Всё началось с грифона - Кияш Монсеф

кожу, чтобы рассмотреть его получше, и ближе к поверхности заметила еще один осколок. Мне понадобилась секунда, чтобы понять, на что я смотрю, но, когда до меня наконец дошло, я осознала, что они были повсюду. Картечь и дробь испещрили мясо мышц единорога. Тяжелая мушкетная пуля застряла в жировых отложениях. Осколок, похожий на лезвие каменного топора, так и остался под шрамом, который, должно быть, сам и оставил. Между ребер засели обсидиановые наконечники стрел.

Неудивительно, что нож Девина не добрался до внутренностей единорога.

Такой глубокий надрез не получилось бы сделать и мясным тесаком, предварительно разбежавшись. Все эти кусочки металла были не просто осколками былых сражений. Это были мозаичные доспехи, составленные из всех пуль, лезвий, стрел и камней, которым не удалось убить единорога.

Отломившийся кончик ножа Девина, должно быть, тоже остался среди них – еще одно поглощенное орудие убийства, еще одна крошечная глава в истории бесконечной борьбы.

Дрожащими руками я начала соскребать омертвевшую плоть.

Мы вылили весь тюбик, замазывая порез, и, когда закончили, рана оказалась запечатана прозрачным слоем твердого клея. Вышло далеко не идеально и совсем не красиво, зато надежно. Со временем все затянется, вокруг снова отрастет шерсть, и останется лишь шрам. Вряд ли единорог будет возражать против еще одного рубца.

Я отступила, чтобы полюбоваться делом наших рук. Раны единорога были теперь чистыми, а наложенные нами повязки защищали их от инфекций. Я не знала, откуда у меня взялись силы и уверенность в том, что все получится. Сейчас, когда я смотрела на единорога и на свежие белоснежные бинты, мне казалось, что задача была непосильной. Дыхание сбилось от гордости, но в тот же момент я ощутила, как тело слабеет от изнеможения, потому осела на земляной пол, ошеломленная. Себастьян опустился рядом со мной, и мне стало ясно, что он чувствовал то же самое.

– Мы это сделали, – благоговейно прошептал он.

– Да, – подтвердила я.

– И что теперь? – поинтересовался Девин.

– Отпустите его, – сказала я. – Как только решит уйти – не удерживайте.

Себастьян посмотрел на существо.

– Что, так просто? – спросил он.

– Единорог может и сам о себе позаботиться, – заметила я. – Он уже давно справляется со всем.

– Сегодня ему потребовалась небольшая помощь, – возразил Себастьян.

– Пожалуй, – согласилась я и повернулась к Девину.

– Вы не возражаете, если мы останемся, пока он не очнется? Хотелось бы взглянуть на него еще раз.

Девин кивнул, а затем развернулся и побрел к выходу из сарая, оставив нас с Себастьяном наедине с единорогом.

– Прости, что наговорила всякого, – начала я. – Мне следует поблагодарить тебя.

– А мне жаль, что я сомневался в тебе, – ответил Себастьян. – Похоже, ты все-таки знаешь, что делаешь.

– Я бы не справилась без тебя, Себастьян, – призналась я. – Этого всего просто не было бы.

– Ну, это уже кое-что, – сказал он.

Единорог громко выдохнул и пошевелился. Я поймала себя на том, что задаюсь вопросом, сколько уже он бродит по миру совсем один. Интересно, жаждал ли единорог когда-нибудь чего-то кроме своих одиноких скитаний, или неровная броня защищала его от подобных чувств?

Я снова повернулась к Себастьяну. Казалось, он чего-то ждал, как, наверное, и я.

Именно в тот момент мы услышали снаружи шум мотоцикла.

Мы с Себастьяном поспешили к Девину и увидели Эзру Данциг, которая снимала шлем с торжествующей улыбкой на лице.

– Что вы здесь делаете? – осведомилась я.

– Волчья работа, – ответила Эзра.

– Как вы узнали, что я здесь?

– За тобой все это время приглядывали. Когда ты села в тот частный самолет, я сделала несколько звонков, достала полетный лист и пришла к выводу, что совпадений оказалось слишком много. Поэтому я здесь.

Она окинула взглядом нас всех по очереди.

– Ну и вечеринка у вас тут. Я предполагаю, что эта земля ваша, – Эзра кивнула Девину, затем посмотрела на Себастьяна, – только понять не могу, кто ты такой и что ты здесь делаешь.

– Он тоже занимается волчьей работой, – ввернула я, прежде чем он успел ответить.

Эзра улыбнулась и оглянулась на сарай.

