Есаул из будущего. Казачий Потоп - Анатолий Спесивцев

Юхим руководил ракетчиками на этом фланге. Как один из разработчиков и производителей. Ночью он получил массу наслаждения, пуляя пугалки в польский лагерь, затем с удовольствием принял участие в вырезании сдуру вылезших из него наемников. В общем – веселился от души.

Неуемная энергия позволила ему и днем воевать в полную силу. Увидев, КТО атакует, он распорядился выпустить по легкой коннице только треть ракет, а остальные приберечь. Дождавшись момента, когда черкесы вдавят врагов в проход между лесом и лагерем, он приказал перетащить ракеты и примитивные пусковые установки за спины своих и, быстро их установив, произвел пуск ракет над головами попавших в неприятную ситуацию черкесов и доспешных донцов. Треть из них взорвались над лагерем или болотом, но это уже не имело значения.

Сколько из своих от свиста и рева пролетающих низко над головой ракет и последовавших после разрывов над головами испачкали штаны, мы никогда не узнаем, не вели в войске подобных опросов. Но позже, под чарочку, Юхиму в таком стыдном для воина событии признались трое. Полякам, над головами которых ракеты начали рваться, сея вокруг осколки, сшибая всадников взрывной волной, – пришлось много хуже. Бежать-то им верхом было некуда, король предусмотрительно приказал ворота закрыть и завалить – во избежание удачной вражеской контратаки. Поэтому многие, те, кто сумел развернуть в тесноте коней, кинулись верхом в Вислу, благо берег был здесь пологий. В выигрыше оказались попавшие в тыл польские татары и хорваты, они смогли спастись практически все. Бегство товарищей почувствовали и сражавшиеся в первых рядах, что боевого энтузиазма им не придало. Кровавое сражение превратилось в еще более кровавую резню.

Пока озверевшие от гибели товарищей и впрыска адреналина в кровь черкесы рубили всех, до кого могли дотянуться, Срачкороб явил миру еще одно «чудо». Он заметил убийственность стрельбы с вала по бьющимся с поляками черкесам и пошел на штурм лагеря. Приказал своим отморозкам – в команду ТАКОГО атамана другие и не пошли бы – собрать на поле боя арканы с татарских лошадей. И, воспользовавшись тем, что находившиеся на валу сосредоточили внимание на коннице, полностью игнорируя кучку пеших оборванцев, бросился в атаку. Треть его подчиненных полегла, не достигнув вершины вала, в последний момент защитники спохватились, но остальные продемонстрировали немалую сноровку и по арканам, накинутым на остатки порушенного в этом месте частокола, взобрались на вал.

Стрелков было на нем на порядок больше, чем атакующих, но ширина вала резко ограничивала количество участников боя в конкретный момент. Поначалу получилась не схватка, а резня. «Венгерская» пехота была неплохо выучена стрелять из нарезных ружей, однако саблями владела несравнимо хуже ветеранов походов в Малую Азию. «Венгры» посыпались вниз, в лагерь. Кто убитый, кто раненый, а кто и со страху, бросив ружье и спасая жизнь. Тышкевич такого поворота боя никак не ожидал, растерялся и кинулся за помощью к королю, имевшему резервы. Не послал гонца – сам побежал.

Будь у Срачкороба не несколько десятков, а хотя бы несколько сотен бойцов, поляки потеряли бы лагерь уже тогда. Однако, захватив приличной длины часть вала (и не забыв изъять все мало-мальски ценное у зарубленных пехотинцев, забрать их ружья и сабли), Юхим вынужден был скомандовать отход. Перспектива сражения с подходящим полком наемников его не вдохновила. Эвакуация прошла без больших потерь, в этом и серьезное задымление помогло. В лагере возникло несколько пожаров. Отошли назад и черкесы с донцами, также не поленившись наскоро собрать трофеи с поверженных врагов, увести с собой уцелевших лошадей врага.

