Есаул из будущего. Казачий Потоп - Анатолий Спесивцев

Реагируя на сложившуюся ситуацию, польские канониры открыли огонь картечью. Паля в поле, наугад. Нельзя сказать, что они не попадали, потом, утром, выяснится, что четверть лучников погибла или получила ранения. Да и вооруженные ружьями, не подходившие к валам близко, не все дожили до утра. Война.

Тем временем разозленные шляхтичи и следовавшие за ними немцы (не идти же гордым шляхтичам сзади быдла!) повалили из ворот лагеря в поле. Всего желающих поквитаться с нарушителями ночного покоя и посланных для этого начальством набралось около двух тысяч. Дежурившие невдалеке пластуны подожгли заблаговременно приготовленные костры, подсветив таким образом выходящих, и ретировались. Отошли и находившиеся невдалеке лучники. Зато по толпе, идущей по мосту, открыли огонь стрелки, заранее занявшие позиции вне достижимости картечи с вала. Промахнуться по такой мишени казаки не могли, мост превратился в подобие лобного места.

Убитые и раненые падали на настил, где еще живые быстро превращались в мертвых, затаптываемые выходящими позже. Все спешили покинуть обстреливаемое место, и попытка поднять упавшего товарища могла стоить жизни. Никак нельзя назвать везунчиками и свалившихся с моста в ров с водой. Уровень ее в этом месте был на добрый аршин ниже поверхности земли, большинство раненых не имело возможности выбраться из воды, а спасением их озаботились слишком поздно. Потерявшие же сознание тонули сразу.

Преодолеть мост совсем не означало спастись. Разбегаться, терять контакт с товарищами участники вылазки не решались. Соответственно, расстрел их продолжился и на земле. Попытка затушить костры удалась не сразу – политые нефтью поленья тухнуть не спешили, а пытавшиеся их погасить люди уничтожались в первую очередь. Остальные поляки и немцы двинулись толпой вперед. Хотя с таким же успехом могли повернуть налево или направо. К этому времени их пытались убить уже сотни, вскоре в них полетели и стрелы.

Активную пальбу по казакам в поле открыли и поляки с вала. Но им-то пришлось вести огонь по отдельным, неразличимым с вала фигурам, на вспышки выстрелов, естественно, почти все их ядра и пули летели мимо. Да и не было у них такого навыка для ведения боя ночью, в темноте.

Продвинувшись на пару сотен шагов и обнаружив, что лишились от обстрела не менее пятой части, участники вылазки потеряли настрой на бой и обратились в бегство. Находившиеся в поле казаки успели уже подобраться поближе, их огонь в спины оказался еще более губительным, чем выстрелы в лицо. Очень повезло вышедшим последними и вернувшимся назад первыми. Среди них многие успели проскочить обратно, зато для бежавших следом мост превратился в ловушку. Стремление оказаться побыстрее за валами и частоколом сыграло с ними злую шутку. На узости настила возникла давка, унесшая десятки жизней. Из так и не сразившихся с врагом врукопашную участников вылазки не вернулась почти половина. Казалось бы, меньше тысячи человек – немного для огромного войска, но у короля и гетманов появилась новая проблема – вдохновлять людей на битву после вчистую проигранного ночного боя.

Помимо вылазки, трижды до утра поднималась ожесточенная стрельба у частокола. Усиленные дозоры там начинали палить в поле, будто враги уже идут на штурм, расследования потом так и не выявили виновников бессмысленной, вредоносной панической стрельбы. В общем, выспаться этой ночью у поляков смогли только глухие. Всем стало ясно, что еще две-три такие ночи, и бегство из польской армии превратится в неостановимый поток.

Разведчики донесли королю, что враги построили большой лагерь невдалеке от поля боя и в воде нуждаться не будут. Это донесение резко меняло ситуацию. Получалось, что королевское войско само загнало себя в угол, а враги имеют возможность выжидать удобного момента для битвы.

Судный день, или Страшная пятница

Люблинское воеводство, 8 июля 1639 года от Р. Х.

Рассвет весь польский лагерь встретил на ногах. Уже через полтора часа после восхода солнца в шатре короля собралось командование армии. Все магнаты, а командные должности в армии традиционно занимались именно ими, выглядели невыспавшимися, злыми, помятыми. Впрочем, последнее было нормой для того времени – выпуск утюгов наладили недавно, пользовались этим новшеством в Азове и Чигирине да, может быть, при дворах основных союзников – России, Молдавии, Валахии и Трансильвании. Повелителям этих государств новомодные девайсы пошли в числе дружеских даров, наравне с зажигалками.

Естественно, в лагере не спали не только командиры, вряд ли там кто вообще смог уснуть в поднявшемся еще в начале ночи бедламе. Разве что самые прожженные наемники, способные спать где и когда угодно, лишь бы не мешали им конкретно. Таким шум, даже громкий, был глубоко безразличен. И подавляющее большинство ночная какофония если и запугала, то ненадолго, в начале. К утру людей охватила нормальная в таких случаях злость на негодяев, лишивших их сна. У них появился лишний повод ненавидеть своих врагов. Катастрофический исход ночной вылазки на боевом духе не сказался.

Впрочем, многочисленные пастыри различных вероисповеданий успели настроить своих прихожан на бой до этого. Даже совсем не малочисленные православные считали изничтожение бунтарей и дикарей богоугодным делом. Ведь Господь велел повиноваться властителям земным, а Владислав в глазах всех был законным, общепризнанным королем. Ну, а уж католические ксендзы… там призывы защищать истинную мать – Святую католическую церковь не сходили с уст, а кое-кто из впечатленных прихожан готов уже был идти на врагов хоть с голыми руками.

О настроении верхушки и говорить не приходилось. Привыкшие считать себя чуть ли не полубогами, требовавшие от окружающих исполнения любых, в том числе – самых диких капризов, магнаты были лишены отдыха. Многим пришлось принимать участие в организации отражения возможного нападения врагов. Ни для кого не было секретом умение казаков воевать ночью, для того времени совершенно нехарактерное. Именно это знание, особенно после его демонстрации – уничтожения решившегося на ночную контратаку отряда наемников, – и удержало короля от активных действий до рассвета. Однако переживать еще одну такую ночь ни ему, ни – Владислав был совершенно уверен в этом – другим командирам армии наверняка не хотелось.

Оглядев окружающих, выглядевших, надо заметить, далеко не лучшим образом, король обратился к ним:

– Ab imo pectore (с полной искренностью, от души) должен признать свою ошибку. Пан Станислав (Любомирский), наверное, был прав, атаковать этих лайдаков следовало еще вчера, пока они не успели укрепиться в своем таборе. Errare humanum est (человеку свойственно ошибаться). Выношу ad disputandum (для обсуждения) предложение атаковать врага через час после смены ими пехоты. Выжидать их атаки после такой ночи считаю нецелесообразным.

– Я же говорил!

– Какой смены?!

– Почему не немедленно?!

– Бить их немедленно, втоптать быдло в землю!!

– Отправить всех их ad patres (к праотцам)!

И без того не склонные к законопослушному или чинному поведению, взвинченные тяжелой ночью, магнаты заговорили, точнее – заорали, дружно и одновременно, но каждый о своем. Ведь каждый из них мнил себя великим человеком, об этом сохранилось достаточно свидетельств.