Колдовство любви - Аннет Клоу

Девушка послушно изобразила улыбку и тут же замерла. В нескольких шагах от нее стоял прекрасно одетый знатный синьор, и на его смуглом лице светились светлые глаза. Те самые, что когда-то давно, в прежней жизни, горели желанием, а затем обожгли ледяным отчуждением.

В сердце больно кольнуло. Еле слышно вздохнув, Лали шагнула вперед, чтобы приветствовать Антонио. Но ей не удалось этого сделать, потому что в это самое мгновение всех позвали за стол.

Сосед слева был весьма рад тому, что рядом с ним сидит очаровательная дочь де Бельфлера. Бенедетто де Мессино оказался настолько общительным и веселым, что сумел отвлечь Лали от мыслей об Антонио. В разговоре он то и дело дотрагивался до руки девушки, его прикосновения выглядели вполне невинно, но немного смущали Лали. Намного сильнее ее беспокоили взгляды двух мужчин: епископа Строцци, который исподтишка наблюдал за ней, хотя при этом беседовал с остальными гостями, и — Карриоццо, сжигающего ее сердитым взглядом. Неужели в нем вновь заиграла ревность?

Рядом с Антонио сидел весьма похожий на него стройный юноша, и Лали сообразила, что видит младшего Карриоццо. Доминика как-то обмолвилась, что ее бывший жених превосходил в красоте старшего брата, и, пожалуй, была права. Лали с любопытством рассматривала Филиппо, удивляясь тому, что кузина так легко решилась разорвать помолвку с этим красавчиком.

— Я приветствую возвращение на землю Пармы того, кто вернул мне мою дочь. За Антонио ди Карриоццо, — граф Людовико высоко поднял свой бокал. — И за союз наших семей!

— За счастливое возвращение вашей дочери, — произнес в ответ Антонио. Не отрывая глаз от Бельфлера, он выпил свой бокал до дна и со стуком поставил его на стол. — Желаю вашей дочери побыстрее найти супруга. Полагаю, это будет несложно сделать, если вы не поскупитесь на приданое.

В зале воцарилось неловкое молчание, затем раздались вздохи сожаления и удивления. Чувствуя на себе бесчисленные участливые взгляды, Лали густо покраснела, но тут же выпрямилась. Губы дрожали, а мокрые глаза были устремлены на человека, оскорбившего ее прилюдно.

— Жаль, что в Парме нет обычаев, подобных тем, что приняты в Стамбуле. Я слышала, что у вас денежные проблемы. На берегах Босфора вы вряд ли сумели бы купить себе даже одну жену! — во всеуслышание заявила она.

— Я привык надеяться лишь на самого себя, сеньорита Мальвина де Бельфлер, — Антонио не отрывал ледяного взгляда от ее лица. — И не унижусь, чтобы жениться ради денег. Что же касается Стамбула… — он зло усмехнулся. — Вам лучше, чем остальным присутствующим, известно, какую цену платят за женщин на рынках Османской империи. Помогая вам вернуться на родину, я предполагал увидеть вас счастливой, сеньорита. Неужели вы сожалеете о нашем совместном путешествии?

— Весьма сожалею о том, что была полной дурой и доверилась ледяной глыбе! — зарычала Лали в лицо наглецу, предавшему ее чувства.

Гости, забыв обо всем и затаив дыхание, ждали развязки, и разъяренный Антонио стиснул челюсти. Если раньше все лишь шепотом строили догадки об их взаимоотношениях, то теперь начнут обсуждать во всеуслышание. Девчонка сошла с ума. Неужели она не понимает, что он держится так холодно и отстраненно лишь затем, чтобы заставить всех поверить в то, что между ними ничего не было и быть не могло?

— Ты оскорбил мою дочь, Антонио ди Карриоццо. Завтра на турнире ты заплатишь за свои неучтивые слова, — мрачно процедил де Бельфлер.

