"А зори здесь громкие". Женское лицо войны - Баир Иринчеев

Мы с ним разговорились, оказалось, у него в Коми восемь дочерей. Он вообще на фронте жил неплохо — молодые офицеры, конечно, хотели пофорсить и заказывали у дяди Вани форму по последней фронтовой моде. Они ему отдавали часть своего пайка, так что у него был и сахар, и масло. Он чай заварил мне, напоил, приглашал еще: «Буду хоть дочерей своих вспоминать, как с тобой чай пить буду. В любое время заходи. Надо девчонкам белье будет — скажи, я для вашей роты связи подберу».

Потом достали мне фуфайку, дядя Ваня ее укоротил, и нормально было. Но он мне шинель сделал так, что если фуфайку надеть, то шинель на ней уже не застегнуть.

Потом удалось достать на складе полушубок. Он мне очень помог при снятии блокады, особенно когда меня ранило.

Итак, после боев на Ивановском пятачке нас вывели в тыл, и началась подготовка к прорыву блокады Ленинграда. Готовились очень серьезно. С октября по самый январь. Учения были максимально приближены к боевым условиям, 7 января вся дивизия выезжала в Кавголово на полигон, было учение, в котором принимали участие все три полка со всеми службами. Там был Говоров, начальник артиллерии Одинцов и сам Ворошилов. Наш полк два раза прогнали. Была даже настоящая артподготовка, потому что пополнение было необстрелянное, молодые ребята из Сибири, которые еще не участвовали в боях. К месту прорыва блокады, на Неву, мы выехали вместе с командиром взвода связи Молчановым Иваном Ивановичем раньше, чем все остальные. Там были построены типа землянок, и мы подводили связь к батальонам на исходные позиции для атаки. И наблюдали за немецкой стороной — как они свой берег заливали водой. Нева там широкая была! Уже в ночь на двенадцатое подтянулись все наши батальоны. Оборонял этот рубеж отряд под командованием полковника Соколова. Они оборону держали там. В первую же ночь мы легли спать, потому что устали, конечно. Вдруг стук, и сам полковник Соколов появляется. Говорит: «Что вы пост-то не выставляете?» Молчанов в ответ: «А мы чего, у вас же посты есть!» — «А были случаи, что немецкая разведка сюда прорывалась». Стали и мы тогда выставлять посты. А в ночь на двенадцатое пришли уже наши батальоны, заняли позиции, и утром началась артподготовка.

Очень серьезная артподготовка была, более двух часов. Мы были на берегу, я была на КП полка вместе с командиром взвода нашего. Сидели в большом напряжении, мы правофланговые, к 8-й ГРЭС шли, левее шла 136-я дивизия Симоняка с оркестром. За пять минут до конца артподготовки нужно было давать команду к атаке на спуск к Неве. Большое нервное напряжение у бойцов. Наши батальоны раньше выскочили на Неву. И перед самым берегом они залегли. Там есть водозаборное здание, и внизу окна. Даже наш командир дивизии вел наблюдение целый месяц до наступления, засекал огневые точки. С ним были топографы. А точки, которые у немцев были в этом здании, ни разу за этот месяц не говорили. Наши полки понесли на льду Невы большие потери, потому что эти огневые точки были не подавлены. Перед самым берегом они залегли. На правом фланге нашей дивизии шла штурмовая рота, в броне. Они как раз попали под этот пулемет и все полегли.

И тут огневой вал дали «катюши». По всему фронту били только «катюши». После этого наши пошли на штурм укреплений на берегу. Мы пошли вперед уже минут через двадцать, так как прибежали разведчики и сказали, что там все нормально, идет бой. Мы подошли к этому берегу, а он высокий, обледеневший, и проволока везде. Полезли туда, впереди командир полка, он здоровый был. Он с адъютантом быстро перелез. А у меня телефонный аппарат, коммутатор — катушку командир взвода Осипов нес, — и я повисла на рукавицах на проволоке. И вот Жуков меня за руки втащив туда наверх, и в окопы. Там в окопах и наши, и немцы вперемешку — трупы. Минут двадцать искали, куда приткнуться, и потом Жуков нашел — немецкая землянка большая, она даже сейчас под погреб для картошки используется. Большая, с двумя отделениями, нары, карты, перины. Мы все это выбросили, я установила аппаратуру. Наши связисты уже протянули связь, и я подключила всех: батальоны, роту автоматчиков, артиллеристов. Командир полка говорит: «Давай мне всех». Я всех подключила параллельно, они все доложили, что и как. Кукареко доложил, что он уже далеко, ведет бой.

