И все мои девять хвостов - Мила Коротич

правду жизни в школе, за школой, в холлах супермаркетов, и на «пойдем выйдем» тоже. Потому, когда друг Алекс, сначала разогнавший кучу дерущихся баб словами «Там девочка упала с велосипеда!», заглянул ему в глаза и сказал: «Друг лаовай, нужна твоя помощь!» – Антон подавил в себе смущение и, отхлебнув минералки, купленной Ши, спросил: «Какая?» Надеялся, что это будет про любовь или про бизнес.

Конечно, он согласился не сразу. Он предупредил, что один не пойдет. Он сказал, что давно усвоил: иностранец всегда виноватее аборигена. Он рыкнул, что сказки отдельно, а драка отдельно. Он потребовал бумагу, что в случае увечья Ши и его семья обязуются выплачивать компенсацию пострадавшей стороне. Он видел, что Алекс вот именно этого хода не ожидал, и ему стало стыдно. Но бумагу взял и сказал, что согласен. Потом залпом допил минералку, выслушал план и ушел к себе в номер.

И вот сейчас Ши стоял с пакетом на пороге комнаты. В пакете, Ларин видел, был красный комбинезон.

– Только ради нашей пацанской дружбы, – сказал Антон, но пожалел, что сказал, и порадовался, что Алекс не понял двусмысленности фразы. – Все, погнали.

Глава 5

Ничто так не обманчиво, как упаковка в Китае. В огромной красной коробке могут лежать три вафли, а жемчужное ожерелье окажется завернутым просто в тонкую бумагу. Сюрприз так сюрприз! Вот и здесь, в бетонных стенах длинных бараков, где окна – бойницы под потолком, затянутые сеткой рабицей поверх стеклопакетов, может оказаться хай-тек лаборатория или заляпанные кафельные стены – никогда не угадаешь, пока не зайдешь.

Саше пришлось зайти.

Вокруг был пластик. Стены – пластиковые панели, потолок – подвесные квадраты, пол – твердый пластик. Шаги звучат цокотом когтей. Самого пола Кислицкая не видела – красный туман стелился по щиколотку. В ее глазах или он действительно покрывал пол – зыбкость сознания мешала сосредоточиться, разобрать, где морок, где пластик, а где окуривание серой, как средством дезинфекции. Лампы дневного света придавали коже нездоровую бледность, а бледности – мертвенность. Свет от них падал то справа, то слева, перетекал по лицам и фигурам, не останавливаясь нигде. Ли в этом освещении выглядел запредельно – уровень «маг»: нельзя не идти за ним, и не бояться его тоже нельзя.

Повороты, залы, лестницы – может, это все и было, может, это все и стоило запоминать, выстраивать в голове план зданий и коммуникаций, но Саша не могла. Она не была готова оказаться в плену, она не видела пола, она пропускала комнаты-витрины с прозрачными перегородками, не считая. Сердце внутри колотилось о ребра, так же сильно желая выбраться, как она сама хотела сбежать. В висках стучало, ноги то подкашивались, то становились жесткими, несгибаемыми. Ее путь был уже по колено залит красным туманом, тем самым, какой заливал ей в детстве глаза и отрубал память.

Она хотела бы выпустить лису, ту, чью силу раскрыла в себе вчера ночью, и гори оно все здесь огнем, но хвосты!.. Ее девять хвостов кто-то крепко и больно держал, не давая раскрыться. Она чувствовала, каждый шаг пульсировал фантомной болью. Она понимала: тут знают про ее хвосты даже больше, чем она сама про них знает.

«Лампы!» – догадалась она после очередного поворота. Лампы, вмонтированные в потолок, расположены особым образом. Тень пленника обязательно оказывалась под ногами у кого-то из конвоиров. А то и все четверо топтали ее девять могучих хвостов. Древние легенды оказалось просто нейтрализовать с помощью современных технологий – достаточно лишь добавить электричества.

Лисы приходят ночью, в темноте швыряются предметами, шалят и строят козни людям, сидящим над книгами при свете свечи или лучины, когда вокруг тьма. Во тьме не найти тени. Не обездвижить волшебный лисий хвост. Убери темноту – и расстановка сил меняется.

Преподаватель Ли резко остановился у одной из прозрачных перегородок. Красный туман клубился у его ног, пытался подняться выше. Ах, если бы охрана на мгновение отступила, волна Сашиной силы захлестнула бы багровой волной и смыла бы тут все! Разящие хвосты, как бич, разметали бы эту тюрьму! Подробностей Кислицкая не представляла, но туман в глазах поднялся чуть выше, выгибаясь синусоидой у фигуры врага. Но хозяйке силы не хватало сил…

Ли взирал на то, что происходит за прозрачной стеной. Именно взирал – как хозяин.

– Целью производственной практики является проверка знаний, полученных студентами, в реальном деле. Вы учитесь в Северном Лесном университете на факультете охотоведения и должны все знать о лесных животных. Об их привычках, строении, ценности для народного хозяйства. – Ли говорил спокойно, как на лекции. Не глядел на Александру. – О сроках и способах заготовки пушнины. О важности обновления генофонда для улучшения качества меха на зверофермах. Например, о том, как важно поставлять свежий генетический материал – особей мужского и женского пола.

Тут он посмотрел на Сашу, и ей стало мерзко. «Страшно» и «не по себе» – эти эпитеты не годились. Просто она услышала, что происходит за перегородкой. Она услышала тот особый род дыхания, который описывают в «Цветах сливы в золотой вазе» и который давно стал поводом для скабрезных разговоров у прыщавых юнцов и тех, кто ими остается в любом возрасте.

Ли продолжал:

– Джагдачи – это большой запас такого материала, как вы, наверное, заметили с подругой.

Если честно, Саше и в голову это не приходило. Странность затерянного в лесах картонного городка, где жили только женщины, и странность зверофермы, где работали только мужчины, она пыталась объяснить себе, но не смогла и просто приняла как данность. Данность гротескную, вывернутую, нетипичную для страны с дефицитом невест, но Кислицкой и без этого было что обдумывать.

– Безотходное производство – когда в работу идут даже отходы, – это прекрасно. – Ли смотрел на нее, а ее тюремщики (она сейчас отчетливо это чувствовала, даже не видя) ухмылялись. – Годы голода научили всех нас ценить ресурсы, не правда ли?

Саша зажмурилась, когда проходила мимо той части прозрачной стены лаборатории. Жмурилась она, пока обостренный слух не перестал различать шорох трущейся плоти. Она заставила себя слушать другие звуки, хотя бы цоканье, в которое превратились их шаги. И когда смогла вынырнуть из волны отвращения, ее снова дернули.

– Не жмурься, уважаемая, если не хочешь, чтобы тебе прицепили прищепки на веки, – сказал лысый.

Она уловила в его голосе даже оттенок почтения.

– Открой глаза! – рявкнул кто-то из братьев-близнецов, и его голос был похож на ворчание пса, грызущего кость.

– Будь