Непричесанные разговоры - Айла Дьюар

– Цыпленок по-тайски, – гордо заявил он Эллен.

– Здорово придумано! – кисло похвалила она.

Видно было, что Эллен не горит желанием это есть, но, как всегда, не решается сказать «нет».

В том, что Эллен ни с того ни с сего взялась швыряться яблоками, Дэниэл винил миссис Бойл. Это все старуха, со своей треклятой «грибной охотой», задурила Эллен голову. Но Дэниэл заблуждался. Голову Эллен задурили сны.

Ей снилось, что она плывет на лодке по бурному, суровому морю. Огромные, тяжелые валы обрушивались на берег, на крохотные, игрушечные островки с одной-единственной пальмой, заливая и смывая их. Лодка спокойно плыла, а вокруг все шло ко дну. Эллен снилось, что она идет по городу, посреди которого зияет бездонная пропасть, во всю ширину старинной, стершейся мостовой. Нужно перейти на ту сторону, к друзьям, по узенькому, шаткому веревочному мостику. Люди сновали туда-сюда, а Эллен боялась, не могла себя заставить ступить на мост. Снилось ей, что она едет на машине в парк и вдруг понимает, что забыла дорогу. Останавливает машину, забегает в громадное здание и там признается дежурному за стойкой, что у нее нет водительских прав. Ее тотчас увозят в машине с пестрыми наклейками, с мигалкой на крыше и громкоговорителем, орущим: «Осторожно! За рулем ученик!»

– Что все это значит, Стэнли? – спросила как-то Эллен за обедом.

– Непреодолимые препятствия, чувство беспомощности, – предположил Стэнли. – В жизни у тебя перелом, к которому ты не готова. Не знаешь, как быть. Что-то в этом духе.

– Вот как. Мои сны несложно разгадать, правда? Никаких темных мест, фрейдистских штучек… Нет, пожалуй, смесь Фрейда и комиксов «Бино», – сострила Эллен.

– Только ты способна оправдываться, даже пересказывая сны, – заметил Стэнли. – Что-то не так с твоим муженьком?

– Все в порядке, – соврала Эллен.

– А я-то думал… – Стэнли шмыгнул носом, взял у нее бутерброд с ветчиной и сыром бри и пробубнил с набитым ртом: – Бриджит ушла от меня.

Эллен ахнула:

– Не может быть! Почему?

– Я обжора. Пропадаю на работе. По выходным места себе не нахожу. Надоел я ей. Но уж никак не больше, чем себе самому, уверяю тебя.

– И что же тебе теперь делать?

– Объедаться. Пропадать на работе, а по выходным ворчать и скучать. Поздновато меняться, так ведь? – Оба покачали головами, хмуро уставившись перед собой. – Мне кажется, Дэниэл тебя по-своему любит, – добавил Стэнли.

– Любить-то он любит. Но я не могу смириться с тем, что у него другие женщины. То есть, – Эллен понизила голос, – что он мне изменяет, обнимает и целует другую, не меня. Если честно, не желаю ни с кем его делить. Понимаешь…

Покончив с бутербродом Эллен, Стэнли собрался было к стойке за очередной порцией съестного.

– Что?

– Эта… его… штука…

Эллен так и не научилась называть части тела (ни собственные, ни чужие) своими именами. Стэнли таращился на нее, явно не вникая в суть, тупица.

– Эта штука… – повторила Эллен. – Как представлю, куда он ее сует… Что он с ней делает. Что с ней вытворяют другие женщины. Да чтоб ее и близко не было!

– Мягко сказано – близко, – без тени насмешки отозвался Стэнли, а про себя подумал: почему именно мне женщины доверяют свои тайны? Знал бы – изменился бы. Не надо мне чужих тайн. – Возьму-ка я пирога со свининой, – сказал он.

