только какой шайтан толкнул его пуститься в путь в самом начале бури? Почему Всемогущий отобрал разум у своего верного слуги? Разве может благоразумный человек проявить такую безрассудность? Но теперь останавливаться было нельзя! Поток моментально подхватит автомобиль и снесет его на обочину, где так легко перевернуться и утонуть в селе, несущемся с гор!

И Амар продолжал двигаться, бормоча молитву дрожащими губами. Дворники смахивали с лобового стекла дождевую муть, позволяя взгляду хоть как-то зацепиться за обочину, и это было хорошо — пять минут назад Амар Дауд не видел ровным счетом ничего.

В динамиках стереосистемы хрипела волна иорданского радио. Гроза откатилась на восток, и музыка то и дело прерывалась треском электрических разрядов. Джип не ехал, а крался по шоссе со скоростью не больше пяти километров в час, но водителю казалось, что он летит над дорогой, словно пилот «Формулы-1».

Увидев возникший перед капотом человеческий силуэт, Дауд ударил по педали тормоза, продавливая ее до коврика, но могучий «патфайндер» продолжал двигаться, только внизу, в шасси, что-то затрещало и массивная морда джипа начала неспешно уплывать наружу поворота, туда, где под виадуком бурлил гейзером несущийся с гор поток. Амар Дауд закричал, едва не вывернул себе кисть, крутя баранку, дверца «ниссана» распахнулась, и рядом с ним на сидении оказался кто-то мокрый, грязный, как бродячий дервиш! На покрытом потеками красной жижи лице блестели черные безумные глаза и крупные, чуть желтоватые зубы. Дервиш ударил Амара всем телом, вышибая араба из-за баранки, тот и сам бы выскочил из джипа, несмотря на бушующую стихию, но в этот момент распахнулась вторая дверца, и в кабине очутился еще один гость, размерами чуть поменьше первого, но не менее чумазый. Зажатый между двумя незнакомцами Дауд потерял голос от страха, но тут второй дервиш, тот, который помельче, произнес на чистом арабском:

— Не бойся отец! Тебя никто не тронет!

Голос у дервиша был женский, тонкий.

— Она не тронет, — подал голос тот, что покрупнее. — А я трону, если будешь мешать! Сиди тихо! Понял, отец?

Говорил он без акцента, как настоящий палестинец, но Дауд сразу понял, что это не араб — еврей! Горбоносый, злой, да еще и с глумливым хвостом на затылке. Он перехватил руль и успел выровнять машину до того, как джип зарылся мордой в бурную реку, перелетавшую через мостик. Мотор ревел, «ниссан» загребал воду всеми четырьмя колесами и, вопреки законам физики, скользил боком, словно исполняя па сложного танца — то правым галсом, то левым — и спешил вперед, вспарывая волну бамперами.

— Телефон есть? — спросила девушка, вытирая с лица земляную жижу. — Отец! Ты меня слышишь? Ага? Есть трубка?

До Амана, наконец, дошло, что у него спрашивают, он зашарил по карманам и торопливо сунул ей мобильный, а сам сполз под приборную, закрывая голову руками. Похоже, что эти двое — коммандос. Если так, то (в памяти Дауда всплыли все страшные истории о жестокости израильских спецслужб, и он похолодел, словно уже был трупом) ему конец. Он вспомнил, что месяц назад по просьбе друга подвозил одного крайне подозрительного типа с двумя раздутыми, тяжеленными сумками именно на этой машине, а следы взрывчатки (в том, что в тех сумках был не рахат-лукум, Аман и не сомневался), как известно, можно обнаружить, даже если ее не вынимали из упаковки.

— Никуда не звони, Арин, — приказал дервиш с хвостом, не отрывая взгляда от дороги. — Они явно слушают телефоны.

При ближайшем рассмотрении этот дервиш оказался вовсе не дервишем и не шайтаном, а страшно грязным, мокрым и оборванным мужчиной в летах. Он обращался к девушке на иврите, и та отвечала ему на том же языке.

— Любая сотовая трубка в этом районе под контролем. Если выберемся — позвоним с уличного телефона.

Девушка посмотрела на напарника, уронила пелефон на колени и почему-то заплакала.

— Перестань, Арин, — сказал хвостатый сдавленным голосом. — Вполне возможно, что он жив. Мы же живы? Мало ли куда его вынесло? Может, он сейчас сидит где-то в укромном месте и оплакивает нас? Да перестань ты рыдать! — прикрикнул он. — Пока я не увижу тела, я все равно не поверю, что он умер! Слышишь, девочка? Как говорил мой русский друг Беня Борухидершмойер — это такая страна, что здесь воскреснуть, как раз плюнуть! Вот выберемся и найдем нашего Валентина!

Девушка замотала головой, и плечи ее несколько раз вздрогнули. На одной из рук у нее была повязка, такая же мокрая и грязная, как все остальное, только вдобавок покрытая россыпью бурых пятен.

— Террористы, — подумал Дауд, готовясь потерять сознание, — старик-еврей и арабская девушка! О, Аллах! Куда катится мир?

Он опустил пониже голову, всем своим видом показывая, что ничего не видит и видеть не хочет. Пока его еще не убили, а это значит, что могут не убить вообще. Надо только никого не раздражать.

— Он обязательно найдется, — произнес голос над его головой. — Я уверен. Ну, не может же такой парень просто умереть! Вот увидишь, мы приедем в Иерусалим, а он уже там!