Игра в гейшу. Peek-a-boo - Яна Лапутина

– В-третьих. Ты слушай! – говорила она Таньке, вызвавшейся помочь ей в предторжественной суматохе. – Встретились на земле два счастливых человека. Наконец-то. Не мальчик и не девочка, понимаешь? А молодая дама и молодой мужчина. Они уже наломали в своей жизни дров. Им надоело ломать их. Поэтому все должно быть максимально просто и красиво. Я уже вижу себя в темном, в пол, с небольшим треном вечернем платье из плотного шелка. С узкими рукавами до запястий, вот отсюда, от окончания ключиц. И светлым-светлым, в тон телу, шифоновым закрытием декольте спереди и сзади. Я такое нашла в рекламном альбоме Bottega Veneta. Поедем туда покупать. В их бутик, на Рублевке. Толя оденется сам. В белый атласный смокинг со всеми смокинговыми прибамбасами. Это будет символизировать два главных цвета в жизни. Их постоянную смену. Как день и ночь.

– И ты будешь... но-о-ченька, но-очка те-е-мная, да? – исполнила, с выползающим наружу подтекстом, Танька.

– Перестань, – засмущалась Анечка. – Поехали. С обувью и украшениями у меня все в порядке.

Потом уже, в ресторане Ritz Carlton, они обстоятельно и дотошно обговаривали все желаемое для главного вечера в жизни, как сказала Анечка, с Константином Ребровым, на редкость обаятельным человеком, который, знакомясь, выложил информацию о себе:

– Я – event manager. Это значит, я помогу вам во всем. От транспорта, который доставит вас в Ritz Carlton, до транспорта, который развезет всех по домам. Все, что будет происходить между тем и тем, будет тщательно разработано в специальном сценарии. Все, все, все. От меню, музыки, цветов и количества «горько» до чаевых на выходе из отеля.

Танька с интересом вслушивалась в эту профессиональную подачу, стараясь при этом не выказывать этого интереса явно.

Константин – в ней даже что-то екнуло – понравился Таньке. Высоким ростом, за метр восемьдесят, спортивностью, запахом какого-то классного парфюма, возможно, что это был итальянский Wood, выбритой до блеска скуластостью и ямочкой на упрямом, спецназовском подбородке.

– Чуть-чуть о себе. Для взаимодоверия, – продолжал Константин. – Мне в январе будет двадцать восемь. Я не женат. И не был. За плечами иняз. Два языка в совершенстве. Мастер спорта по теннису, – он галантно склонил голову перед Анечкой. – Обожаю организовывать и проводить свадьбы. Всегда есть надежда, что вдруг от чьего-то счастья отломится, в лице какой-нибудь незнакомки, и мне мой кусочек тоже. А? – Константин хорошо и белозубо улыбнулся. – А вы само очарование, – сказал Константин Анечке. – Не волнуйтесь, с этой минуты и до последней погашенной свечи я ваш. Вот мои контактные телефоны, – он протянул Анечке и Таньке визитные карточки. – Можете меня тревожить круглосуточно.

– Какие у него голубые глаза! – зажмурилась Танька, рассказывая нам про Константина за ужином на «ферме». – Я в них – утопленница! Держите меня!.. А главное, главное... О-о! Он, наконец-то, не женат.

Честно говоря, такой сияющей, будто подожженной изнутри, мы свою Таньку не видели давно.

