По закону "Триады" - Фридрих Незнанский

— Не торопись, — не глядя на него, сказал Мо. — И не суетись.

— Мо! Смотри, — сказал Ши по-китайски, — откуда они здесь?

К воротам стремительно подъехала машина с мигалкой. Из нее выскочил Щеткин и нервно пожал руку Антону.

— Блин, ну чего вы шушукаетесь?! — Тут Леха тоже заметил нового человека. — Мо! Что за фигня?! Этот здесь откуда?

Чонг Ли забился на заднее сиденье. Плетнев сказал Щеткину:

— Петя, чего тут сложного? Ну, забрал его, сейчас в «Глорию» повезу… Чего ты беспокоишься так? Зря только примчался…

Щеткин энергично замотал головой:

— Не зря! Не нравится мне вся эта китайская возня, Давай лучше я с тобой до «Глории» доеду…

Щеткин сел в свою машину с мигалкой, оба автомобиля развернулись и уехали в направлении центра города.

— Давай за ними, — сказал Мо.

Леха завел машину и рванул с места.

— Не спеши. Останови вообще.

— Это почему?! — раздраженно спросил Леха, но все же сделал, как было сказано.

Ши тоже не понял:

— Мо, почему мы не едем?

— Потому что нам не нужно гнаться! — сказал Мо снова по-китайски. — Смотри и думай, а не спрашивай, как этот большеносый дурак. Они профессионалы. Они сразу заметят нас.

Леха не выдержал:

— Блин, а как мы циркача найдем?

Мо ответил с улыбкой:

— Леха! Только русские бросают дело на половине… Мы доводим все до конца.

Турецкий заглянул в прихожую, прислушался. Вошел, прикрыл дверь, но запирать не стал. Он допускал, что его могут поджидать и внутри квартиры, и тогда придется быстро отступать. Но здесь никого не было. Ни засады, ни Ирины. Зато вокруг следы грубого обыска.

Турецкий осмотрел большую комнату: одна половина ее перерыта полностью, вторая — не тронута. Обыск кто-то прервал. Скорее всего, Ирина. Детально изучать обстановку было некогда. Александр Борисович переоделся. Достал из-под дивана здоровенный агеевский пистолет (вот пригодился, кто бы думал?), проверил обойму, спрятал сзади за ремень брюк.

На кухне из настенного шкафчика вынул жестяную банку с сахаром, запустил в нее руку, вытащил свернутые в трубочку и обтянутые полиэтиленовой пленкой несколько зеленых банкнот.

По стеночке подошел к окну, осторожно выглянул. Оперативники по-прежнему были на посту. Уплетали пирожки из «Русского бистро».

Теперь нужно было как-то выбираться.

Он осторожно спустился по лестнице на первый этаж. Позвонил в квартиру, окна которой выходили на улицу. Послышались шаркающие шаги за дверью. Там, внутри, смотрели в глазок. Дверь приоткрылась на длину цепочки. Раздался старческий кашель.

— Александр, ты, что ли?

— Я, Семеновна.

Семеновна сбросила цепочку.

— А сосед говорит, что тебя посадили. Вот трепло-то, я ему сразу так и сказала: Александр сам тебя посадит, когда узнает.

Турецкий вошел в квартиру.

— За мной не заржавеет.

Семеновна, золотая старуха, даже не спросила, что происходит. Живо убрала цветы с подоконника. Турецкий осторожно, памятуя о ранении, выбрался на улицу. Благодарно кивнул соседке. Семеновна перекрестила его вслед.

Министр, нервно расхаживая по гостиной, говорил по телефону:

— У меня в подвале уже общежитие образовалось! Меня это нервирует, понимаешь?! Я не знаю, что с этим делать…

— На этот раз ты сам облажался, вот и расхлебывай.

— Я облажался?! — заорал министр. — Ты же говорил, что он в тюрьме и оттуда не выйдет! А теперь что? Ждать выстрела из-за угла?!

— Он в бегах, идиот! Не сегодня завтра его возьмут. А тебе могу посоветовать перебираться на городскую квартиру. И почаще бывать на людях.

В трубке раздались короткие гудки.

— Пожалуй, он прав, — пробормотал Максаков.

Через полчаса его наконец отпустило. Он уже выпил несколько рюмок, да и жена в вечернем платье и жемчужном ожерелье, замечательно смотрящемся на загорелой шее, тоже поднимала настроение. Другие мужчины поглядывали на нее с восхищением, а на Максакова с завистью. Максаков уже успокоился. С аппетитом ел, с удовольствием пил. Звучала живая музыка, Максаков покачивал головой в такт мелодии.

— Милый, ты должен пообещать, что уж в Саудовскую Аравию-то мы точно поедем вместе.

Максаков улыбнулся:

— А нельзя нам найти какой-то отдых, в какой-нибудь стране, не связанной с нефтью? Может, лучше вообще заберемся куда-нибудь подальше, займемся горным туризмом?

— Издеваешься? Перед отлетом в Москву я купила семь новых купальников. По одному на каждый день недели. — Она погрозила пальчиком. — Что теперь с ними делать? Через полгода они совершенно выйдут из моды.

Максаков притворно закатил глаза.

Началось танго. К их столику подошел мужчина — седой красавец в превосходно сидящем костюме.

— Можно пригласить вашу даму?

Максаков посмотрел на жену, та польщенно улыбнулась. Максаков снисходительно кивнул: развлекайтесь.

Через несколько секунд пара эффектно танцевала. Максаков закурил сигару, некоторое время наблюдал за ними, потом встал и направился в туалет.

Министр мыл руки и мурлыкал под нос мелодию танго.

За его спиной появился Турецкий. Схватил за горло, приставил к подбородку пистолет. Оба видели друг друга в зеркале. Министр казался скорее удивленным, чем напуганным.

— Помнишь меня? — сказал Турецкий.

Максаков медлил с ответом. Турецкий нажал стволом пистолета.

— Будешь клоуна из себя корчить, пристрелю. Понял?

Максаков кивнул.

— Где моя жена?

— У вас есть жена? — сказал Максаков с наигранным удивлением. — Поздравляю. И как протекает семейная жизнь?

— Значит, о ее похищении ты ничего не знаешь? И об убийстве Будильника? И о том, почему на меня дело изобрели?

Максаков помотал головой.

— Ладно.

Турецкий нажал на спусковой крючок — раздался сухой щелчок. Одновременно он сделал резкое движение вверх — ударил Максакова стволом в нос. У Максакова расширились глаза, и он обмяк. Турецкий отпустил его. Максаков прислонился к умывальнику. Держался руками за лицо. Открыл кран с холодной водой, умылся — из носа шла кровь.

Турецкий показал ему, что в пистолете нет обоймы. Достал ее из кармана и загнал в рукоятку пистолета. Дослал патрон в ствол. Снова приставил оружие к голове Максакова.