Пуд соли на сердечную рану - Татьяна Луганцева

Глаша вытерла вспотевший лоб бумажной салфеткой и вонзила зубы в мягкий чебурек с хрустящей корочкой. Мясной соус с зеленью и специями закапал в тарелку. Пузырьки с маслом стали лопаться у нее во рту. Было очень вкусно! Просто очень! Глаша поняла, что съест оба, ничего не оставит себе на вечер. Хотя ведь можно купить и с собой. Тем более что здесь предлагался выбор – с мясным фаршем и сыром.

К ее столику подошла девушка, собиравшая грязную посуду со столов, и предложила:

– Если вы не за рулем, могу холодного пивка принести…

– Нет, спасибо. А чебуреки у вас и правда знатные! – похвалила Глафира.

– Я же говорила! Всем нравятся, стоит только попробовать! Продукты используем только хорошие и масло часто меняем! – с гордостью отозвалась женщина на кассе, услышав слова посетительницы. – Еще хотите?

– Один можно, с сыром, – решила попробовать Глафира.

– Одну минуту!

Девушка с посудой упорхнула, а за столом сзади раздалось движение. Глаша совершенно невольно стала прислушиваться к мужскому разговору.

– Чего ты весь трясешься? – послышался один мужской голос.

– Я закурю? – вопросом на вопрос ответил другой мужчина.

– Да ты куришь одну за другой! – пожурил его первый собеседник.

Глаша сразу же сообразила, что оба голоса ей знакомы. Она обернулась и быстро взглянула на мужчин, высунувшись из-за болтавшейся на вешалке рабочей куртки. И удивилась, увидев главного врача местной больницы Аркадия Германовича и патологоанатома Виктора Викторовича. Те не заметили ее, так как были очень чем-то озабочены и даже встревожены. Первым порывом Глафиры было поздороваться с ними, но сначала она замялась, а потом ее захватило содержание разговора. Ей вообще стало сразу не по себе – получался какой-то «день сурка»: куда ни пойдешь в этом поселке, все равно наткнешься на морг или его работников. Что, надо сказать, настораживало.

– Чем тебя так расстраивает ситуация? – спросил у своего сотрудника главный врач.

– А как же тут не расстраиваться? Одно дело – смерть тихая, спокойная от старости или от известной и понятной всем болезни, а тут такое дело! В нашей-то тиши – и вдруг убийство. Ведь точно, грохнули старикашку!

– Ты не мог ошибиться? Кому он нужен, тот дед? – пробасил Аркадий Германович. – Может, все-таки несчастный случай?

Глаша почувствовала огромную волну ужаса, поднимающуюся в ней до размеров цунами. Вроде бы не могла она оказаться свидетелем такого же разговора, но ведь стала же!

– Извини, конечно, я хоть и алкоголик, но не идиот. И уже много лет в профессии, свое дело знаю, – продолжался «приятный» разговор.

– Ну, иначе бы я не терпел тебя столько лет.

– Вот! И я, между прочим, не раз бывал на курсах по повышению квалификации, где среди прочих слушал лекции по криминальной медицине. Сам же меня посылал!

– Посылал, посылал! На свою голову… Так меня же теребили, ведь чтобы морг имел право принимать тела с травмами, должен быть специалист, умеющий разобраться, каким образом эта травма была нанесена! Где разбой или драка, где умышленная смерть, а где самоубийство… И ты уж сколько раз выполнял работу судмедэксперта.

– Вот именно! И тогда ты мне верил, а сейчас сомневаешься в моем выводе. Не хочу грузить всеми тонкостями исследования мертвой плоти, тебе и живых скандальных пациентов хватает, но обязан довести до сведения.

– Не пугай.

– Есть признаки, по которым опытный судмедэксперт всегда отличит, сам человек стукнулся обо что-то и погиб или его стукнули. И вот в нашем случае я со стопроцентной уверенностью могу сказать: деда стукнули, причем очень сильно. Второй, косвенный признак того, что он не мог убиться сам…

– Есть еще и второй? – удивился Аркадий Германович.

– А как ты хотел? Старик был скрючен в дугу старческими изменениями в позвоночнике. У него и артроз был, и остеохондроз, и грыжи… Во время вскрытия я все это зафиксировал.

– И что?

– И то! Если бы дед упал на спину, то никогда бы затылком ни до чего не достал, не сломав позвоночник. А он у него не сломан. Мало того – совсем не поврежден. То есть потерпевший не падал на спину и не стукался головой! Говорю тебе: старика кто-то грохнул, нагло и цинично нанеся удар сзади.

– Мальчики, ваше пиво и чебуреки! – прервала их беседу работница бистро. – Осторожно – горячие! Едва успеваем сегодня…

– Спасибо, Любочка!

Затем девушка подошла к Глаше и громко объявила:

– Ваш чебурек с сыром!

Глафира втянула голову в плечи и тихонько прошептала:

– Спасибо.

– Что вам, пиво?! – гремела звонким голосом официантка.

– Я говорю – спасибо, – прошептала Глаша, стараясь еще больше уменьшиться в размерах.

– Вы не подавились? Чего вы так говорите? Вроде нормально все было, – не унималась Любочка.

И ее старания не остались без последствий – на Глафиру оглянулись сидевшие рядом мужчины.

Виктор Викторович воскликнул:

– Ой, да это же вы!

– Я… – пришлось откликнуться Глаше.

– Вы знакомы? Так сядьте за один столик, а то девушка сидит одна и скучает! – продолжала распоряжаться Люба, весьма довольная собой.

Глафира и глазом не успела моргнуть, как ее пересадили вместе с едой к мужчинам. Аркадий Германович с тревогой всматривался в ее лицо, словно просчитывая, что она могла услышать.

– Мы как-то вас и не заметили…

– Да ничего страшного, виделись-то всего один раз! – залихватски отмахнулась Глафира.

– Вы как тут? – продолжалась «дружеская» беседа, больше походившая на допрос.

– Да из леса еле выбралась. Заблудилась, если честно. Прямо с территории санатория сюда вышла.

– Ничего себе круг дали!

– А как там наш Павел Петрович? В санатории все только о его смерти и говорят… Результаты вскрытия еще не известны? – спросила она, невинно хлопая длинными ресницами.

Главный врач подозрительно взглянул на нее и ответил:

– Несчастный случай.

– Что? К вам на гастроли приезжает такая группа? – продолжала играть роль дурочки Глафира.

Виктор Викторович только покачал головой и погрузился в поглощение чебуреков, вонзаясь в них зубами и смачно жуя.

А Глафира погрузилась ненадолго в размышления и убедила себя, что мужчины ей ничего не сделают в столь людном месте и средь бела дня. Внутри у нее волной поднялось неприятие несправедливости и лжи.

– Я все слышала. Вы только что говорили, что старика убили, – решилась она.

Врачи переглянулись, словно пойманные за курением школьники средних классов. Виктор Викторович нервно вытирал со лба пот уже засаленной салфеткой, которой только что вытирал рот, а Аркадий Германович побагровел.