Колдовство любви - Аннет Клоу

Филиппо также сделал остановку у центральной трибуны. Его оружие было подобием копья Антонио и точно так же походило на майское дерево. Не обращая внимания на бывшего жениха, Доминика свою вторую подвязку привязала к копью юноши, следовавшего вслед за юным Карриоццо. В глазах Филиппо мелькнуло горькое разочарование.

— Ты обратила внимание на Монну? — прошептала Доминика, когда рыцари закончили круг почета. — Я думала, она не удержится и повесит свой чулок на копье Антонио.

Лали нахмурилась и покосилась в сторону мачехи.

— Ты думаешь, он ей все еще нравится?

— Кто ее знает… Возможно, твое возвращение вместе с ним вызвало у нее ревность и, как следствие, желание напомнить Антонио о себе.

Раздался голос герольда, призывающего рыцарей принять участие в поединке. Затрубили трубы, и знаки внимания, которые дамы еще не успели привязать своим избранникам, плавно опустились на песок ристалища.

По трибунам прокатилась волна возбуждения. Подняв голову, Лали увидела, как с разных концов поля оруженосцы ведут коней, на которых восседают Антонио и Людовико. На какую-то долю секунды ей показалось, что сердце у нее остановилось, а затем бешено забилось. Этот поединок не предвещает ничего хорошего.

Заняв позицию друг против друга, Карриоццо и Бельфлер опустили забрала, приготовившись к атаке. Оруженосцы сделали знак распорядителю, и тот велел начинать.

— Во имя Господа нашего — вперед! Мужчины одновременно пригнулись в седлах, подняли щиты, взяли копья на перевес и пришпорили коней. Их столкновение было оглушительным, а звук дерева, разбивающегося о дерево, походил на раскаты грома. Закрыв уши руками, девушка с ужасом смотрела на коней, пытающихся устоять на земле, и всадников, размахивающих сломанными копьями и разбитыми щитами.

Доминика рассказывала Лали о турнирах, расписывая их во всех подробностях, но Лали и в голову не могло прийти, что действительность будет так ужасна.

«Боже, пусть все благополучно кончится, и они оба останутся живы, — взмолилась девушка. — Я согласна вновь оказаться в Стамбуле, где меня отдадут Мехмеду или старому паше, лишь бы не видеть, как мужчины убивают друг друга».

Развернув коней, противники поскакали на исходную позицию, где их поджидали оруженосцы с новыми копьями, а затем вновь помчались навстречу друг другу. И снова ничья — оба остались в седле, а копья были сломаны. Третья попытка закончилась с тем же результатом. Распорядитель предложил объявить ничью, однако участники поединка отказались и вновь ринулись друг на друга.

За секунду до столкновения Людовико слегка отклонился в сторону. Этого было достаточно, чтобы он потерял равновесие, и копье Антонио, со всего размаху ударившее его в щит, выбило графа де Бельфлер из седла. Он упал на землю, едва не под копыта собственной лошади.

— Бой не окончен! — закричал Людовико и вытащил меч, засверкавший на солнце. — Спускайся с коня, Карриоццо!

Антонио поднял забрало. На трибунах воцарилась мертвая тишина.

— Чего ты добиваешься, Бельфлер?

— Чтобы ты спас честь моей дочери. Ты опорочил ее и обязан жениться.

Карриоццо взглянул на Лали. Будь проклято солнце, что запуталось в ее волосах, напоминая о минутах нежности, о чувствах, от которых он никак не может избавиться. Как она посмела привязать свою ленту к копью этого болвана Мессино!

— Я ничего не должен семейству де Бельфлер. А вы мне должны очень многое. Начиная с рудника Майано, который ваши предки обманом заполучили лет двести назад, и заканчивая моей невестой, которую вы сумели соблазнить своим богатством, — чеканным голосом проговорил он. — И все же я отказываюсь продолжать бой, Бельфлер. Мне жаль огорчать твою нежную женушку. Ей вряд ли понравится терять свою молодость, ухаживая за больным стариком.

Взбешенный Бельфлер с силой вонзил меч в песок и крикнул оруженосцу:

— Принеси нам острые мечи!

— Ты рискуешь, Бельфлер.

— Если я выиграю бой — ты женишься на моей дочери, и мы заключим мир.

— А если я окажусь победителем — ты отдашь мне рудник Майано и забудешь о той давнишней помолвке. Ты принимаешь мои условия, Бельфлер?

— В память о моем друге — твоем отце — я не стану убивать тебя, мальчишка. Но за наглость ты заплатишь мне своей кровью, — рявкнул Людовико.

— Тогда, может, снимем доспехи? — хмуро предложил Антонио.

— Согласен!

Карриоццо приказал слуге принести острое оружие, затем спешился и передал поводья оруженосцу, который поспешил покинуть поле предстоящего сражения.

У перепуганной Лали пересохло в горле, от ужаса перехватило дыхание, когда рыцарям сменили мечи.

— Разве поединок не закончен? — девушка смотрела на кузину, не веря происходящему.

— Похоже, все только начинается, — испуганная Доминика в отчаянии кусала губы. — Хотя острое оружие запрещено на турнирах…

Девушки с тоскливой надеждой взглянули на епископа. Но оказалось, что священника вовсе не смутило решение противников биться насмерть. Епископ со странным для служителя церкви восторгом впился глазами в двух бойцов, уголки его губ изогнула легкая улыбка.

— Мама?.. — Доминика с удивлением уставилась на даму, сидевшую рядом с епископом. — Я не ожидала увидеть тебя здесь!

— Его преосвященство уговорил меня посетить Бельфлер. И впрямь глупо было пропустить столь занимательное зрелище.

Синьора дель Уциано окинула взглядом лицо Лали, скептически скривилась и, не соизволив даже поздороваться, вновь уставилась на поле, где началось сражение. Доротею, похоже, еще более чем епископа, интересовало происходящее. На лице женщины змеилась странная улыбка, глаза сверкали.

Лали оглянулась на остальных зрителей и поняла, что лишь ее и Доминику испугало сражение, а все остальные с восторгом подбадривали Антонио и Бельфлера. Правда, лицо Монны заметно побледнело. Похоже, ее весьма волнует исход поединка. Вот только кому из двух мужчин она отдает предпочтение?

Дальнейшие события казались Лали неясной, размытой картиной. От напряжения и страха девушка едва могла дышать. Крупные, горячие слезы застилали глаза, катились по ресницам, щекам, увлажняя ворот платья. Вцепившись в поручни кресла трясущимися руками, девушка заставила себя наблюдать за сражением, вздрагивая при каждом новом ударе от ужаса. А вокруг неистовствовали трибуны, зрители жаждали крови.

Хотя Антонио считался умелым бойцом, Людовико оказался достойным противником благодаря своему опыту и мастерству. И все же именно у Бельфлера, у первого, на рукаве показалась алая кровь. Осыпая противника яростными проклятиями, Людовико сцепил зубы и ринулся вперед.

Молодой соперник немедленно нанес новый сокрушительный удар, едва не задев грудь графа, но при этом забыл о собственной защите. Воспользовавшись удобным случаем, Бельфлер тут же ударил мечом по бедру противника.