Эллен разрыдалась. Боже, как больно! Ей-то казалось, что Дэниэл, ее награда, принадлежит только ей. Как он красив! По вечерам Эллен ждала его, прислушивалась, когда раздадутся на лестнице его шаги, щелкнет в замке ключ. Каждый раз он не входил, а врывался, взахлеб рассказывал, как у него прошел день. Швырял на диван куртку, падал в кресло, сцепив ладони за головой. Жизнь его казалась Эллен удивительной, таинственной, полной приключений. «Я встретил того типа… он знал того хмыря… выпили с ним по стаканчику, столковались… поставил тридцать фунтов на Джокера и выиграл… вот, смотри!» Он доставал пачку денег или какую-нибудь мелочь для Эллен – шелковый шарфик или серьги. Дэниэл такой чудесный, а она… Чем она занимается? На работу – с работы. Уходит в полдевятого. Приходит в шесть. Ничегошеньки не знает о типах и хмырях. Сидит за письменным столом, сочиняет комиксы, правит сценарии, ходит на совещания и так далее. Обедает, а после обеда – все то же самое. Скучный я человек, думала Эллен. Ничего выдающегося. Живу как все. Дайте мне чашку кофе да шоколадный батончик – и я счастлива!

Каждую субботу Эллен и Эмили Бойл, взявшись под руки, отправлялись на «грибную охоту». Возвращались они обычно с пустыми руками и в легком подпитии. Нет, не пьяные, а чуть-чуть навеселе, на грани трезвости и легкого, счастливого опьянения. Дэниэл, вне себя от злости, слушал их болтовню у подъезда, хихиканье и предательский звон бутылок в пакетах. Эмили приглашала Эллен к себе и угощала обедом. Единственный раз за всю неделю Эллен удавалось поесть как следует.

– Я не учу тебя готовить, – повторяла Эмили. – Я учу тебя ценить еду. В ней наше здоровье и трезвый рассудок. Никогда не принимай решения и не занимайся любовью на пустой желудок. Другими словами, если тебе еще раз сделают предложение, не вздумай отвечать, не съев бутерброд с ветчиной.

В ресторане «У Пьера Виктуара» они заказывали фирменное блюдо и запивали вином. Требовали еще бутылку, пили, курили. И так до самого вечера. Присоединялась к ним и Кора.

– Рахманинова называют романтиком, – рассуждала как-то Эмили Бойл. – Между тем рапсодия на тему Паганини очень строгая, без излишеств. Более того, – Эмили взяла у Эллен сигарету, – заключительная часть начинается с последовательности квинт. Это ведь уже не девятнадцатый век, не так ли?

– Вы с ним спали? – ляпнула Кора.

– С Рахманиновым? Спала? Боже сохрани, как можно спать с таким мужчиной? Он был сухарь! Высокий, угрюмый. К тому же примерный семьянин. Нет уж, у меня и без него любовников хватало.

Слова «Рахманинов» и «фортепиано» Эмили выговаривала по-особому. Тянула гласные. Напевно, со вкусом, как будто хотела задержаться на них подольше. Рааахмааанинов. Фортепиааано. Эллен нравилось. Дома, в ванной, она частенько изображала миссис Бойл. «Ра-а-ахма-а-анинов! Ка-а-а-кая га-а-а-адость! Кла-а-а-ассная у ва-а-ас за-а-а-адни-ца!» Ей казалось, будто голос миссис Бойл отливает золотом.

– Нет, я всего лишь играла с ним в четыре руки, – в который раз поведала Эмили.

– Да-да, вы рассказывали.

– И не раз повторю. Верьте моему слову.

– Понятно, – кивнула Кора. – Мне просто было любопытно.

– Я выпью мартини с водкой. – Эмили сделала знак официанту. – Присоединитесь?

Кора и Эллен дружно отказались. Однако лихость Эмили сразила их наповал.

– Знаю, нельзя мне, – попыталась оправдаться она. Эмили и самой было слегка неловко за свое пьянство. – Но с другой стороны, чего мне бояться, в мои-то годы? Моей печенке столько же лет, сколько мне. Целую вечность я ее травила, помучаю и еще годик-другой. Слава богу, я свою печенку никогда не увижу! Я себя, разумеется, ругаю, даю слово бросить. И все-таки приятно грешить! И тело этого требует, и душа. Значит, я в ладу с собой.