Лжепророк - Ричард Кнаак

Ангел заодно с демоном…

Звезды во тьме дрогнули, сорвались с мест. Охваченный тревогой, Траг’Ул лихорадочно размышлял. Ангел заодно с демоном… и причиной сего союза могло быть только одно.

«Иного выхода нет! – убеждал Траг’Ул себя самого. – Иного выхода нет! Я должен действовать! Должен сойти в мир смертных».

С этими мыслями дракон потянулся к энергиям мироздания, что отворят ему путь. Прежде Траг’Ул появлялся в Санктуарии только раз, сразу же после резни, учиненной Лилит среди беглецов, и всего, чем ответил на это Инарий. В то время дракон задержался там не более пары секунд: их оказалось вполне довольно, чтобы создать некую отправную точку, благодаря которой Ратма его и отыскал. Сына Инария Траг’Ул выбрал средь многих других нефалемов задолго до этого, узрев в нем ту самую искру, какая могла поспособствовать спасению мира, если вдруг ангел решит его уничтожить.

Но на сей раз Траг’Улу предстояло пробыть в бренном мире куда как дольше пары секунд. На сей раз ему ни от ангела, ни от его нынешнего подельника, владыки демонов уже не укрыться.

Ну а раскрыв им секрет своего существования, Траг’Ул (это он понимал превосходно) рисковал обречь на верную гибель то самое, что оберегал всю свою долгую жизнь…

«Иного выхода нет, – мысленно повторил он. – Иного выхода нет!»

Врата были почти завершены, но тут со всех сторон зазвучал хор голосов:

– Не вздумай! Не вздумай! Не вздумай!

В тот же миг врата, невзирая на все старания Траг’Ула помешать сему, рассеялись.

– Таково мое бремя! Таков мой долг! – исполненный совсем не свойственного ему гнева, возразил дракон. – И ни один, ни один из вас не вправе мне помешать!

На миг голоса умолкли, а после дружно откликнулись:

– Нет, вправе, вправе… ведь дело выходит за рубежи Санктуария. За пределы материй, что касаются нас, стоящих на страже.

– Как это? – насторожился дракон. – Почему же?

И вновь голоса откликнулись все как один, и вновь их слова поразили великого змея, как ничто иное на свете:

– Потому что Санктуарий вот-вот захлестнет война, и если ты станешь противиться велениям Равновесия, то Равновесие и все сущее могут погибнуть.

С этим они – те, кто подобно Траг’Улу стоял на страже самых разных миров – его и оставили. Оставили, сообщив, что уготованная Санктуарию участь может решить судьбы всех. Оставили, дав понять, что бессчетные годы, в течение коих Траг’Ул помогал Камню Мироздания укрывать Санктуарий от взоров извне, потрачены зря.

Творение Инария обнаружил не просто один из ангелов. О мире сем стало известно, ни много ни мало, всем Небесам.

Вскоре Санктуарий станет полем очередного сражения вековечной войны… а Траг’Улу настрого запрещено хоть как-либо вмешиваться в ход событий.

* * *

– Совет недоволен, – объявила Амолия, появившись перед принцем Эхмадом. Похоже, мрачная мина ее вполне соответствовала расположению духа. – Подобное высокомерие со стороны Ульдиссиана уль-Диомеда его делу совсем не на пользу!

Принц отдыхал в тиши личных покоев за чашей вина. Комнату освещал лишь огонек одинокой свечи на небольшом столике. Туда-то, рядом с подсвечником, принц и поставил чашу при появлении гостьи.

– Напрасно, напрасно я ему доверял, – нахмурив брови, заметил Эхмад. – Один из моих соглядатаев буквально четверть часа назад донес, что он сговорился с Пророком объединить силы против кланов и гильдий, а после поделить страну между его приверженцами и Собором.

Светловолосая дама не слишком-то удивилась.

– Я с самого начала сочла его подлецом и подонком. У тебя есть этому доказательства?

– Да, но представить их совету я должен сам, – отвечал принц, поднимаясь с кресла. – И поскольку совет уже собран, тебе лучше всего немедля препроводить меня к ним.

– Твое появление перед советом оговорено не было. Если тебе есть, что сообщить им, передай все необходимое через меня.

– Так не годится. Я должен предстать перед ними лично. Иначе никак.

Однако Амолия отрицательно покачала головой.

– Храбрость твоя, принц Эхмад, общеизвестна, – сказала она, поигрывая одним из тех медальонов, что украшали грудь Кетхууса и прочих, подобно им служивших совету магов. – Как и твоя самоуверенность, растущая день ото дня. Однако истинной властью ты не наделен: любовь народа, в конечном счете, мало что значит. Не станет тебя – и о тебе забудут на следующий же день. Совету нет надобности удостаивать тебя аудиенции. Что бы ты ни желал сообщить, может быть передано через меня.

Эхмад сунул руку в карман.

– Что ж, как угодно. Быть может, в конце концов это и к лучшему. Такого они уж точно не ожидают.

– Чего не ожидают?

Принц протянул свободную руку к ней. Амолия отмахнулась, но не тут-то было: Эхмад крепко схватил ее за запястье.

– Удара со стороны своих же, – с мрачной улыбкой пояснил он. – Со стороны одной из членов совета.

– Ты не…

Более чародейке не удалось сказать ничего. Тело принца Эхмада съежилось, точно ком смятой бумаги, рука его выскользнула из кармана… и из обмякшей ладони выпал крохотный багровый кристалл.

На лице чародейки появилась в точности та же улыбка, какой только что одарил ее принц. Подобрав с пола бесценный камушек, она спрятала его в поясной кошель. Тут ее внимание привлекло позлащенное зеркало. Подойдя к нему, чародейка смерила взглядом собственное отражение.

– Да… да, на время сойдет. Сколько нужно, продержится, это уж точно.

– Пожалуй, сейчас не время без нужды восхищаться собою, чадо мое, – раздался позади необычайно мелодичный мужской голос.

Обернувшись, чародейка обнаружила над телом принца Пророка во всей его красоте. Лицо Амолии исказилось от злобы.

– Прежде чем действовать далее, не помешает освоиться с новым обличьем. Дабы как можно лучше сыграть новую роль.

– Твоя главная и единственная роль – окончательное уничтожение Ульдиссиана уль-Диомеда. Все прочее – вздор, – властно ответил Пророк. – А уж твои низменные склонности – тем более… Малик.

Скорее всего, ангел без труда мог бы отправить верховного жреца в могилу, и навсегда, однако дух Малика только глумливо осклабился.

– Низменные? Вот как? Но ведь я служу делу Собора! Служу его достославному господину!

– И только благодаря этому тебе еще позволено разгуливать по сему миру. Тебе поручено святое дело, так не упусти же ничтожного шанса на искупление грехов, превратив его в нечто нечистое.

Но Малик лишь громогласно захохотал.

– Да уж, настолько святое, что дальше некуда! Подобная резня достойна любого из орденов Церкви Трех! А Примас из тебя – все равно, что из владыки моего Люциона!