Высшая проба. Недуг мой, свет мой - Вера Чиркова

– Но ведь… – Яна задумалась, как задать главный вопрос, – у нее не было доказательств измены?

– Мы думали точно так же, – печально усмехнулась сирена, – поэтому решили поговорить с матерью и послали приказ капитану шхуны Териана готовиться к немедленному отплытию. Но вначале попытались встретиться с отцом. Как ни странно, это оказалось очень непросто сделать. Впервые в жизни он не желал нас видеть. Заперся в своей башне, где размещалась лаборатория и поднял мощные водные щиты. Я бы отступила, а братьев это задело и они дружно принялись снимать отцовскую защиту. Леон им помогал… Геронт тоже, но король держался. Пришлось и мне вступить в бой, иначе возились бы всю ночь, у него в лаборатории хранился запас накопителей. А после моей песни отец сам открыл дверь и встал, загораживая проход своим телом.

«– И чего вы так ломитесь туда, куда вас не звали? – осведомился сквозь зубы».

«– Мы хотим услышать, что произошло между вами с матушкой? – вежливо спросила я».

«– Да откуда мне знать, почему ваша мать бросила меня ни с того, ни с сего? – зашипел он взбешённой коброй. – Не ссорились, не ругались, да вообще в этот день не виделись, она с утра сидела на репетиции новой пьесы. А потом отправилась на яхту и уплыла, даже слова не сказав! Наплевав на прожитые вместе сто десять лет! И даже не вспомнив, что за эти годы я ни разу, ни делом, ни словом, ни помыслом не изменил ей, не обидел и не упрекнул! Хотя сплошь и рядом у нее для меня за весь день не находилось свободной минутки. Всем нужно было помочь, со всеми поговорить, и лишь в последнюю очередь дело доходило до меня. Или не доходило, пока она возвращалась из театра – я уже спал. Поэтому не напоминайте мне больше о ней, Ариана для меня умерла».

– Мои братья были так потрясены этим заявлением, что на миг потеряли дар речи, а меня неожиданно накрыла волна душного гнева. Хотя обычно своим отцом я гордилась. Его неустанной заботой о подданных, нетерпимостью к разным мошенникам, упорством и постоянством, с какими он всегда двигался к намеченной цели. – продолжала матушка, – а в тот раз шагнула вперед и, непроизвольно усилив голос, осведомилась: – значит это мать во всем виновата? А что ты скажешь на эту картинку, извлечённую из памяти леди Паулины?

Геронт мгновенно создал свой шар и снова картинно бежал по узким мосткам и бортикам бассейна наш отец, и снова восторженно следили за ним юные ученицы. И тут же, без предупреждения – белое лицо матери, ее скорбно кривившиеся губы и полный боли взор.

– Она поднялась на борт шхуны через несколько минут после того, как увидела вашу «тренировку» – сухо сообщил Вистериан, – и как выяснилось, еще с утра у матери были совсем другие планы. И к тебе она шла, чтобы позвать на обед, Манвиль прислал твою любимую рыбу и матушка сама испекла пирог.

– И что такого крамольного я делал? – зло прищурился король, – может, ухаживал за ученицами или пытался их соблазнить? Да у меня и в мыслях не было ничего подобного! Я больше ста лет верен своей жене, и ни разу не посмотрел в сторону осаждающих меня придворных кокеток!

«– Ты распускал перед ними хвост, как весенний глухарь, – не сдавалась я, – и прекрасно понимал, какие чувства вызывают твои фортеля у неопытных девочек! Останется только намекнуть – и они ринутся в пропасть, как бабочки в огонь. В общем – поступай как хочешь, но именно ты виноват в том, что мать вынуждена была бежать из родного дома. И я немедленно отправляюсь на острова, потому что считаю нужным поддержать ее в такую трудную минуту». «-Я тоже, – твердо заявил Териан, – моя шхуна готова к отплытию. Все, кто хочет плыть с нами, могут занять свободные каюты, отправление через полчаса. Команде нужно пополнить запасы продуктов.» «Разумеется, я с вами, – невозмутимо кивнул Эмиль.» Отец ничего не ответил, просто захлопнул перед нами дверь. Мы тоже не стали больше стучать, поспешили разойтись по своим комнатам, забрать даже не распакованные сундуки. Но когда поднялись на борт, капитан сообщил, что король Дегронии уже занял свою каюту и велел его не тревожить.