— Думаешь справиться со мной? — Антонио криво усмехнулся. — Неужели не все силы оставил в постели молодой жены?

Людовико с трудом сдержал себя, чтобы прямо сейчас не устроить взбучку наглому юнцу. Бросив мрачный взгляд на испуганное лицо Монны, он медленно опустился в кресло, и, раздувая крылья носа, угрожающе произнес:

— Ты узнаешь об этом на турнире.

— Именно для этого я и явился сюда.

Антонио с вызывающим видом осушил полный бокал вина, затем встал из-за стола и, печатая шаг, вышел из зала. Филиппо последовал за ним.

Было выпито огромное количество вина прежде, чем в зале вновь воцарилось веселое настроение.

Но Лали не замечала ни выступлений акробатов, ни музыки, ни танцев — она была в ужасе от того, что только что произошло. «Что происходит? Зачем Антонио поссорился с моим отцом? Чего он добивается? Почему оскорбил меня? — в ужасе размышляла она. — Он до сих пор любит Монну. И теперь задумал на поединке поставить точку в этой истории — освободить Монну от супруга или погибнуть самому. Что произойдет завтра? Неужели один из них должен погибнуть! Отец, которого она успела полюбить? Или человек, завладевший ее сердцем?»

— Я не вижу Антонио, — шепнула Лали сестре.

— Вон он, — сказала Доминика, указывая на дальний конец лагеря, где под порывами утреннего ветра трепетали знамена Карриоццо.

— Не волнуйтесь за своего отца. Антонио пощадит его.

Услышав незнакомый голос, Лали рывком обернулась, и ее глаза встретились с голубым взором, окаймленным чудесными длинными ресницами. Филиппо ди Карриоццо вежливо склонился перед девушками. Доминика тут же отвернулась, делая вид, что рассматривает мужчин, готовящихся к состязанию.

— Вы так уверены в победе вашего брата, что пришли сообщить нам об этом? — изогнув тонкую бровь, скептически спросила Лали.

Лицо юноши осветила восхитительная улыбка. Точно такая, как ее описывала Доминика.

— Я подошел потому, что мне не терпится узнать вас получше. Мой брат очень изменился, и теперь я, кажется, начинаю понимать, в чем причина, — улыбка Филиппо стала еще очаровательнее.

— А мне кажется, что причина в другом — в отказе родственников выкупить Антонио из плена, невзирая на то, что тем самым обрекают его на вечное рабство.

Улыбка медленно сползла с лица юноши.

— Я имел в виду совсем иное.

Доминика решила, что следует принять участие в разговоре, и, повернувшись, небрежно кивнула Филиппо.

— Приветствую вас, синьор.

— Мое почтение, сеньорита, — юноша вежливо склонил голову. — Прекрасно выглядите. Не смею портить вам настроение, — сделав церемонный поклон, Филиппо тут же удалился.

— Негодяй… — пробормотала Доминика, глядя ему вслед сузившимися глазами.

— Ты до сих пор злишься на него? Значит, он все еще занимает часть твоего сердца? — осторожно поинтересовалась Лали.

— Я очень рада, что не должна выходить замуж за труса и предателя!

— Что-то радости я не вижу на твоем личике. Наверно, потому что Филиппо удивительно хорош собой? — лукаво усмехнулась Лали.

— Не спорю, — сердито пожала плечами кузина. — Его единственное достоинство — внешность, которая кружит голову женщинам. Что же касается характера, то мне больше нравится бешеный нрав его старшего брата. Не подумай только, что я могу влюбиться в мерзавца, оскорбившего тебя. Твое счастье, что ты не видела, как он обошелся с младшим братом! Он едва не убил его! — в голосе Доминики задрожала звенящая струна. — А Филиппо даже защищаться не стал и тут же предложил меня ему в жены! Храни меня Боже, я выйду замуж только за мужчину, который обладает сильным характером, но умеет себя держать в руках, способен на добрые чувства, не боится признаваться в своих слабостях и не станет мне изменять.