Психические расстройства и головы, которые в них обитают - Ксения Иваненко

Меня выписали в день моего рождения, 9 января 2017 года.

Год мы жили с Саввой вместе, после чего я попала в психушку, где провела больше двух месяцев, и теперь мне предстояло снова вернуться к родителям и наладить быт с ними. Множественные домашние отпуска должны были мягко подготовить меня к новой жизни, но все выходные мы проводили в гостях у Насти, и порой я давала себе обмануться, что и после выписки мы будем снимать у неё комнату и жить, как раньше. Но нет.

Я заняла свою старую комнату в родительском доме, и потянулись дни ещё более тягучие, чем в больнице. Раньше меня грела мысль о выписке, я ждала, когда смогу очутиться на воле, а окунувшись в неё с головой, не знала, что делать. Первые дни встреч с друзьями прошли, Савва вернулся к прежнему рабочему графику, и я осталась предоставлена сама себе, зная, что на этот раз нет смысла ждать приёмного дня, когда тебя навестят.

Я ничего не делала, забросила ведение канала, перестала читать и всё больше лежала в кровати. Я не знала, чем мне заняться, сил на поиски работы не было, да и чувствовала я себя разбитой и потерянной. В здоровой открытой атмосфере мои побочные действия от лекарств начали проявляться сильнее. Я была сгустком побочных эффектов от препаратов. Не хватало сил сходить в душ, пальцы из-за тремора не попадали по телефону, но даже попади, толку от этого было бы мало – зрение упало на 2 единицы, и я ничего не видела. Со средней школы я не вижу своей жизни без линз и заработала себе зрение –8. С новыми ухудшениями я приблизилась к порогу инвалидности. Вслед за привычной близорукостью неожиданно развилась и дальнозоркость. Теперь я не видела ещё и вблизи. Я не могла смотреть фильмы, переписываться, читать и писать.

Разговаривать я тоже не могла. Сухость во рту, нетрезвость сознания, вечное залипание одного слова и невозможность вспомнить другое. Если удавалось-таки поймать ускользающие буквы, сразу забывалась тема беседы. Вскоре я вовсе перестала открывать рот. Зачем пытаться что-то сказать, если всё равно не сможешь договорить до конца?

Надо было как-то брать себя в руки, выходить на улицу, общаться с людьми. Но всё, что я могла делать – это спать. Сон полностью поглотил меня. Я могла проспать больше суток с перерывами на туалет и иногда на еду, когда мама совсем уж громко кричала мне на ухо, что вести такой образ жизни нельзя, что я впадаю в кому. Я видела, как мама переживает и не знает, как вывести меня из этого состояния, но ничего не могла с собой поделать.

Морально я чувствовала себя хоть и придавленной, но нормальной. Моё состояние было стабильным, я была уверена в своём желании жить и не видела особых поводов для грусти. Но моё тело стремительно разрушалось и было мне не подвластно.

Однажды я проснулась после особо глубокого сна и решила больше не принимать лекарства. На следующий же день ушла сонливость, в сознании начал рассеиваться туман, возвращалась чёткость мыслей. Но вместе с тем нарастало и внутреннее напряжение. Последующие дни остатки лекарств в организме хиленькой дамбой удерживали возвращающуюся истерику.

Порой истерику ждёшь, как избавления. Ждёшь, когда уже голова лопнет, как арбуз о кухонный пол. Чтобы все косточки-загоны, наконец, показали своё склизкое брюшко. Чтобы вся полосатая целостность показала своё трухлявое водянистое нутро.

Одним вечером я попыталась поехать к подруге в гости на электричке, я блуждала в снегопаде и трижды терялась. Было холодно и страшно, вся дрожа то ли от первого, то ли от второго, я ждала, когда меня уже прорвёт и не нужно будет больше терпеть и месить ногами снег. Я бы просто упала на месте, сокрушаясь в рыданиях и сугробах (как в гробах, су-гробах). Но истерика не приходила, и я продолжала свой путь к платформе. Слёзы не брызгали, а я так ждала их, как воды в лёгких, когда уже тонешь и смотришь на гладь воды над собой, уже не барахтаешься – смирился, просто ожидаешь, когда же уже лёгкие рефлекторно сократятся и вдохнут спасительную воду, что болезненно избавит от ещё больших страданий.

Я смогла немного умереть, лишь вернувшись домой. Впервые за долгое время я бросила своё тело на диван и позволила себе разродиться эмоциями. Я билась в беспочвенной истерике пару часов.

Такие состояния стали повторяться, а за ними вернулась и тревога.

Откуда берётся тревога? Казалось бы, ты только что был в радужном настроении, занимался своими делами и не думал ни о чем, как тут бах! Тревогу заказывали? Нет? Ну так она всё равно останется с вами.

Всё происходит так внезапно, что кажется, будто тревога – это какой-то баг, сбой системы. Это как обухом по голове. Минуту назад всё было нормально, а теперь от грустной музыки в рекламе слёзы по щекам бегут, коленки трясутся, из рук всё валится, а будущая секунда кажется такой страшной, что впору в петлю или хотя бы под одеяло.

Когда тревога появляется не часто и по делу – это вполне нормальное явление. Можно тревожиться перед важной встречей, перед экзаменом или собеседованием. К тому же, у тревоги есть адаптивная функция – она помогает сфокусироваться на решении проблемы. Но что делать, если ты тревожишься без причины? Ты не ожидаешь ничего конкретного, а тревога плотно засела внутри и хочется рыдать о том, что ещё не случилось, и даже о том, о чём ты ещё даже не догадываешься. Такая тревога иррациональна и ужасно изнурительна.

Тревога возвращалась изо дня в день, вонзала в меня свои тонкие холодные лапы, садилась на грудь и дышала в лицо.

Я ненавижу это чувство. Это неоформленный страх, ещё не паническая атака, но уже не «мелкое нервное», когда можно справиться ромашковым чаем, тёплым пледом и воображаемым морем.

Это иррациональное чувство, причин тревожиться вот прям сейчас и так сильно – объективно нет. Это ожидание опасности, с которой ты заведомо не можешь справиться. Ты даже не знаешь, с кем борешься. Это какое-то расплывчатое и смутное ощущение, оно скользкое, склизкое и обволакивает тебя собственными соплями. В отвратительный комок смешиваются страх, печаль, стыд, чувство вины, крах и апатия.

Ты отчётливо ощущаешь каждый удар своего сердца и никак не можешь подстроиться под его ритм, ладони потеют, подкатывает тошнота и встаёт комом в горле. Боясь шелохнуться, ты осознаёшь, что пришла тревога. Это чувство не даёт ни на чём сконцентрироваться, ты всё глубже погружаешься в себя, искажается восприятие времени, пространства, людей и событий. Мир становится опасным, противным и страшным.

Предотвратить тревогу могут только лекарственные препараты. Я бросила таблетки и искала способ если и не избавиться от этого чувства, то хотя бы облегчить приступ. Помогали физические нагрузки (зарядка, уборка), занятия творчеством, вода (принять душ, умыть лицо, выпить стакан воды) и осознание того, что ты не одинок в этом чувстве и что миллионы людей так же, как и ты, страдают от тревоги.

Базируясь на личном опыте и опыте знакомых людей, подверженных тревоге, я составила список базовых вещей, способных отвлечь от этого состояния: