Кусучий случай, или няня для обреченного - Кристина Юраш

Белая пушистая и очень разъяренная тень одним ударом отшвырнула красивый столик через всю комнату.

Есть верные приметы. Когда настроение начинает опадать, предметы в комнате собираются в стаи, и начинают с дикими криками улетать на «йуууух». Когда отношения начинают холодать, соседи роют себе теплые норки, а в душе собираются осадки. Это первые призраки наступления «я — зол! Осень-осень!».

Вот и сейчас мимо меня пролетал стол. Он ударился об стену.

— Ты могла бы мне сказать! — ревело разъяренное чудовище, оставляя страшный след когтей на обоях.

— А вы бы не одобрили мой план, — вздохнула я, видя, что происходит с роскошной кроватью. — Я хочу, чтобы вас перестали ненавидеть. Только и всего! А еще я понимаю, что вы любите принца.

— Я? Люблю? — послышалось рычание мне в лицо. Он открыл страшную пасть передо мной и едва не сдул с меня лицо и прическу.

— Любите, — ответила я, выдыхая и приглаживая волосы. Его Величество вырывал тяжелые шторы, прорезая их страшными когтями. Его хвост воинственно делал «туда-сюда», словно нервно перекладывался из одной стороны в другую.

— Если я его не убил, то это еще не значит, что я его люблю! — рычало чудовище, переворачивая стол. — Это вечное напоминание о пр-р-редательстве!

— И то, что вы заботитесь о нем, по — своему, это тоже, я так понимаю, ничего не значит! — заметила я, когда когти просвистели мимо лица, а на пол с грохотом завалился роскошный шкаф, На обоях уже не оставалось целого места. Все они были расчесаны огромными когтями. То, что происходило вокруг, действительно выглядело страшно.

— Напоминание, которое даже не помнит своего отца. И которое пытается подражать вам во всем. Даже в походке! — ответила я, еще не зная, угрожает мне что-то или нет. Пока что вокруг меня бушевал ужас и кошмар. Но я стояла словно на островке безопасности. Мимо меня пролетали стаи книг. Роскошная люстра шаталась, стекла звенели от ужасающего рыка.

— Да, но… — прорычал огромный зверь, огромными когтями раздирая и переворачивая матрас.

«Мяу!», — вспомнила я кота подруги, который в моменты ссор и ревности садился на туалетную кассу и лихо разматывал рулон туалетной бумаги. Или с остервенением драл подушку.

То, что он любит малыша, я не сомневалась. Просто он никогда никому в этом не признается. Вот и все! Если бы не любил или был с этим категорически не согласен, то не стал бы стоять спокойно, когда я объявляла про усыновление! Не отдал бы приказ обматывать все, во что мог навредить юному принцу, мягким и пушистым мехом. Значит, дело тут в чем-то другом.

— Я восхищаюсь вами, — вздохнула я, глядя на ад вокруг. Рваная штора напоминала парус, переживший кораблекрушение. — Найти в себе силы не убить ребенка, а взять его на воспитание, заботится о нем, не смотря на то, что он — живое напоминание о страшных днях и ужасных личностях.

— Арррр! — когти прошлись по стене, оставляя яростный росчерк.

— Я видела, как вы спали с малышом, — произнесла я, решив не щадить королевскую психику. — Вы даже сонно лизали его, подгребая к себе лапой.

В этот момент рухнул балдахин кровати. А на меня обрушился ужасный рык, пытающийся сдуть меня с места.

— Он должен был быть моим сыном! Моим! — зарычали на меня. — Я безумно хотел р-р-ребенка! И бр-р-рат об этом знал!

— А вы пр-р-редставьть, что вы нашли его в снегу! — зарычала я в отчет, выдавая раскатистое и фыркающее «ррр». — Что вам его подбр-р-росили! И тепер-р-рь он ваш!

— Я очень богат, но вообр-р-ражение у меня бедное! — пошутило его величество. Надо будет запомнить!

— Ты пер-р-речер-р-ркнула тр-р-рон для нашего с тобой р-р-ребенка! — хрипло произнесло чудовище, глядя на меня горящими глазами. — После меня тр-р-рон унаследует пер-р-рвенец! И нашим пер-р-рвенцом с твоей легкой р-р-руки стал пр-р-ринц!

— Замечательно, — заметила я, видя, как скалится пасть и как морщится морда. — Другие короли, между прочим, жен меняют, чтобы им сына — наследника родили. А у нас готовый!

— Он станет таким, каким был его отец! — послышался рык. — Первое пророчество оракула было именно таким.

Ну тогда я дважды молодец! Ай — да, няня!

— Где в пр-р-рор-р-рочестве сказано, что как его настоящий отец? Где? — зарычала я прямо в огромную морду.

Если бы кто-то видел нас со стороны в этот момент! Стоит себе такая красавица от горшка два вершка, склонилась и рычит в морду огромному зверю.

— Может, р-р-речь идет, о том, кого пр-р-ринц будет считать отцом? — прищурилась я, понимая, что сейчас озверею. И не просто озверею, так еще и укушу! За ухо, например!

— Возможно, ты и пр-р-рава, — клыки исчезли, а взгляд зверя скользнул вниз.

Я провела рукой по груди и… Ой! Простите! У нас тут… эм… зрители вывалились с трибуны! Им тоже было интересно посмотреть, что тут происходит!

— Ой! — дернулась я, поймав на себе страшный взгляд. — Извините! Я тут это… Вы… То есть, ты… Ой, вы…

На меня плавной походкой двигалось чудовище.

Его когти распороли ковер.

Один прыжок повалил меня на пол. Я упала и в последний момент, почувствовала, как под мою руку под мою голову, чтобы бережно ее опустить!

Через мгновенье я чувствовала, что меня вот-вот раздерут на части и убьют на месте глубоким, кровожадным поцелуем. Когтистые пальцы схватили одну из любопытных преступниц и сжали ее. Но пальцы решили, что сами не справятся, и позвали на помощь кровожадные губы, только что оторвавшиеся от убийственно страстного поцелуя. На помощь одной преступнице пришла вторая преступница. Однако, программа защиты свидетелей на нее не распространялась. Поэтому жадные поцелуи и руки с непередаваемой страстью обезвреживали целую банду.

— Мамочки, — ойкнула я. Мои пальцы впивались в чужой ковер. Если завтра на пушистом ковре будут две проплешины, знайте. Это была я.

Кажется, теперь я понимаю, что значит, броситься на невесту на свадьбе, разорвать в клочья ее прекрасные юбки, смять расшитый драгоценностями корсет, а потом на глазах всех гостей продемонстрировать, что намерения ну прямо очень серьезные!

Когда-то я читала, что на первой брачной ночи королей могла присутствовать целая делегация, удостоверяющая, что «таки было». Причем, делегация со стороны жениха выдыхала с облегчением: «Таки смог!». А делегация со стороны невесты: «Таки девственница!». Где-то еще стоял архиепископ, который проверял, насколько богоугоден был процесс.

Внезапно его величество замер, склонившись надо мной. Он тяжело дышал.

Рука с перстнями скользила от моего живота вверх. Со страстным нажимом она выглаживала полосу на съехавшем корсете, ведущую к шее.

Его величество низко склонил голову. Я не видела его лица из-за волос, зашторивших лицо.