– Да никто из нас и не собирался, – помолчав, устало усмехнулась она, – уже его появление на судне сочтя большой удачей. И единодушно решили, что отец начинает понемногу оттаивать. Однако так этого и не дождались, он упорно сидел в своей каюте, не выходя даже поесть. Но никогда ни до того, ни после я не попадала на острова так быстро, как в тот раз. Братья тратили магию не жалея, поочередно создавая одинокую мощную волну, как на огромной ладони стремительно несущую шхуну вперед. И каждый раз в их слаженную работу третьим вступал отец, ни разу не пропустивший свою очередь. Я тоже делала что могла, отворачивала встречные течения и волны, разгоняла тучи, успокаивала ветры. На берег мы сошли едва не шатаясь, но во дворец встретившего нас Манвиля не пошли, сразу выяснив, что бабушка пожелала жить в собственном доме. Он стоял в самом дальнем углу сада, на обрыве, с которого открывался вид на море. А прямо с террасы вниз вела лесенка, по которой можно было попасть на берег крошечной бухточки, засыпанной белым песком и витиеватыми раковинами.

– Изочка! Терик! Миль! – счастливо улыбаясь, спешила нам навстречу мать, как в детстве широко раскинув руки.

И как когда-то, навсегда решая смешной детский спор, кого обнимать первым, обняла сразу троих. Мы дружно прижались к ней, стиснули по-девичьи тонкий стан, прильнули к макушке ставшей такой странно маленькой матушки, с удовольствием вдыхая сопровождавший ее аромат сирени и ватрушек.

– Идите мыть руки и обедать, – скомандовала она, моментально рассмотрев наши утомленные лица, – на шхунах теперь не кормят?

– Мне тоже можно мыть руки? – с затаенным вызовом справился отец. – или ты меня еще не простила?

– Не говори чепухи, – укоризненно качнула головой мать, – я с тобой и не ссорилась.

– А почему уехала одна? – некстати полез он выяснять отношения. – ведь мы всегда ездили сюда вместе.

– Не лукавь, Альди, – одним взглядом остановила его мать, – ты ведь помнишь уговор: – если однажды мы поймем, что прежней любви больше нет, или она мешает кому-то из нас быть счастливым, то прозревший первым просто тихо уйдет, не оскверняя прожитые вместе годы запоздалыми упреками и обвинениями.

– То есть… – не поверил отец, – ты решила, что наша любовь иссякла?

– Я увидела тебя, – прямо глядя ему в глаза, тихо ответила она, – таким, каким ты был сто одиннадцать лет назад, когда добивался моего согласия. В твоих глазах горел огонь юности, а движения были полны грации заигрывающего с подругой ягуара. Но в этот раз ты смотрел не на меня. Я невольно представила, как больно мне будет наблюдать за развитием этого романа, и поняла, что пора исполнить данную в храме клятву. Но ни ссориться, ни ругаться не намерена, у нас общие дети, внуки и даже правнуки, и я считаю большой ошибкой ввязывать их в ненужные никому распри. А теперь иди мыть руки, обед стынет.

– Ну уж нет, – взбешенно рявкнул он, – я не согласен с твоим решением! И потому не стану покорно есть твои пироги! Иди, корми детей, а потом мы еще поговорим!

Король спрыгнул с террасы прямо в прибой, и услужливая волна утащила его к белевшему над скалами замку внука, а мы огорченно переглянулись, понимая, что все наши мечты о примирении родителей рухнули, как песчаный замок.