Не спалось. Минувший день выдался до предела суматошным. Что-то, в самый последний момент, как всегда забыли. Мама, к примеру, дневной и ночной кремы, Ирка – фен для Сонечки, а я – набоковскую Аду, которую таскаю с собой в последние несколько поездок. Наш рейс на Вену, от которой до Бадена тридцать с небольшим километров, задержался. На три с половиной часа. Москву завалило снегом. Короче, пока мы долетели, а потом добрались до нашего Schloss Weikersdorf Residenz & Spa, четырехзвездочного отеля, округа стала западать в сумеречную вечернюю мглу. Еще студенткой я на сутки оказалась здесь с родителями и их друзьями. Набродившись по городку, компактно разбросанному среди зеленых холмов Венского леса, мы присели в какой-то кафешке. Папин приятель курил и разглядывал прохожих, а потом заговорил сам с собой:

– ...человеком правит образ самого себя. В каждом из нас живет чужой образ нас самих. И мы должны с ним ладить. Быть с ним в мире. А он, зараза, такой неудобный. И – самовольный. Поэтому чаще всего человек вынужден лгать самому себе, и этими актами лжи мы сохраняем баланс-равновесие в этой вот... – он показал глазами на курортную публику, – подвижной реальности.

Мама негромко посапывала рядом. И мне было хорошо рядом с ней.

Не спалось – не мучительно. Нет. Это было состояние покоя, яви, без какой-либо примеси обеспокоенности. Думалось как-то рвано, компьютерным стилем. Разглядел. Прочитал – и сменил картинку. Впереди еще были какие-то новые, несколько новых дней. Несколько дней. Несколько...

Мама поехала катать Сонечку на пони в центр верховой езды, а мы с Иркой, уже объевшиеся гламуром и всеми прелестями «маленькой Вены в акварели» – так обозвали курортный Баден знатоки, – засели в уютном Хайригене, взяв по бокалу пахучего вина.

– Я, наверное, уйду от Олега, – сказала Ирка. – Я уже давно хотела сказать об этом.

– Кому? – уточнила я.

– Тебе.

– Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, – улыбнулась я.

– Понимаешь, это, наверное, не объяснить... С тех пор как меня напугала Петелина, а потом эти... чеченцы... я будто разделилась надвое... Меня теперь две. Понимаешь?.. И одна из них всю дорогу врет другой. Успокаивает этим. Понимаешь? А та – не верит. Эта врет, врет, врет, а эта... она задумывает во мне что-то страшное...

– Что, Ирочка? – спросила я как можно мягче, понимая, что подруга говорит о проскопической, загадочной способности человека чувствовать события, которые еще не произошли, а иногда даже видеть их.

– Я не могу тебе этого сказать...

– Почему?

– Боюсь. Будто, если скажу, так это и будет.

Я потянула вино. Не глотая, подержала во рту. Вкус слегка отдавал черносливом с едва уловимой хересной горчинкой.

– Я не знаю, Ирка, но почему-то допускаю, что Олег любит тебя. По-настоящему. Ты представь такое. Представь... В мужчинах бывает. На них, как на яблоне. Одна ветка высохла, ее спилить надо. А другая, рядом, в цвету...

– Я это знаю, – закивала Ирка. – Кто ж ее, Петелину, от него отпилит?

Под рукой у нее заливистым сонечкиным смехом засмеялась Nokia. Ирка прижала мобильный к уху.

– Алло... Здравствуйте... Кто-кто?.. Лев Валерьянович Лещенко? Не может быть!.. – Иркино лицо вспыхнуло. – Я сейчас в Бадене. Нет, без ухажера. С дочкой и подругой. О-о... Здесь очень хорошо. Тепло, тепло! Розы цветут. Я слушаю вас... В «Олимпийском»?.. Ваш бенефис?.. Что?!. Как певице?!. Лев Валерьянович... Нет, нет. Я очень хочу. Для вас... Вы не представляете, как я постараюсь. Послезавтра мы вернемся в Москву. И сразу на репетицию?.. Господи. Спасибо. Я тут же вам позвоню. Я целую вас... Спасибо.

Ирка опустила мобильный, посмотрела на меня мокрыми глазами.

– Лещенко включил меня в программу своего бенефиса. Я буду петь в «Олимпийском» два романса. Один, про печаль, он хочет со мной дуэтом, а второй... я сама... Он передал мне привет от Олега.