Сказка со счастливым началом - Галина Маркус

* * *

Верующей Соня была всегда, словно так родилась. Откуда в ней это – она понятия не имела, просто чувствовала – Бог есть, и Он её знает. В церковь начала ходить лет с восемнадцати. Мара не возражала. Она не была знакома ни с христианским Богом, ни с постулатами иудаизма. Её деда и бабку так напугала революция, что о религии в их семье даже не заикались.

Но мать всегда признавала высшие силы и радовалась, что Соня пользуется их покровительством – в любой форме. Сама Мара в церковь никогда даже не заворачивала – в её память почему-то впечаталось, как бабка однажды сказала ей: «Ты – еврейка, тебе нельзя!» Зато когда Соня (у неё русский папа, ей можно) отправлялась по выходным в храм, всегда заступалась за неё перед возмущённой Анькой. Той казалось, что Сонька просто увиливает от домашних дел. «Дура, – говорила тогда мать. – Пусть идёт и молится за тебя, непутёвую. А ты будешь стирать, раз больше ни на что не пригодна!» Времена уже позволяли быть верующей. К тому же православной, считала Мара, в России жить удобнее и безопаснее. А безопасность детей превратилась у неё в паранойю.

Знакомство Сони с Женей стало верхом её беспринципности. До этого момента слово «гэбист» было в семье ругательным. Но Мара всей душой мечтала, чтобы дочери выжили в этой стране. Девочкам чуть ли не каждый день внушался основной жизненный принцип: муж должен быть русским, муж должен быть старше, муж должен быть при деньгах.

Так что православие в её глазах означало почти то же, что и быть русской. Смешно – получалось, что она разделяла мнение тех самых квасных патриотов, которых они обе с Соней на дух не выносили.

Соня никогда и не пыталась обратить мать в свою веру, ввести в мир своих убеждений. Удивительно, насколько гармоничным был этот мир до последнего времени. Даже незаконная связь с Женей почти не разрушила эту гармонию – проблема состояла лишь в том, чтобы, кроме регистрации брака, уговорить его ещё и венчаться. Теперь же, получается, она стала, как все – допускает в свою жизнь мужчину, брак с которым – даже обычный брак, попросту невозможен.

Или – возможен? Дима так убеждает её в своих намерениях. А вдруг – вдруг всё ещё может быть хорошо? Она ведь точно знает: никого другого в её жизни теперь не будет. Митя – единственный человек, которого она может любить, может назвать своим мужем.

Какое, действительно, счастье, что он – успел! Если бы она принадлежала сейчас Жене, ей пришлось бы наложить вето на возможность дышать. Господь милостив к ней, он, наверное, простит её грех, раз не попустил совершить ошибку, смертельную ошибку… послал ей Митю, дал силы расстаться с Женей.

На мгновенье счастье показалось ей настолько реальным… Подумаешь – Митя моложе! Даже медбратья приняли его за её мужа – Соня не выглядит на тридцать два, да и всегда будет выглядеть молодо. Калюжный? Плевать. Они уедут в другой город или просто будут жить независимо ни от кого – Митя поймёт, согласится, он и сейчас уже вполне самостоятельный. Анька – тоже простит и вернётся. А остальные её не волнуют, пусть думают, что хотят. Митя – не Вова, между ними нет ничего общего!

Соня тут же себя осекла. Разговор про свадьбу состоялся до… этого. Скорее всего, он больше не возобновится. И не надо себя обманывать – знала ведь, на что шла. Что ж… Теперь ничего не изменишь. Осталось ловить часы, минуты, секунды, которые могут ей перепасть. Никогда прежде она не представляла себя в подобной роли. И всё-таки – просить его любви, умолять – она не станет. И возможно, сейчас она выйдет – а Димы уже нет.

От страха у неё заколотилось сердце, Соня выключила воду и, как была, мокрая, выскочила из ванны на пол. Схватила полотенце, обмоталась им и попыталась распахнуть дверь. Но дверь не поддалась. Соня дёрнула посильнее и увидела, что с другой стороны стоит Дима – в одних трусах. Он тотчас поймал её в свои объятья.

– Оденься, Митенька… холодно. Подожди, где-то был мой халат…

– Вот он… Сонечка…

– Нет, Митя, нет… подожди… надо что-то поесть. Я схожу в магазин.

– В магазин? Я сам схожу. Ты болеешь.

– Вспомнил… – усмехнулась она. – Митя, знаешь… Я не больна уже… уже нет. Но по мне плачет психушка. По нам обоим… Ты поспи… я выйду на улицу, мне надо вдохнуть воздуха.

– Мы сходим вместе. Мы всё будем делать вместе. Потом поедем ко мне, возьмём мои вещи. Эх, я же избавился от машины, – с заметной досадой сказал он, но тут же торопливо добавил:

– Ничего. Поймаем такси.

– Нет, Мить. Я к тебе не поеду.

– Почему?

– Не поеду, и всё.

– Но… надо же как-то тебя познакомить. Или не хочешь?

– Зачем…

– Как же без этого? Приведу потом и просто представлю: вот моя жена? Нет, конечно, если ты настаиваешь… можно и так.

– А ты ещё собираешься жениться? – Соня, прищурившись, вглядывалась в него.

– В смысле? – не понял Митя. – А как же? А ты?..

Он встревожился.

– Ты что – кинуть меня надумала? Ты уже – моя жена! Я тебя не выпущу, ясно?

Соня молчала. Как призрачно всё… нереально… но ведь он говорит… Не верить его глазам невозможно. Только – надолго ли его хватит?

– Сначала сам разговаривай со своими, – выдавила она. – Не буду сваливаться им, как снег на голову. Разве что сами захотят меня видеть.

– Но как я тебя здесь оставлю? Вдруг я приду – а тебя нет?

– А где же я?

– Не знаю… просто нет – и всё… Я не могу, Сонь… как я уйду?

Это казалось бы бредом, если бы сама она не испытывала то же самое. Она боялась, что он уедет сейчас, и больше она никогда-никогда его не увидит. Не выпускать его из квартиры – вот был единственный выход. Но нельзя же сходить с ума, а то недолго впасть в паранойю, как Мара.

Соня вышла в коридор и нашла его мобильник. Включила и стала зачитывать количество неотвеченных вызовов. Отец, отец, отец… раз семь. Два раза мать. И это называется – они никогда его не контролируют? А ещё… двадцать раз Катя, пять раз некая Наташа, три – какой-то Сергей… Лёша… ещё имена. Дима молча наблюдал, как она просматривает звонки. Потом вырвал у неё трубку.

– Кате будешь звонить? – едко поинтересовалась она. – Или Наташе?

– Наташа – это отцовская дочь. А Катя – навязчивая идиотка. Я ей всё объяснил, ещё тогда, на даче.

– У тебя есть сестра?

– Неродная. Это дочка его третьей жены, он её с детства растит.

– Сколько ей лет?

– Двадцать один.

– Понятно…

– Что тебе понятно?

– Почему она тебе звонит?

– А почему бы ей не звонить? Мы дружим, иногда вместе ходим куда-то.

Соня молчала. Тревога снова накинулась на неё. Она больше не верила ни в свадьбу, ни в доброту его родителей. Всё это было чужое, незнакомое, опасное. И ничего хорошего от этого она не ждала.