Об искусстве и жизни. Разговоры между делом - Ирина Александровна Антонова

книги часто не давали в руки. Однако букинист Ходоров увидел в Илье Самойловиче какой-то особый, не праздный интерес, и разрешил ему читать любые издания. Однажды он привез огромные комплекты журналов «Старые годы» и «Аполлон». Илья Самойлович, как он сам рассказывал, был совершенно потрясен этими журналами, ведь в них были напечатаны хорошие репродукции, рассказывалось о художниках и литераторах, и он, робея, даже задумал приобрести эти комплекты. Когда он обратился к Ходорову, чтобы узнать, как дорого они стоят, тот сказал: «Знаете, я вам подарю эти комплекты, но ежедневно вы будете заниматься с моей 12-летней дочерью и делать с ней вместе уроки». Илья Самойлович, конечно, согласился и считал, что его труд был щедро оплачен. Он получил в личное пользование бесценные по тем временам журналы. Теперь они хранятся в нашей музейной библиотеке, мы обращаемся к ним и знаем, какую величайшую ценность для любителей искусства они представляют.

Особый интерес Ильи Самойловича вызывали разного рода неопубликованные материалы. У него был почти охотничий дар поиска, погони за неизвестным, за неизданным. Творческие рукописи, сочинения писателей или неизвестные художественные произведения — их поиску он посвятил всю свою жизнь, но искал он не для себя, а для того, чтобы непременно опубликовать.

Большую роль в жизни Зильберштейна сыграло то, что, когда он поступил в Педагогический институт в Одессе, там находилась коллекция инженера Михаила Брайкевича[20], куда входили в основном картины художников объединения «Мира искусства»: Серова, Бенуа, Бакста, Сомова. Илья Самойлович страшно увлекся этим собранием и уже тогда начал мечтать стать когда-нибудь коллекционером. Еще юношей на первые заработанные им десять рублей он купил два рисунка Бориса Григорьева — «Деревья» и «Девочка на лавочке». Кроме того, в институте Илья Самойлович посещал Пушкинский семинар Юлиана Григорьевича Оксмана[21], который к нему привязался, и может быть, какую-то роль в отъезде в Петроград сыграло и то, что туда уехал Оксман для работы в Пушкинском доме.

Я бы сказала, что в Петрограде Илье Самойловичу неимоверно повезло. На филологическом факультете Петроградского университета он познакомился с сыном Павла Елисеевича Щеголева — Павлом Павловичем. Сам Павел Елисеевич — известный историк, пушкинист, автор работы «Дуэль и смерть Пушкина» — сразу обратил внимание на юношу, который появился в его доме. А в доме собирались писатели, историки, искусствоведы, художники, что для самого Ильи Самойловича было чрезвычайно важно. Он познакомился с букинистами, с антикварами, с коллекциями этих людей, сам Щеголев тоже имел коллекцию. Илья Самойлович стал его помощником в некоторых работах, а затем и сам стал издаваться.

В числе его первых книг была «История одной вражды» — переписка между Фёдором Достоевским и Иваном Тургеневым. Ему удалось получить девять писем Достоевского из-за границы благодаря знакомству с Андре Мазоном[22], с которым он встретился тоже в доме Щеголева. Там же на Илью Самойловича обратил внимание знаменитый писатель и журналист Михаил Кольцов и предложил стать корреспондентом «Огонька» в Ленинграде, а потом позвал его переехать в Москву для того, чтобы стать уже сотрудником «Огонька».

Это был 1930 год. Илье Самойловичу всего 25 лет, совсем молодой человек, а он был уже известен, в том числе как коллекционер. Сначала он собирал главным образом художественную коллекцию. В то время это не представляло большой сложности, поскольку в Петрограде было множество антикварных магазинов, а незначительные вещи весьма недорого продавали прямо на толкучке. Зильберштейн уже тогда отчетливо понимал, что ценно, что не ценно.

В Москве у Ильи Самойловича родилась мысль о новаторском издании, которое он сам назвал «Литературное наследство». Михаил Кольцов ему очень помог, и буквально в течение одного года Илья Самойлович подготовил первые тома новой серии. Что он только не опубликовал! Лично ему принадлежат 45 томов. Илья Самойлович работал над «Литературным наследством» до последних дней своей жизни, мечтал дожить до сотого тома. К сожалению, последний том, над которым он работал, — был 95-й, и в нем же был помещен некролог на его кончину. Илья Самойлович был человек колоссальных знаний, просто живой справочник — и литературовед, и искусствовед. А его отношение к книге! Ведь он требовал, чтобы обязательно был хороший шрифт, бумага. Он был фанатиком своего дела. И, конечно, его знания были неисчерпаемы, а увлеченность поразительна, до конца жизни, до последних минут он, казалось, не знал усталости.

Сначала авторский коллектив «Литературного наследства» был минимален, буквально несколько человек. Илья Самойлович всегда придавал огромное значение квалификации людей. Он не терпел людей малообразованных, поверхностно знакомых с материалом, он требовал глубины, и, кроме того, он требовал просто бешеной работоспособности, почти равной той, какой обладал сам. Он очень мало спал, и все время, которое было у него в распоряжении, посвящал труду. Причем, я бы сказала, та радость, то удовольствие, которое он испытывал от изданной книги, была равна той страсти, которую он посвящал поиску. Известно, что когда начинали продаваться только что вышедшие тома, он хватал за руки своих сотрудников и говорил им: «Идите, идите, смотрите, как они продаются!». «Наши книги» — так он говорил.

Четвертым сборником «Литературного наследства» стал сборник, посвященный Иоганну Вольфгангу фон Гёте. Для этой книги Илья Самойлович обратился в Веймар, в архив Шиллера и Гёте, чтобы получить письма русских корреспондентов Гёте. Ему это удалось. Позднее в трех томах Литнаследства «Русская культура и Франция» были помещены документы, полученные уже из французских архивов. Илья Самойлович, используя связи с Андре Мазоном, добился приобретения у потомков Полины Виардо архива Тургенева. Копии этих документов из Национальной библиотеки Франции были переданы «Литературному наследству». Позднее, когда имя Зильберштейна стало известным, он уже получал не только копии документов, ему начали присылать и подлинники. Например, сын доктора Исаака Наумовича Альтшуллера прислал письма Чехова к отцу. Для тома «Горький и Леонид Андреев» он получил 103 письма Леонида Андреева от его сына Валентина, тоже в подлинниках.

Вне всякого сомнения, Илья Самойлович умел убеждать, но что касается эмиграции, то там, конечно, играла роль любовь к родине, многие люди сами хотели, чтобы их документы и архивы вернулись. Они верили Зильберштейну и отдавали ему, понимая, что он не спрячет, а сохранит и опубликует. При этом Илья Самойлович спасал не только документы, но и людей! В Литнаследстве работали репрессированный Марк Азадовский[23], прошедший арест и ссылку Юлиан Григорьевич Оксман. Зильберштейн оказал большую помощь брату Кольцова, художнику-карикатуристу Борису Ефимовичу Ефимову, который, когда Кольцов был репрессирован, был отовсюду выгнан и лишился всяких средств к существованию. Илья Самойлович предложил ему делать иллюстрации