Где болит? Что интерн делал дальше - Макс Пембертон

Однако стереотипное представление о маньяке, бросающемся на людей, широко распространено в нашем обществе, и статьи в прессе про шизофреников, убивающих ни в чем неповинных граждан, его только укрепляют. Истории эти всегда не так просты, как кажется на первый взгляд. Возникает информационный повод, и его вроде бы требуется осветить. Однако таким образом пресса только льет воду на мельницу предрассудков, подкрепляя убеждение аудитории в том, что психически больные люди, особенно шизофреники, очень опасны. А ведь в действительности подобные инциденты попадают в поле зрения прессы именно потому, что случаются очень редко. Пациенты с шизофренией действительно представляют опасность, но только для самих себя. Один из десяти таких больных кончает жизнь самоубийством. Неся на себе клеймо психически больных, они оказываются изолированными от общества, и такая изоляция является одним из отягощающих факторов, ведущих к суициду. Получается, что мы – общество – представляем для шизофреников гораздо большую опасность, чем они для нас. Я подумал об Иене, Барри и мистере Оллсопе. Болезнь до неузнаваемости исковеркала их жизни. Они вызывали у меня множество разных чувств, но только не страх.

Риск быть убитым человеком с психическим заболеванием не превышает риска погибнуть от удара молнии. Гораздо больше людей погибает от домашнего насилия, однако мы не отшатываемся в ужасе, когда кто-то собирается вступить в брак. И хотя пьяницы не пользуются столь жуткой репутацией в обществе, как шизофреники, жить рядом с психлечебницей куда спокойней, чем возле паба: злоупотребление алкоголем гораздо чаще приводит к убийствам, чем психические болезни. Поразмыслите об этом в следующий раз, когда присядете за стол с бокальчиком «Кьянти».

Глава 12

– Мы все здесь умрем! – хныкал Брюс, раскачиваясь взад-вперед.

Джой отвесила ему подзатыльник.

– А ну-ка заткнись! Я от тебя с ума сойду!

– Я пить хочу, – сказала Тамми, кажется, уже в сотый раз.

– А мне надо в туалет, – подхватила Рейчел.

Похоже, именно так должен был выглядеть ад. Этакий любопытный социальный эксперимент: берем случайную выборку людей, включая врача, двух санитаров, двух секретарей и двух наркоманов, запираем в комнате без окон на несколько часов и смотрим, что будет.

– Слушайте, – вмешался я, начиная уставать от их нытья, – полиция уже на подходе, все вот-вот закончится. Пожалуйста, давайте сохранять спокойствие.

Я многозначительно посмотрел на Брюса.

– Похоже на фильмы про зомби, где люди оказываются в ловушке и едят друг друга, потому что голодают, а потом становятся такими же, как зомби снаружи, – истерически верещал Брюс.

Я поглядел на Джой, которая, поняв меня без слов, снова дала ему подзатыльник. В обычных обстоятельствах насилие на работе недопустимо, но мы сидели в запертом кабинете в пятницу вечером, а пациентка в состоянии острого психоза громила клинику – такие обстоятельства обычными назвать никак нельзя.

Я поглядел на часы. Мы провели взаперти каких-то 40 минут, а у людей уже начиналась кабинная лихорадка.

– Давайте играть в «смотрю и вижу», – предложила Эми.

Никто не ответил, но она все равно начала:

– Я смотрю и вижу в комнате кое-что на… – она сделала паузу, – …на «Ж».

– Жмуриков? – предположил Брюс, в панике глядя на нас, – мы же все тут потенциальные трупы.

В таких ситуациях с людей слетает налет цивилизованности, и они возвращаются к своему первобытному состоянию…

– Да нет, – перебила его Эми, – и вообще, тогда было бы не «Ж», а «ПЖ», потенциальные жмурики.

– Может, жвачка? – предположила Рейчел. – Я бы не отказалась от жвачки. Или, еще лучше, от шоколада.

– О да, шоколад! – встрепенулся Тони, до этого мирно дремавший на стуле. – Ни у кого нет с собой шоколадки?

– Нет, – отрезала Эми.

Вообще, в комнате почти ничего не было: только пара стульев и столов.

– Я пить хочу, – повторила Тамми.

Кажется, я начинал понимать обеспокоенность Брюса: у меня возникло чувство, что если она скажет это еще хоть раз, я ее ударю.

На пару секунд в комнате воцарилось молчание.

– Жужелицы, – сказал Тони.

– Что? – переспросила Эми. – Да откуда в кабинете возьмутся жужелицы?

– О, – удивился Тони, – считается только то, что в кабинете?

Я испустил стон и объявил:

– Мы сдаемся.

– Журнал, – провозгласила она, указывая на брошюру про герпес, валявшуюся на одном из столов.

– Это не журнал, – возмутился я, – это брошюра.

– Ладно, – кивнула Эми, – я смотрю и вижу в комнате кое-что на «Р».

Она торжествующе откинулась на спинку стула.

«Нет, мне за это не платят», – решил я.

Начало дня прошло без происшествий. Я должен был работать в «Проекте Феникс», поэтому сидел на краешке стола Джой, пока она пилила ногти и рассказывала мне о своем последнем столкновении с местным управляющим советом. У нее постоянно происходили разные стычки: со служащими почты, государственными органами, даже с ее врачом: вообще со всеми, с кем она пересекалась. Написание официальных жалоб являлось ее хобби; Джой гордилась гигантской кучей корреспонденции, которую накопила за свою жизнь. К сожалению, к письмам, которые ей следовало печатать по работе, она относилась с гораздо меньшей заинтересованностью, хотя и была обязана ими заниматься. Жаловалась она не ради денежной компенсации, а для того, чтобы ее боялись. Больше всего она любила заявиться в магазин, где до этого устроила скандал с менеджером, и наслаждаться тем, как персонал суетится вокруг нее, словно она – королевская особа. Мусорщики, с гордостью поведала она мне, отвешивали поклоны, стоило ей пройти мимо них. Я предположил, что они делали это с издевкой, но она ответила, что для такого у них кишка тонка.

– Но ты прав, я на всякий случай напишу в управление по вывозу мусора, – сказала Джой, хмуря лоб.

Помимо кляузничества, любимым занятием Джой было вкусно покушать. Чтобы уговорить ее напечатать что-нибудь для вас, следовало запастись пакетом крекеров, а если дело касалось таблиц в Excel, то лучше шоколадных. Я явился к ней, чтобы попросить сделать для меня ксерокопии; такие просьбы ей нравились, потому что копировальный аппарат находился в соседнем подъезде, в клинике для наркозависимых. Собственный ксерокс «Проекта Феникс» сломался еще до моего прихода сюда. Я подозревал, что не чинили его по единственной причине – так у Джой появлялся предлог выйти из офиса. В отличие от большинства ее прямых обязанностей, ксерокопирование не требовало долгих уговоров. Зато занимало не меньше половины рабочего дня. Точно сказать, почему так выходило, никто не мог, но как-то раз, сидя в «Макдоналдсе» и дожидаясь пациента, я заметил дамочку, подозрительно похожую на Джой, которая, пригнувшись за стульями, спешно выскочила на улицу, прежде чем я успел поздороваться с ней.