Пока Срачкороб геройствовал в лагере, его друг Васюринский в который уж раз поставил на кон свою голову. Куренной почуял назревавшую на другой стороне поля беду. Иван послал к атаману донцов верхового с призывом немедленно оказать помощь своим на другом фланге, сам же повел рысью конницу Васюринского куреня, пятьсот всадников на татарских лошадях. Выбрав путь между укреплениями, по полю, усеянному убитыми и ранеными вражескими пехотинцами. Тех, кто лежал, казаки игнорировали (сильно переживая про себя, что нет времени соскочить и обшарить их, освободить от ненужного мертвым имущества), пытавшихся убежать походя убивали, не приближаясь близко к валам польского лагеря.

Обстрел с валов из пушек и нарезных ружей уменьшил отряд всего на несколько бойцов, уж очень далеко от поляков двигались сечевики. Ворвавшиеся же в табор польские пехотинцы были слишком заняты сражением с засевшими там союзниками – помимо казаков, там и гетманская пехота находилась, и молдавская.

Так уж получилось, что самый жаркий бой разгорелся как раз в таборе. Убийственно точная и частая поначалу стрельба, выкосившая несколько тысяч атакующих, отбить нападение на подступах к укреплению не помогла. Вскоре все занимавшие позиции в передней линии потеряли противника из виду. Ошибкой было разрешать пушкарям трехфунтовок вести огонь. Врагов они убили не так уж много, зато дыма наделали в самый неподходящий момент достаточно, чтоб начисто исключить стрельбу по целям.

Бежавшие не строем, а толпой поляки потери не замечали, не обращали на них внимания. Добровольцы (среди которых было немало русинов (литвинов), то есть потомков русичей), не обращая внимания на ожесточенный огонь, гуляющую вокруг смерть, крики и стоны раненых товарищей, смогли добежать до телег и выкопанного перед ними неглубокого рва. Немцы, шедшие за ними, от казацкой пальбы пострадали не так уж сильно.

Для конницы ров представил бы очень серьезную проблему, но не для пехоты. Впрочем, поначалу ров чуть было не стал непреодолимым препятствием. В запыхавшихся, вымотанных бегом поляков полетели гранаты, их щедро окатили картечью из дробовиков. Только теперь они обнаружили, осознали, что вокруг гуляет смерть, и остановились. Во рву расстреливаемые и, по сути, беспомощные. Будь в атакующих рядах лишь такие вояки, атака на этом бы и закончилась. Единственное, чего они смогли добиться, – уменьшили глубину и без того мелкого рва, завалив его своими телами.

Но тут подоспели пикинеры (потом уцелевшие признаются, что такого огня им встречать не приходилось). Они, до последнего момента прикрываемые плохой видимостью, смогли в нескольких местах сбить казаков с линии возов. Наемники ворвались в табор и оттеснили защитников вглубь, не сообразившие вовремя отойти назад погибли. Вслед за ними туда протиснулись и другие атакующие. Именно в этот момент казаки потеряли добрую половину своих снайперов, как раз и расположившихся за возами для стрельбы. Они даже не заряжали ружья, при каждом стояло несколько заряжающих. Среди погибших оказалось много лучших казацких пушкарей из приставленных к трехфунтовкам. Снайперы и пушкари были опытными казаками и бежать, бросая менее опытных товарищей, для них означало покрыться несмываемым позором.

Далее все так быстро перемешались, что сражение пошло кучка против кучки или вообще один на один. Или несколько на одного, это уж как кому повезло. Битва быстро перешла в состояние всеобщего озверения, мало кто просил пощады, а дарили ее уж совсем единицы. Табор для такого количества людей оказался тесноват, его почти заполнили отчаянно сражающиеся в тесноте бойцы. Нередко отбиваясь от врага, казак потом обнаруживал, что спиной он опирался на спину немца или поляка. Последним из атакующих пришлось даже ждать, когда можно будет втиснуться в эту всеобщую резню, где ежеминутно погибали сотни человек.