Римский сад - Антонелла Латтанци

— От кого ты услышала это слово, Генерал? — Массимо с улыбкой погрозил дочери пальцем. Затем снова прошептал жене: — И я думаю, ты чудесная всегда, Фра.

В ее груди словно разорвалась граната. Он думает, я чудесная. Но сейчас, сегодня, завтра он обнаружит, что я ужасна.

«Ты всегда чудесная, чудесная, чудесная. Фра», — сказал дом.

— Массимо?

Массимо обернулся.

Франческа подыскивала слова.

— Что такое? — спросил ее Массимо.

«Хорошего дня», — сказал дом.

— Хорошего дня, — сказала Франческа.

Массимо улыбнулся ей, взял портфель и направился к двери. В этот момент музыка Фабрицио прогремела сквозь стену их дома. Несколько нот, несколько секунд, не более. Массимо поправил куртку перед зеркалом.

— А он молодец, этот наш сосед, — сказал он. — Верно, Фра?

Нет.

И будто едва начавшийся день был таким же, как и любой другой, Массимо отодвинул задвижку и открыл дверь.

— Хорошего тебе дня.

«Вы прощаетесь в последний раз», — сказал дом.

Франческе пришлось одевать девочек, чтобы отвести Анджелу в школу. Она выглянула в окно, снимая высохшую майку Эммы, и какая-то сила заставила ее взглянуть в сторону квартиры Фабрицио. «Смотри, — сказал дом. — Смотри. Фабрицио стоит у окна. Наблюдает за тобой. Ждет тебя. Смотри». — «Да пошел ты в задницу, дом», — сказала Франческа и, вместо того чтобы посмотреть налево, в квартиру Фабрицио, через силу посмотрела вниз. Массимо разговаривал с консьержем.

«Вот и все: бабах!» — засмеялся дом.

Франческа наклонилась ниже, но выражения лиц мужа или Вито ей различить не удалось.

Словно удар ножом в сердце.

«Что мне теперь делать, дом?»

«Твои проблемы», — ухмыльнулся дом.

Но затем он внезапно сменил тон: «Включи телевизор, Франческа».

«Телевизор? — спросила Франческа. — При чем тут телевизор?»

Дом не ответил, и она нажала на клавишу. Обычный новостной канал, который Франческа смотрела, не отрываясь, несколько дней подряд. На экране мелькали разрозненные трясущиеся кадры, словно человек, держащий камеру, бежал. Сначала аллея с деревьями, потом куст, потом подъем на холм и приземистое полуразрушенное строение, которое снимали сверху. Внизу экрана бегущая строка: «СРОЧНО — НОВОСТИ ОБ ИСЧЕЗНОВЕНИИ ТЕРЕЗИНЫ — СПЕЦИАЛЬНЫЙ ВЫПУСК». Голос комментатора пояснил, что полиция ворвалась в дом похитителя Терезы. Ворвалась? Им удалось? Репортаж вряд ли шел в прямом эфире, Франческа хотела взять телефон, но не смогла оторваться от экрана. Дом похитителя. Да какой дом — лачуга. Лачуга в Валь-Гардена[24], посреди леса, этакая хижина на высоте полутора тысяч метров. Отличное укрытие. Кто смог бы найти их там, похитителя и маленькую Терезу?

И правда, как их нашли? Они шли по следу, и у них был «крот». Да, но где этот «крот»? Кто он?

— Мама, я опаздываю в школу, — сказала Анджела.

— Иди поиграй со своей сестрой, — ответила Франческа, ничего другого в голову не пришло.

Как в кино, сотрудники правоохранительных органов окружили хижину, лица закрыты масками, все готовы атаковать — по крайней мере, так казалось со стороны, на мутных кадрах теленовостей, — дула автоматов или какого-то другого, с неизвестным Франческе названием, оружия нацелены на дверь. Звук был приглушенным.

Казалось, что она оказалась прямо там, но на самом деле это произошло несколько часов назад. И голос с экрана не говорил, чем все закончилось. Это держало в напряжении, заставляя смотреть, не отрываясь.

