Когда-то, давным-давно… - Алан Александр Милн

Бедняжка Энн

— А если мы назовем дочь Энн Лавендер Лавендер, — объяснил он жене, — в замужестве она станет Энн Лавендер Уинкс, и люди будут знать, что она одна из нас.

— Они и так об этом догадаются, — ответила миссис Лавендер, склоняясь над ребенком. — Она так похожа на своего папочку! Не правда ли, крошка?

Энн, которой тогда еще и года не было, промолчала.

— Волосы у нее действительно мои, — заметил мистер Лавендер и с гордостью провел рукой по своим черным кудрям.

Он был брюнет, а миссис Лавендер — блондинка. Они часто гадали, на кого будет похожа Энн. Мистер Лавендер говорил: «Надеюсь, она будет похожа на тебя, дорогая». А жена возражала: «Мне бы хотелось, чтобы она походила на тебя, дорогой». Тогда он отвечал: «Что ж, посмотрим». И волосы у девочки оказались темные, в отца. И назвали ее, как он и задумал, — Энн Лавендер Лавендер, и он очень этим гордился.

Но вдруг нежданно-негаданно темные волосы Энн изменили цвет: девочка стала блондинкой, как мать.

— Как жаль! — вздохнула миссис Лавендер. — Я так хотела, чтобы она была похожа на тебя.

— Она гораздо милее, когда похожа на тебя, — великодушно возразил мистер Лавендер, хотя в глубине души был немного разочарован.

Впрочем, он быстро смирился со случившимся. Энн было всего год с небольшим, и мистер Лавендер убедил себя, что маленькой пухленькой девочке больше к лицу светлые кудряшки. Он обожал наблюдать за дочерью и всякий раз приговаривал: «Нет, я не позволю этому типу Уинксу жениться на ней, она слишком хороша для него. Она такая прелестная — совсем как ее мать».

Но произошло событие совершенно невероятное. Волосы девочки стали вдруг рыжими! Не золотистыми и не каштановыми, а прямо-таки рыжими, как морковка. Рыжая! Ни среди родственников мистера Лавендера, ни в семье миссис Лавендер ни у кого не было таких волос.

И тогда-то ее стали звать Бедняжка Энн. Конечно, не все сразу — сперва кто-то один, потом и другие. «Как нам жаль Бедняжку Энн, — сокрушались взрослые, — у нее были такие замечательные льняные кудри!» Обсуждая рождественские подарки, они обычно приговаривали: «Да, и, конечно, Бедняжка Энн, мы не должны забывать о ней».

Мистер Лавендер был в отчаянии. Он разослал письма в газеты и просил разъяснить: если у ребенка волосы сначала были не рыжими, а потом стали рыжими, не могут ли они снова стать не рыжими, раз они прежде такими не были. Одни редакторы ничего не ответили, другие ответили, что время покажет, а двое даже написали, что рыжие волосы — это тоже очень красиво. Но ведь мистер Лавендер спрашивал их совсем не об этом!

Миссис Лавендер не так горевала. Она как раз решила завести еще одного ребенка по имени Дэвид Лавендер.

Мальчик оказался блондином. Волосы у него были светлее, чем некогда у Энн, и даже светлее, чем у его мамы. Тетушки, заходившие взглянуть на малыша, говорили друг другу: «Не правда ли, у него замечательные волосы?» И вздыхали: «Как жаль Бедняжку Энн!»

А Бедняжку Энн это совсем не беспокоило. Девочка была поглощена заботами о младшем братике. Она-то знала, отчего порыжели ее волосы. Это из-за ужасной простуды, которой она заболела в два года, промочив ноги. Поэтому так важно, чтобы Дэвид никогда-никогда не простужался, ведь девочка с волосами цвета морковки — это всего лишь Бедняжка Энн, а мальчик с морковными волосами — это уже О-Бедненький-Дэвид. И папа так огорчится, что даже не сможет на этот раз написать в газеты. А все по ее вине.

Девочка делала все возможное, чтобы сохранить цвет волос Дэвида. Она так старалась, что мистер Лавендер заметил однажды: «Бедняжка Энн! Она не станет красавицей, но зато будет очень заботливой женой. Пожалуй, я все же позволю ей выйти замуж за этого Уинкса. — И пробормотал: — Энн Лавендер Уинкс. Как я был прав, выбрав это имя!»

Дети на песке

— Пожалуй, нам стоит этим летом отправиться на побережье. Детям это будет полезно.

Дети обрадовались и запрыгали вокруг отца, все, кроме Джона. Джон уже слышал прежде о море, но не очень-то верил этим рассказам. Он спросил:

— А если поехать на побелезье, то и моле увидишь тозе?

Дети рассмеялись, а старшая, Мэри, которая все знала, успокоила братишку:

— Ну конечно, глупыш!

Джон посмотрел на отца.

— Плавда?

И папа подтвердил:

— Да, старик, да.

Малыш очень обрадовался и пояснил:

— Я думал, мозет, ты его видел.

Потом он долго гулял по саду, напевая: «А вот я увизу моле!»

Мэри пошла к маме обсудить, какую им брать с собой одежду. Мэри уже десять лет, а когда вам десять и вы самая старшая в семье, то весь дом держится на вас. Джону только три, он самый младший, и Мэри порой казалось, уж не мама ли она ему. Если бы у ребенка могло быть две матери, она, конечно, была бы мамой Джона.

— Надо решить, куда же мы поедем, — сказал мистер Мэривезер на следующий день.

Джон в изумлении уставился на отца. Он не верил своим ушам.

— Я думал, мы поедем к молю, — прошептал мальчуган, едва сдерживая слезы.

— Ну конечно, глупыш, — успокоила его Мэри. — Но на море много разных мест. Давайте поедем туда, где много красивых ракушек.

— И много песка, — добавила Маргарет.

— И скалы, — напомнила Джоан, — и за́води.

«РАКУШКИ — ПЕСОК — СКАЛЫ — ЗА́ВОДИ», —

записал мистер Мэривезер.

— Что еще?

Джон пару раз пытался что-то сказать, но у него ничего не получалось.

— Ну, малыш? — спросила его мама.

— Моле, — прошептал Джон.

— И МОРЕ, — записал мистер Мэривезер. — А твое пожелание, Стивен?

Стивену было четыре. Он много размышлял, но