По закону "Триады" - Фридрих Незнанский

— А запись разговора в поезде с Будильником не освежит твою память? С Русланом-Будильником?

Министр морщился от боли.

— Блефуешь… Кассеты у тебя уже нет.

— Есть копия. Оч-чень качественная.

— На здоровье. Используешь — потеряешь жену. — Максаков осторожно отвел пальцем дуло пистолета, вытер лицо бумажным полотенцем.

— А если я сейчас прострелю тебе колено? — задумчиво сказал Турецкий. — Ты отвезешь меня к Ирине? Нет, колено — это слишком больно, ты ничего не будешь соображать. Плечо. — Он приставил ствол к плечу.

Максаков смотрел на пистолет.

— Может быть, и отвезу. Но у моих парней есть инструкции: если что пойдет не так, жене твоей сделать плохо. И значит, виноват в этом будешь ты… Они люди дисциплинированные, в суть приказов не вникают — делают, и все. — Максаков говорил все быстрее и увереннее. — А вообще, знаешь, мне начхать, что у тебя против меня есть. Я не стану менять женщину ни на какие записи, ни на какие документы. Все эти игры в казаков-разбойников очень утомительны. Мне нужны надежные гарантии того, что ты навсегда оставишь меня в покое.

По ходу этого монолога Турецкий понял, что психологическую дуэль он проиграл. Все козыри на руках у Максакова. Турецкий вспомнил анекдот адвоката Хайкина про оправданного грабителя. «Невиновен? Так мне что… и деньги теперь не надо банку отдавать?»

— Гарантии, понимаешь? — повторил Максаков. — Нерушимые, как Рабочий и Колхозница.

— Черт, какие гарантии?! Чему это, интересно, ты поверишь?

— Завтра, все завтра, — успокаивающе сказал Максаков. — Сегодня меня ждет жена. Я по ней соскучился. Не поверишь, любовница надоела хуже горькой редьки. Но еще пару минут, и жена начнет беспокоиться. Не дай бог, охрану вызовет… Короче, утром. В девять. На сто пятнадцатом километре Волоколамского шоссе. Там все и обсудим. Ты же любишь жену? Приходи один.

Максаков поправил галстук, пригладил волосы и помахал Турецкому на прощание рукой.

Трое китайцев сидели в ресторане гостиницы «Пекин». Господин До — вальяжный полный мужчина лет пятидесяти, с лучезарной улыбкой, в отличном английском костюме и с крупным перстнем на среднем пальце правой руки — пил минеральную воду. Двое других не сводили с него глаз. Оба были старше господина До, но одеты проще. Один из них — хозяин цеха Чен. Второй, сухопарый и седовласый Ван, наконец прервал молчание.

— Мы не могли не просить вас о помощи, уважаемый господин До. Нам очень жаль, но это необходимо.

Господин До кивнул и сделал небольшой глоток. Поставил стакан на стол, вытер губы салфеткой.

— Да. Судя по сказанному, проблемы есть… Ты, Чен, думаешь, что русские подозревают тебя в убийстве своего торговца?

Чен тяжело вздохнул:

— Если убийство, русские думают о конкуренции. А мы с Чжаном помогали друг другу. То он меня мешком тканей выручит, то я ему тюк лейблов дам… Хороший был человек.

Господин До посмотрел на второго китайца:

— А ты, Ван? Сколько лет ты назначен смотрящим за общежитием?

— Двенадцать лет, господин До. И никогда такого не было. С автоматами, да еще и в масках… Это неслыханно…

Господин До фыркнул:

— Можно подумать, тебе было бы легче, если бы они были без масок… А что сказал тот парень, который позвонил своему брату-грузчику? Как его зовут?

— Его зовут Чонг Ли. Он сказал много, господин До. Он видел их лица. И даже что-то слышал… Господин До заинтересованно наклонился вперед.

Голованов коротал время возле компьютера, подключенного к системе связи JPS, и с отрешенным видом слушал трескотню троих китайцев. Одновременно дротиком для игры в дартс он обстукивал растопыренные пальцы левой руки, лежащей на столе.

Наконец голоса китайцев смолкли, последовали короткие отрывистые фразы — видимо, прощание — и тишина.

Сева потянулся в кресле и сказал ехидным голосом, обращаясь к компьютеру:

— Как? Вы уже уходите? А так интересно было послушать… — Он встал, швырнул дротик в мишень для дартса, висевшую на двери.

Едва дротик встрял в мишень, дверь распахнулась и вошли Антон, Чонг Ли и Щеткин.

— Привет, — хмуро сказал Щеткин. — Есть что-нибудь попить?

— Вода в кране, — дружелюбно сообщил Сева и обратился к китайцу: — Меня зовут Александр Сергеевич Пушкин. А вас?

— Чонг Ли, — тихо и очень серьезно сказал китаец.

Плетнев усадил его в кресло и пояснил:

— Это тот, девятый, из сгоревшего цеха.

— А какого хрена ты забрал его из больницы?

— Неужели не ясно? На него охотятся.

Чонг Ли вдруг энергично закивал:

— Страшно! Страшно! Смерть! Я видеть! Знать имя! Не понимать, зачем!

— О чем он?

— О чем-то важном, — сказал Плетнев. — Я уже целый час понять пытаюсь.

Голованов усадил китайца в свое кресло, внимательно изучил его физиономию и остался недоволен.

— А он у нас тут коньки не двинет?

— Не должен. Ранение навылет, дырки заклеены, повязка, антибиотики, все как положено.

Вмешался Щеткин:

— Ребята, я тогда поеду. У вас все тихо. Хвоста не было…

Голованов весело осведомился:

— Так, а мы тут уже, значит, в войнушку играем?

Плетнев усмехнулся:

— Да это Петьке все «Триада» родом из Поднебесной мерещится. Хотя… Может, как раз китайцы с китайцами и разбираются… Похоже на то, в общем-то. Петь, спасибо, что подстраховал!

Сева добавил, пожимая руку Щеткину:

— Петь, версию отработаем. Спасибо, выручил!

— Пока! — Щеткин вышел, закрыв за собой дверь.

— Я, пожалуй, позвоню Кате, — сказал Плетнев, вынимая телефон.

— Это какой?

— Подруга жены Турецкого. Пусть приедет, осмотрит парня, лекарства какие-то даст. Тут действительно врач не помешает.

— А она врач?

— Врач, — проскрипел Плетнев.

— Как-то странно ты говоришь.

— Она меня недолюбливает. Но сейчас это не важно.

Он стал звонить по телефону. Сева вышел в другую комнату, вернулся минуту спустя с чашкой чая, которую вручил Чонгу Ли. Спросил у Плетнева:

— Дозвонился, Антон?

— Там занято пока…

Чонг отхлебнул чай и закашлялся.

Голованов забрал у него чашку, поставил на стол и потребовал:

— Теперь расскажи с самого начала. Что было в цеху?