Входная дверь открылась. Это Массимо. Неужели он вернулся, чтобы сказать ей, что все кончено? Франческа вздрогнула. В животе образовался вакуум. Но он сел рядом, все внимание приковано к экрану телевизора.

Карабинеры стояли неподвижно, нацелив стволы на лачугу. Вдруг раздался выстрел. Сразу после этого все попадали на землю и поползли к хижине по-пластунски. Возможно, раздался какой-то крик.

Дверь открылась. Вышел мужчина. Блондин, длинные волосы падали на глаза, светлая грязноватая рубаха, наверное, та самая, в которой он был на видео, красные шорты. Он вышел с поднятыми руками и зашевелил губами — звука не было.

Потом началась суматоха, камера судорожно задергалась — кто снимал? карабинер? — оператор ворвался в хижину вместе с силами правопорядка (это голос комментатора назвал их так — «силы правопорядка»).

В лачуге царил невероятный бардак, хаос. Брошенные на пол пивные бутылки, футболки и штаны, окурки, обувь, нижнее белье, носки, спортивная сумка, одежда маленького размера. Очень маленького размера. Игрушки. Признаки присутствия маленькой девочки.

Камера немного приподнялась. Раздавались взволнованные голоса. Только слова разобрать не получалось. Звук был плохой.

Снова раздался выстрел, дальше, чем раньше, но камера затряслась. Оператор развернулся. Другие взволнованные голоса. Несколько шагов туда, откуда стреляли. Нечеткие звуки. Камера снова повернулась. Еще несколько шагов, оператор входит в хижину. Диван, накрытый одеялом. Что-то под одеялом. Камера очень осторожно приближается.

Из-под одеяла видна маленькая черноволосая головка. С двумя косичками.

Жива? Мертва?

Съемка прервалась. Возможно, камера выпала из рук того, кто ее держал?

Трансляция вернулась в студню. Комментатор сокрушенно покачал головой и объяснил:

— Это не наша Терезина. Этот парень, албанец, возможно, нелегал, — продолжил рассказ комментатор, — действительно проезжал мимо того автогриля на автостраде вместе с маленькой девочкой в желтом платье. Но, судя по документам, эта маленькая девочка, так похожая на Терезину, на самом деле дочь этого мужчины.

Слово дали гостю в студии, неопознанному эксперту, который усомнился.

— Что-то не так в этой истории, — сказал он, — от нас что-то скрывают.

— Что? — спросил другой гость. Мужчина пожал плечами и промолчал.

Франческа и Массимо неподвижно смотрели телевизор.

В сознании Франчески скрипнула адская машина, называемая чувством вины. Тереза все еще где-то там, далеко, в темноте. Одна. Чудовище, которое ее утащило, может оказаться где угодно.

И я, которой посчастливилось иметь двух дочерей, что я сделала? Я просто перестала об этом думать!

Она ждала, она знала, что дом ее оправдает, простит, поймет. Но дом молчал.

Затем она повернулась к Массимо. Теперь он расскажет ей, почему вернулся. Ее руки дрожали.

У Массимо были пустые глаза и поза, совершенно для него несвойственная.

Франческа ждала взрыва. Как взрывается вся жизнь? Единственная вспышка в небе и раскат грома или бесконечная череда острых осколков повсюду?

— Я вернулся, потому что Вито рассказал мне о рейде и я не хотел, чтобы ты узнала обо всем в одиночестве. Очевидно, у них ничего не вышло, — вздохнул он. — Мне так жаль.

И он ласково погладил ее по спине.

«Опять грех эгоизма, Фра, — сказал дом. — Вечно ты думаешь, что дело в тебе. Массимо говорит о более важном. Не знаю, помнишь ли ты, но здесь жила маленькая девочка, ее звали Тереза, а теперь ее нет».

Но когда Массимо обнял ее, объясняя, что должен идти, хотя ему жаль, но теперь