И вот началась бойня. С двенадцатого по восемнадцатое число. Самый тяжелый был четвертый день, когда немцы со Мги дивизию и танки перебросили. Правее нас переправился КП командира дивизии Борщева. Немецкие танки подошли, но дивизион Чернышева отбил их. Я не помню сколько, но много танков набил. Наши, и командир полка, и все, вооружились гранатами и залегли, мне приказали держать связь с тем берегом, чтобы артиллерию запросить. Но сдержали. Но командир батальона Кукареко, что держал дорогу на Мгу, конечно, погиб, и его заместитель по политчасти Сальников тоже. Погибли и два наших радиста полковых, два Михаила — Маслов и Потапов. Точнее, их оглушило, и, как очевидцы рассказывают, их немцы захватили и увели. Но так или иначе, они пропали. А вот Лиза Кузякова погибла, она была связисткой второго батальона, держала связь с ротами. Они там оборонялись сильно, и когда немцы уже были готовы их захватить, они встали в круг, порядка пятнадцати человек, и подорвали себя гранатой. Это рассказал выживший очевидец, узбек из Средней Азии, он потом приезжал после войны и рассказывал об этом. Числится она пропавшей без вести, но она погибла. Не осталось ничего от нее.

Мы продержались до восемнадцатого. Утром нас сменили, осталось нас немного. Вывели нас в деревню Большое и Малое Манушкино, на исходные, в землянки в лесу. Сменили обмундирование, в бане помыли. Стали пополнение получать, не только солдат, но и офицеров. Ротных не осталось, батальонных командиров тоже не осталось. Нас, связистов, тоже мало осталось. Стало прибывать пополнение, молодые ребята из Сибири. Я даже не успела их себе переписать в свой список — я комсоргом роты была, как мы перешли в Овцино — это на правом берегу Невы, напротив Ижоры. Там тоже небольшие учения, и в феврале 1943 года мы пошли на первую Красноборскую операцию — станция Поповка. Там мы участвовали в освобождении деревень Степановка, Торфяное, Мишкино. Был такой случай с взятием деревни Мишкино. В боях там участвовала какая-то морская бригада, и моряки захватили эту деревню. Немцы оставили в деревне много шнапса, моряки выпили, и немцы снова захватили у них эту деревню. Командир дивизии дает приказ нашему полку, что деревню надо отбить. Командир полка позвал роту автоматчиков, а там сандружинницей была как раз Фридман Мария. Она была парторгом этой роты. Пополнением в роте автоматчиков были молодые ребята из Сибири, командир — молодой лейтенант, не помню, как зовут.

Они расположились на исходных. Днем нельзя было атаковать, они бы все полегли, и договорились начать атаку вечером. Договорились, что днем они будут наблюдать, вечером будет небольшая артподготовка, и они эту деревню возьмут. А связь с ними вдруг пропадает! Еще днем оборвалась. У нас связистов никого как раз не оказалось на КП. КП у нас был совместный с нашим артполком и располагался в немецкой землянке в насыпи железной дороги. Я сижу у телефона, связи нет. Командир говорит: «А где твои линейщики?» Я говорю, откуда я знаю, где они. Взяла катушку, поискали, нет никого в сопровождающие. Я взяла катушку и побежала по этому полю около железной дороги по кустарникам. Это сейчас оно заросло. И вдруг смотрю — вроде как волки, две собаки. Смотрю — волокуша, раненый лежит, и они вокруг раненого вертятся, вертятся. Я волокушу подтащила им. Собака легла рядом с раненым, а у нее на боку санитарная сумка — раненый себе ногу перевязал, я им помогла его на волокушу погрузить, они впряглись и потащили его. Вот так я в первый раз увидела собак-санитаров. Это меня поразило очень. С тех пор я собак очень уважаю. Бегу я дальше, бегу и вдруг провалилась. А это яма, и там тот самый лейтенант, что мне нужен! Я его спрашиваю: «Чего вы связь не держите?!» Связь-то у них была! Они говорят: «А мы не подключаем ее». Я не буду говорить, что я им сказала. Ну все им наладила, связь дала, катушка у меня старая в запасе осталась. Командир полка говорит: «Ну, подключила, а теперь возвращайся». Я вернулась на КП, доложила, что задание выполнено. Он говорит: «Ну, молодец». Через какое-то время наши дали артподготовку, и рота автоматчиков отбила это Мишкино. Сколько дней мы были в этой операции, я не помню, нас опять отвели в Петрославянку. Выходило нас немного из этого боя.