Живи в моих снах - Елена Левашова

— Ты специально, да? — прошептала она. Растерянность вмиг стёрла с лица Давида ухмылку.

— Не понимаю… Даша, что ты такое говоришь? Я хотел угодить тебе, достал чертовы билеты на лучшее представление, я… — метался Давид.

— Ладно, извини… Просто… — Даша отвернулась и посмотрела в окно.

— Этот надутый недомажор — твой муж? Ведь так? — осторожно произнёс он.

— Никогда им не был. — выдавила она. — Зато я лгунья похлеще, чем, как там ее… Кэтти Гаррисон. Она грустно улыбнулась и положила программку в рюкзак.

— Хочешь, не пойдём? — предложил Давид, видя ее замешательство. — Дашка, ты разве не видишь, что не нужна ему?

От слов Давида она встрепенулась, выпрямила спину и твёрдо ответила:

— Давай поедем в клуб. Хочу оторваться по полной!

Даша вернулась в гостиницу опустошённой. По телу разливалась приятная усталость, ноги дрожали. В каждом порывистом движении тела душа освобождалась от боли… Даша не думала о нерешенных проблемах и личных обидах, о том, что ее хаотичные взмахи не попадают в ритм, а выражение лица отдаёт сумасшествием — она выплёскивала в танце злость на себя…

Даша тихонько зашла в номер, боясь разбудить Мишу. Дверь в его комнату была приоткрыта, а из ванной слышался шум льющейся воды. Она сбросила туфли и на цыпочках прошла к себе. Остервенело стащила пропахшее сигаретным дымом платье и встала под душ. Капли ударились о ее кожу живительной влагой, окончательно прогоняя сон. Черт, все зря! Театры, ухаживания Давида, клубы, поездка… Как только эта бредовая идея с командировкой пришла Анне в голову? Разве что-то может поменять Мишу, а ее — заставить не думать о нем? Даша обернулась гостиничным халатом, высушила волосы и вышла из ванной.

Комната встретила ее унылым безмолвием и холодной пустой кроватью…

Миша выключил душ, накинул халат и вышел на просторную лоджию. Ночной прохладный ветер струился через ее открытую дверь и путался в складках пышной, белой портьеры. Жалюзи тихонько постукивали о стекло.

Через окно своей комнаты Даша заметила смутно белеющий возле фигурных балясин силуэт Миши. Значит, ему тоже не спится?

Разум трусливо и безропотно сдался, уступая жгучему желанию немедленно прикоснуться к мужу…

Даша затаила дыхание и на цыпочках проскользнула на лоджию. Бесшумно подошла к Мише и обняла его со спины. Оглушительный стук ее сердца походил на звук колоколов во время церковной службы.

Миша вздрогнул, как от удара, почувствовав ее тёплую щеку на своей широкой, мускулистой спине. Ее невинная ласка, проявление нежности и покорности сводили с ума… Господи, неужели она пришла? Или это он притянул жену своими похотливыми фантазиями в реальность?

Миша накрыл прохладные ладошки Даши своими тёплыми ладонями и в следующую секунду оторвал их от себя.

— Дашка, ты не мираж? — прошептал обернувшись. — Я не заметил, как ты пришла.

— Тебе тоже не спится? — голос Даши дрожал, как натянутая струна. Ее пальчики скользнули по шее Миши, разгоряченной груди с густой порослью волос, узкой дорожкой убегающих вниз. Вспорхнули в невесомой ласке, заставляя тело каменеть от желания.

— Черт… — пальцы Миши запутались в шелковистом облаке ее волос. — Хочу тебя… Как же я хочу тебя…

Она пахла ребёнком — апельсинами и мятными леденцами. Миша почувствовал, как Даша дрожит. Как в ту ночь, когда он терзал ее…

Его рот отыскал ее губы, сладкие от леденцов. Она ответила легким касанием, неловким, будто целуется впервые. У Миши снесло крышу от этой невинной ласки, не похожей на поцелуй. Он упивался ароматными губами, словно изголодавшийся бродяга…

Дашка зарылась пальцами в густые волосы Миши, притягивая к себе ладонями. Голова кружилась от его близости. Миша молчаливо побуждал ее ответить. Даша робко скользнула кончиком языка по его губам. Он оторвался на миг, и Даша увидела его глаза — затуманенные, будто пьяные от желания…

— Боишься? — прошептал он сдавленно, срываясь в туманную синюю бездну ее взгляда. У Даши все поплыло перед глазами, когда Миша подхватил ее на руки и понёс в номер.

Она была бессильна перед рвущимся наружу желанием, казалась себе насекомым, тонущим в сладкой патоке. Влечение зарождалось под кожей, поднималось выше бурлящим потоком, чтобы штормить в глазах девятым валом. Миша видел ее смятение: дрожащая, возбужденная девчонка боялась быть отвергнутой.

Миша перехватил запястья Даши и поднял их над ее головой. Она напряглась, прогоняя сладостную истому.

— Как я люблю твои глаза, Даша… — хрипло прошептал Миша. — Так люблю… Посмотри на меня.

«Люблю» в устах мужа звучало, как музыка для ее ушей, лучшая ласка на свете… Даша сама нашла губы Миши и поцеловала. Нерешительно, едва касаясь, вновь срываясь в водоворот страсти.

Миша встретил ее поцелуй с ответной нежностью, раскаляя свой голод до предела.

Даша пылала, словно печка, подавалась вперёд, боясь, что он отпрянет. Все, что происходило между ними — чертовщина, не иначе. Простое касание губ, рук и тел, привычная последовательность действий, в которых, как считал Миша, он преуспел, не способны дарить такие эмоции. В нем рождались невиданная до сих пор нежность к девчонке и желание стереть из ее памяти проклятую первую брачную ночь.

А ещё… желание увидеть ее другую: зацелованную, страстную, отзывчивую к его ласкам.

Миша гладил жену, как пугливого ребёнка, в каждом прикосновении приручая к себе. У Даши захватило дух от его трепетных касаний. К черту контроль над собой, развод, принципы, его нелюбовь! К черту страх…

К черту все… Даша закрыла глаза, молчаливо подчиняясь его рукам, позволяя Мише играть с ней, как с безвольной куклой, управлять ее телом, словно инструментом.

К черту… Если он лучше знает, что заставляет ее звенеть струной от удовольствия…

Миша не мог насытиться ее губами, терзал рот жены, не давая отдышаться, сплетался языком снова и снова… Сладкие, мятные как леденец, они пылко отвечали, доводя Мишу до сумасшествия.

В него словно вселился юнец-девственник, не владеющий собственным телом.

Оторвавшись от ее губ, Миша склонился ниже, к гладкой шее, пробуя ее на вкус, словно озабоченный сомелье. Его собственное удовольствие отошло на второй план, уступив страстному желанию довести девчонку до пика блаженства.

Кровь Даши наполнилась эликсиром чистейшего наслаждения, приготовленного умелыми ласками Миши. Одурманенная им, она прошептала:

— Я хочу тебя… Пожалуйста…

Миша развёл в стороны податливые бёдра жены и склонился над ней. Поцеловал коротко и отстранился, согревая горячим дыханием шею, рёбра, лаская ее маленькие, темно-розовые, как спелая малина, соски. Он жадно втягивал ее запах, пытаясь напиться им, насытиться.