Без тормозов. Мои годы в Top Gear - Джереми Кларксон

Это правда. Недавняя прогулка из студии Top Gear до Монте-Карло на Aston Martin DB9 была грандиозна. И успешна тоже, поскольку, в противоположность тому, что вы видели по телику, я прибыл в Монако за 95 минут до того, как Джеймс и Ричард притрюхали на поезде.

Другие клевые поездки? Никогда не забуду бросок на Jeep Wrangler через Сьерра-Неваду в Калифорнии, или пробег на Е-Туре с одного побережья Испании на другое. Отлично доказывает мою теорию о ясном небе и пустых дорогах одна из лучших моих прогулок за рулем — гонка на Toyota Starlet сквозь высохший лес в Португалии.

В этом месяце я опроверг свою теорию одним из самых восхитительных заездов в жизни. Все обстоятельства были нестандартными. Солнце не светило. Ехал я не на каком-нибудь супер-пупер-бодряке. Камеры торчали на каждом шагу. Дороги забиты. Был вечер вторника. А по радио не ловилось ничего, кроме какой-то старой карги, гундевшей, что в Мексике не едят латук.

Она была жуткая зануда, и я ее выключил, и чуток пришпорил свой Jag.

Это был Jaguar XKR с полным пушерским фаршем: большие колеса, паршивая подвеска и болотная окраска, сильно отдававшая наркобаронским шиком.

Правда, меня все равно в нем никто не мог увидеть. Во-первых, потому что катил я по окраине Уэльса, во-вторых, было темно. Лило как из ведра, холодно, ветрено и вообще полный мрак. Самое ужасное, что я поднялся ни свет ни заря и целый день снимал под проливным дождем, а до дома было не меньше четырех часов пути.

И вдобавок, выезжая из Сондерс-фут, или как там звалась эта дыра, я запутался в карте и в итоге выскочил прямо на берег моря в какой-то богом забытой дыре, где все надписи были на валлийском. Когда я в конце концов нашел верную дорогу, я чувствовал себя как узник Гуантанамо. Раздавленным. Одиноким. Несчастным. И слишком далеко от своей постели.

В общем, чтобы встряхнуться, я еще немного прижал акселератор. И под посвист турбины, напоминающий слабоумного молочника, меня разобрал азарт. По шоссе М4 катились потоки воды, и задние колеса то и дело дурнотным рывком шли в занос.

И в дополнение картины всякий раз, как я выезжал из-под защиты холма, ветер лупил в бок, будто глубинная бомба.

Нужно было держать ухо востро. А еще не помешали бы хотя бы начатки валлийского. Когда видишь на придорожном предупреждающем табло россыпь согласных, это откровенно опасно. Безусловно, если предупреждение настолько серьезно, чтобы его выводить на табло, оно должно быть понятно всем. «DFRGHLLYLLYH» — прочел я, подлетая к Севернскому мосту и чувствуя себя командиром подлодки.

В Англии движение застыло как недельная овсянка на дне кастрюли. Мужик впереди тормозил каждые пятнадцать секунд, будто заведенный, и едва я начал привыкать к его стабильной пульсации, он переключил режим и принялся тормозить без всякого порядка и в самые неожиданные моменты. Будь на моем Jaguar пулеметы, я бы распорол этого чувака пополам.

Вскоре, однако, я достиг поворота на М5 и взял курс к дому. Чтобы отпраздновать счастливый момент, дождь перестал падать и лить, превратившись в сплошную стену. Даже с дворниками, запущенными на всю катушку, дорогу было едва видно.

Оказавшись на непростой поверхности, мой Jaguar стал вилять задом, как терьер перед кормежкой. Правое заднее колесо снова и снова влетало в выбоины на обочине, сотрясая крупной дрожью мой хребет. Будь в моей машине заклепки, они бы все повылетали напрочь. Было так похоже на подлодку, что я дивился, как не полопались стекла на приборах.

Считается, что Jaguar смягчает контакт с дорогой и дает усталому водителю покой и уют. Но тот R на спортивной подвеске и низкопрофильной резине был сущий бес. Он хотел, чтобы я знал, каких усилий ему стоит, не сбиваясь, двигаться по прямой. Время от времени настигало ощущение, будто он хочет, чтобы я сдох.

Здравомыслящий человек причалил бы к ближайшему пабу и переждал грозу, но я не отпускал газ, потому что, как ни странно, мне было весело. В этот раз не шло речи о совместном труде с машиной, в котором рождаются физические ощущения, дающие удовольствие от езды. Тут я в одиночку тягался со строптивой машиной, метеорологическим светопреставлением и примерно четырьмя веками недофинансирования английских дорог.

А еще я тягался с другими ездоками. Все, кто ехал в моем потоке, благоразумно сбросили скорость до пешеходной, так что я рассудил, что обгонять можно без всякой опаски — ведь по встречной полосе машины точно так же ползут.

И трюк вроде бы раз за разом удавался. Бывало, по лобовому стеклу пролетала смазанная звезда галогеновой лампы, но понять, быстро ли идет встречная машина, и машина ли это вообще, было невозможно. С равным успехом это мог быть космический корабль. Могу сказать только, что много раз выезжал на встречку для обгона и жуткого глухого удара не последовало ни разу.

«Приземлившись» наконец у своего крыльца, я чувствовал полное опустошение и дикую психологическую усталость. На следующий день у меня ничего не гнулось. Видно, всю поездку я был напряжен, как рояльная струна, ожидая столкновения, которого не случилось. Потому-то эта поездка и оказалась такой особенной. Говорят, никогда так не чувствуешь жизнь, как в момент свидания со смертью. Я верю. И если бы вы в тот вечер спешили домой в том Jaguar, то и вы бы верили.

В общем, оставьте себе ваши Ferrari на солнечных дорогах. Настоящие водители гарцуют под дождем.

Июль 2004 года

Ох, и доволен же я нынче с утра. Доволен и даже где-то горд собой. Вообще-то так горд, что намерен начать колонку традиционным смешком победителя: односложным «ха!».

Видите ли, когда я пошел в школу, мы изучали все про реки и как написать слово «приличествующий». Но, похоже, нынче все не так. Моя дочь за первые шесть лет в школе узнала, что деревья — лучшие друзья девушки, и что McDonalds уничтожает бразильские джунгли. Был момент, примерно год назад, когда легче было бы заставить ее съесть собачьего дерьма, чем бигмак.

Еще ей известно, что тюленьих детенышей убивают ради забавы, и, хотя она не знает ни таблицу умножения на шесть, ни столицу Франции, зато в подробностях опишет химический состав пачки сигарет, и как именно сигаретный дым наделает дыр в ее нежных девятилетних легких.

В этом возрасте у детей страшная тяга к знаниям, какой во взрослой жизни не будет уже никогда. Они впитывают информацию, как губки, но нынче, насколько я вижу, информацию им дают только одного сорта — всякую экологическую дребедень.

И ведь не только в школе. Тридцать пять лет назад по телевизору показывали или национальный гимн или Валери Синглтон[124]с рассказом, как сделать робота из коробок от овсянки. А сегодня в каждом видеоклипе, в каждом мультике дети помимо воли слышат крики матери-природы о помощи.

В результате моя дочь точно знает, что глобальное потепление — дело рук человека. Если подумать, так она, выходит, голова — ведь лучшие ученые умы не могут точно сказать, так ли это. Еще она знает, что в море не осталось рыбы, что все коралловые рифы загублены воднолыжниками, и что если потреблять продукты из генно-модифицированных растений, появится третий глаз.