Психические расстройства и головы, которые в них обитают - Ксения Иваненко

В психиатрической клинике, в которой я оказалась добровольно в 2016 году, всё обстоит совершенно иначе. Мне нравится местный подход к лечению и то, как врачи со мной общаются. Все пациенты в первую очередь личности. И даже если диагнозы совпадают, к каждому сохраняется личностный подход. Тут не пытаются затюкать лекарствами и отпустить гулять. Тут хотят вылечить, а не просто ждут, когда «само пройдёт».

Несмотря на всё желание и необходимость, психиатрия в России развивается недостаточно быстро. До сих пор существует высокий риск попасть к равнодушному или неквалифицированному специалисту. Но это вовсе не значит, что стоит опускать руки и перестать надеяться на помощь врачей. Существует множество психиатрических учреждений, и очень важно выбрать подходящее именно вам. К счастью, мы живём в эпоху Интернета, где несложно найти всю необходимую информацию о больницах, о врачах, можно ознакомиться с отзывами и составить более-менее объективное мнение о том или ином месте.

* * *

К концу второго месяца я совсем перестала плакать, тревога почти не посещала, а даже возвращаясь из домашнего отпуска, состояние моё не ухудшалось. Я больше не хочу себя убивать, а с интересом смотрю в будущее и наблюдаю плоды лечения.

От лекарств и терапии я пошагово знакомлюсь с собой. Как шелуха с меня спадает застилающая обзор раздражительность. Нервозность пропадает, категоричность стирается, уныние растворяется. Я замечаю всё больше и больше отличий от себя прежней.

Перед глазами перестали мелькать образы самоубийства, идеи о собственной кончине уже не посещают мою голову. Я не злюсь и спокойно повторно отвечаю на вопрос родителей, который они мне уже задавали 10 минут назад. Без слёз реагирую на то, что Савва из-за работы в очередной раз отменяет нашу встречу. Мне перестало казаться, что близкие замышляют что-то против меня, ушло и чувство, что я могу предугадать чужие мысли. Я больше не чувствую убийственных страданий, не плачу в метро, увидев несчастную бабушку, я всё более стойко стала выносить удары плохих новостей. Но вместе с тем, я утратила и необузданный восторг, который раньше охватывал меня при встречах с Саввой.

Меня уже не так волнует, что некоторые люди идиоты, я уже не стремлюсь открыть им глаза на мир. Я не ввязываюсь в спор, когда мнение собеседника не совпадает с моим, а принимаю во внимание его точку зрения. Я избегаю риска и предпочитаю проводить время в тихих компаниях. Можно сказать, что это мой юношеский максимализм, наконец, терпит крах, но иногда мне кажется, что я предаю себя. Я ловлю себя на том, что стала чаще смеяться, меня всё легче рассмешить, и даже какая-то посредственная шутка по телевизору заставляет меня улыбаться, хотя раньше я бы скорее испытала раздражение от неё. Меня перестали тревожить большинство философских вопросов, экзистенциальные темы меня больше не интересовали. Но из-за этих изменений стало казаться, что я тупею. В какой-то момент я начала задаваться вопросом, как лучше жить: умным и несчастным или глупым и счастливым? Я не могла решить. Мои принципы рушатся, но, надо признать, жить от этого становится легче.

Я жила со своим расстройством с детства, я считала его частью своего характера, и вот впервые мне удалось пускай и чуть-чуть, но отделиться от него. Я будто впервые смотрела на мир и с удивлением исследовала свои собственные чувства.

Раньше жить было невыносимо, но интересно. Раньше я была супергероем. Я ездила на велосипеде без рук и звонко хлопала в ладоши перед поворотом. Я не тормозила перед углом здания в страхе влететь в человека, ведь я ЗНАЛА, что там никого нет. Я думала, что всегда выигрываю в цуефа. Я бросалась с моста в воду, не проверив дно. Не проверяла я и сдачу на рынке, ведь я ЧУВСТВОВАЛА, что меня не обманывают. Я плыла на спор за буйки, не оставляя сил на обратный путь – как-нибудь доберусь. Я предсказывала будущее и думала, что смеюсь в лицо Судьбы.

