Брусиловская казна - Сергей Бортников

В послевоенные годы КГБ меня не трогало. Статус инвалида Великой Отечественной войны служил оберегом от многих неприятностей… Социалистическая держава обеспечила «Запорожцем» с ручным управлением, он служил односельчанам за «скорую помощь». Кого в роддом, кого в поликлинику – всегда пожалуйста… Не отказывал никому и никогда… Бензин-то копейки стоил! А сейчас? Не дай бог, схватит сердце, кто согласится бесплатно везти меня в Ковель?

Сегодня многие вдруг стали участниками «национально-вызвольных змагань». Кричат о своих подвигах по радио и телевидению. Однажды я тоже, грешным делом, попытался оформить статус ветерана УПА. Оказывается, для этого нужно собрать целый ворох документов и явиться с ними в Ковельское отделение СБУ. Если всё подтвердится – к моей пенсии добавят аж 4 гривны! Как по мне, то борцам за свободу Украины просто унизительно бегать в КГБ за такой прибавкой…

Мы, ветераны, не можем смотреть спокойно на то, что творится сейчас на Украине. Национальная культура – в загоне. «Ридна мова» забыта, все общаются на каком-то страшном суржике, крестьяне по-прежнему без земли, фермеров душат непомерными налогами. А тем временем польские суды завалены исками бывших землевладельцев, которые требуют вернуть им восточные провинции, небывалую по масштабам деятельность на территории Волыни развернула польская контрразведка…

Неужели наши правители не замечают этого?

Я спокойно выслушал откровения ветерана. Ибо многое из того, о чем он говорил, уже знал. Моё сердце ёкнуло один-единственный раз – когда речь зашла о замке королевы Боны. А вот мой авторитетный кореш проявил интерес совсем к другому эпизоду – гибели Щура. Кстати, эту фамилию мы уже встречали в списке Жуковского. «Если был вояк – значит, был и схрон!» – наверняка подумал Клёва.

Как только Чабан закончил свою исповедь, Вова предложил немедленно выехать в Шкурат и приступить к поискам останков.

– Что же вы ещё вчера не приступили? – рассмеялся Василий Тимофеевич.

– Не успели засветло, – таким же шутливым тоном ответил Князь. – А как вы догадались, что это были мы?

– Меня давно предупредили…

– Кто?

– Ребята из «мицубиси»… Они повсюду сопровождают одну пару…

– Опять шведы?!

– Да.

– И что они наговорили?

– Оказывается, вы – страшные люди. Ездите по сёлам и разводите людей, отбирая у них антиквариат и драгоценности. Один представляется писателем, второй – наместником короля. А на самом деле оба – заурядные бандиты.

– И после этого вы согласны иметь с нами дело?

– Они немного переусердствовали. И назвали фамилии. А я вашу книжечку читал… Про Волынь криминальную. Не будет такой человек водиться с преступниками, правильно?

– Спасибо, Василий Тимофеевич, за доброе слово, за доверие… Ну, так как? Едем на фазенду или нет?

– Давайте, лучше в воскресенье. Сегодня там уйма народу. Зачем нам лишний ажиотаж?

– Согласен.

– Только если вы серьёзно верите в существование сокровищ, якобы хранящихся в схронах, то спешу вас разочаровать, как уже разочаровал шведов… Знаю, ходят слухи, что я копнул где-то золотишка… Только чепуха всё это! Нам крепко бывший представитель президента в Ковельском районе помог. Тот, что погиб несколько лет тому назад в аварии на железнодорожном переезде возле поселка Голобы.

– Было такое дело, – подтвердил Кливанский.

На его лице читалось разочарование и усталость. Я знаю эту породу людей. Пока есть надежда – они работают без устали, как заведённые. Отличаясь завидным упорством и оптимизмом. Но стоит им осознать тщетность своих усилий – как оптимизм сменяется чёрным пессимизмом. Энтузиазм мгновенно улетучивается; опускаются руки, и, кажется, что вся жизнь была напрасной…

– А где стоял замок королевы Боны – покажете? – несмело спросил я.

– Почему бы нет? – добродушно согласился старик.

Лицо Владимира при этом продолжало оставаться совершенно безучастным. Оно словно говорило: «Делайте, что угодно. Мне теперь всё равно!»

Чабан подтвердил версию Жуковского, указав на земляную насыпь, возвышающуюся над изрезанной мелиоративными каналами равниной между деревнями Мельница и Кривлин… Я попросил его составить подробный список односельчан, вместе с ним ходивших на экскурсии к месту, где якобы стоял замок королевы Боны, после чего Славик с Яшей повезли Василия Тимофеевича домой. А мы с Клёвой остались в чистом поле одни.

– Ну, что, ты наконец доволен? – мрачно поинтересовался Владимир.

– Да. Очень. А ты?

– Сам знаешь… (Он тяжело вздохнул.)

– Не переживай… Мы найдём ещё много-много золота! – с плохо скрываемым сарказмом заметил я.

– Эх, Серёга, Серёга… Так ты ничего и не понял. Мне не ценности, мне сам процесс важен. Я давно решил, что все найденное «рыжье» отдам детям-сиротам. Но не через какой-то там фонд, а напрямую… Построю для них дом, куплю в него все необходимое…

– Да не огорчайся ты так, Володя! Щур погиб в начале пятидесятых. Где-то же он прятался? Где-то отсиживался в холодные зимы…

– Вот и я об этом подумал!

– Был схрон. Точно. Вот увидишь! В воскресенье приедем – и найдём его.

– Ты думаешь?

– Стопроцентно! С чего бы это Чабан там строился? Разве вокруг свободной земли мало?

– И то правда! – Клёва начал постепенно «оживать». – Вот ты бы поставил дом на месте, где погиб твой друг?

– Нет, конечно.

– Значит, не хотел он по каким-то причинам, чтобы эта земля попала в чужие руки? Значит, что-то скрывает, старый лис?

– Может, и так…

– Мужик он классный. Найдём схрон, выделим ему долю. На развитие.

– Я – за.

– Значит так. Возвращаемся домой. Завтра отдыхаем. – (К нему явно вернулось былое расположение духа!) – А в воскресенье, в шесть утра, снова валим к Чабанам… Идет?

– О’кей. Кого берём с собой?

– Только Славика и Яшу!

– Договорились.

В этот момент подъехал «мерс», и мы рванули в Луцк. Всю дорогу Клёва был весел и смешлив.

Высадили меня прямо у родного дома. Ну, где мои доблестные старички? Ага, отец рвёт вишни в саду, мама копошится на кухне – это прекрасно видно через распахнутую настежь дверь.

– Привет, мамуля!

– Здравствуй, сыночек!

– Как вы здесь без меня?

– Да по-старому…

– Никто не заходил?

– Только Миша.

– Он ничего не оставлял?