Лекарства крадут мои суперспособности и утверждают, что вся моя жизнь была наполнена безрассудством. И дают на сдачу спокойствие.

Но достигнув значительных улучшений, лекарства не замедлили ход своего действия. Не только крайние состояния стёрлись, но и вообще всё уже доходило будто через толщу воды. Вместе с тем наблюдалось усиление побочных эффектов от лекарств. Скоро дошло до того, что за всеми действиями от препаратов я перестала видеть свою жизнь. Я писала на канал только по утрам, в это же время суток старалась поговорить с родными. Всё остальное время меня крыло и мазало, я совершенно не соображала и почти не вставала с постели.

Мы с Александрой Сергеевной предприняли попытку снять меня с дневной дозы антидепрессантов, чтобы адекватная восприимчивость начала возвращаться, но попытка не увенчалась успехом. Без этой дозы с 13:30 до 21:00 мне стало стабильно неуютно, тревожно и слишком трезво. Сердце отчаянно билось в ушах, в груди стоял металлический кол, а кровь ртутью кипела по венам. Пришлось снова корректировать схему лечения. И на этот раз нам удалось сохранить положительный результат и избавиться от самых сильных негативных эффектов таблеток.

ВЫПИСКА ИЗ ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ № 1858

ИВАНЕНКО КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА, 09.01.1992 Г.Р.

Выровнялось настроение, восстановился сон. Стала активнее, читала книги, общалась с другими пациентками. Неоднократно ходила в домашний отпуск, из которого возвращалась вовремя, чувствовала себя удовлетворительно.

* * *

В канун новогодних праздников выписали многих девочек, большинство временно отправили домой, а вот самых нестабильных и новеньких оставили встречать куранты в психушке. Поговаривают, в комнате посещений пациенты, их близкие и медсёстры водили шумный хоровод. Меня же отпустили в длительный домашний отпуск: с 29 декабря до 4 января.

Проведя неделю дома и вернувшись в больницу, стало ясно, что моё лечение подходит к концу. Александра Сергеевна похвалила меня и сказала, что горда пройденным путём и тем, как я справилась со своими демонами.

Я не могу в это до конца поверить, но, кажется, депрессия, наконец, ушла. Я не тешу себя иллюзиями, что вслед за ней исчезнет и ПРЛ, но всё же мы уже смогли добиться того, что бешеный ритм эмоциональных качелей болезни впервые за всю мою жизнь приостановился.

Согласно последним исследованиям, доказано, что ПРЛ чаще всего и правда не длится вечно. При своевременной госпитализации, правильном лечении и стремлении пациента вылечиться диагностические признаки ПРЛ исчезают в течение 6 лет после начала лечения. Спустя два года лечения у трети больных наступает ремиссия, через четыре года она наблюдается уже почти у половины, а по истечении 6 лет лишь у 25 % пациентов сохраняется отчётливая симптоматика ПРЛ. Утешительным выглядит и тот факт, что с наступлением ремиссии лишь у 6 % отмечаются повторные проявления расстройства. Эта цифра невероятно мала для статистических данных психиатрии. Например, в случае депрессии повторные эпизоды случаются в 50 %, а при шизофрении риск увеличивается до 80 %.

Я закончила своё лечение в психушке, но на этом я не остановлюсь. Я знаю, что делать дальше. Вместе со своими близкими и психотерапевтом я буду продолжать работать над пониманием особенностей своего заболевания. Я буду пытаться устранить вредные шаблоны поведения и заменить их на что-то более продуктивное, буду останавливать себя, когда вновь начну приписывать людям надуманные мотивы. Я перестану винить во всём то себя, то окружающих и приму, что неприятные мне вещи иногда просто случаются сами по себе.