– Так что же у нас за дверью номер два? – спросила она. – Полагаю, что-то особенное.

– Не ваше дело, – отрезал Девин. – И это частная собственность.

– Справедливо, – согласилась Эзра. – Давайте я перед уходом изложу все немного по-другому? Допустим, у меня есть незаполненный чек с вашим именем на нем. Что бы у вас ни было в сарае, я хочу заполучить его. Какую цифру мне для этого вписать?

– Оно не продается, – вмешалась я.

– Вот как, – обратилась ко мне Эзра. – Разве это существо принадлежит тебе, Маржан? Как только что напомнил нам всем ваш друг, здесь его собственность.

– Оно никому не принадлежит, – ответила я.

– То есть на него еще никто не предъявлял права, – поправила меня Эзра. – Есть желающие? У меня в распоряжении миллионы. Называйте цену.

Мы с Девином молчали.

– Так будет лучше, Маржан, – сказала Эзра. – Ты уйдешь отсюда, не нарушив свои моральные принципы, а я сделаю… – Она посмотрела на Девина. – Как вас зовут? Я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

В одной руке Девин держал дробовик.

– Кто вы, черт возьми, такая? – потребовал он.

– Эзра Данциг, – представилась Эзра. – И я хочу сделать вас богачом.

Девин промолчал.

– Бог ты мой, – прошептал Себастьян у меня за спиной. – Он и правда задумался.

– Вы все, стойте, где стоите, – приказал Девин.

Эзра демонстративно подчинилась, встав ровно и выставив руки.

– Оно не продается, – вмешалась я.

Эзра с сочувствием посмотрела на меня, а затем снова повернулась к Девину и указала на сарай.

– Существо там?

Он промолчал.

– Я понимаю, что у вас, вероятно, сейчас много вопросов, – сказала Эзра. – Но если вы позволите мне забрать это животное, я заплачу за него, скажем, двадцать миллионов долларов.

– Чушь собачья, – высказался Девин.

– Я говорю совершенно серьезно, – уверила Эзра.

Девин молчал, мне же было не по себе. Единорогу не место в сарае и уж точно не место в вольере в нескольких сотнях футов под землей.

Девин оглянулся на меня.

– Она это серьезно?

– Да, причем я заплачу столько за кота в мешке, – сказала Эзра. – Если я войду туда и увижу, что животное ранено, болеет или с ним еще что-нибудь не так, мне, возможно, придется снизить цену. Но прямо сейчас, сию секунду, я предлагаю двадцать миллионов долларов.

Себастьян был прав: Девин явно раздумывал над предложением. Эзра пожала плечами в знак извинения.

– Так нельзя, – вмешался Себастьян, протискиваясь мимо нас обоих и вставая прямо напротив Эзры. – Кем бы вы ни были, вам нельзя здесь находиться.

Он повернулся к Девину.

– А вы не имеете права продавать то, что никогда вам не принадлежало.

Эзра усмехнулась. Девин на мгновение замолчал, затем уставился на Себастьяна.

– Не указывай мне, что я могу делать, – холодно сказал он.

– Стойте, – произнесла я, и Девин оглянулся. – Мне известно, что это большие деньги, и я не могу представить, как бы поступила, если бы кто-нибудь предложил мне такую сумму. Но я знаю ее и понимаю, куда она собирается его отвезти. Выслушайте меня: это неправильно. Ему там не место.

Я перевела взгляд на Эзру.

– Оно ранено, – сказала я.

Она бросила на меня ледяной взгляд, затем рассмеялась.

– Ты сообразительная девочка, Маржан, – похвалила Эзра, – и раскусила мой блеф. Может быть, ты и правда волк. Ладно. Даже если оно ранено, цена остается прежней – двадцать миллионов. Что скажешь, солдат?

Девин молчал.

– Отпустите его, – сказала я. – Он должен жить на воле. Я знаю, что это существо – не ваша забота, а моя. Так и должно быть, поэтому я не могу позволить вам его продать.

– Кто, черт возьми, сказал, что от тебя хоть что-то зависит? – поинтересовался Девин, и сердце у меня упало.

Он посмотрел сквозь меня и снова повернулся к Эзре.

– Тридцать, – выкрикнул он.

Не успела Эзра ответить, а мы с Девином его остановить, как Себастьян подбежал к сараю и распахнул дверь. Единорог распластался там, где и был, взгляд оставался мутным и нечетким.

– Вставай! – закричал Себастьян.

Он начал распутывать узлы веревок, удерживающих существо.

– Вставай, глупое ты животное! Убирайся отсюда!

Эзра и Девин наблюдали за происходящим в тихом замешательстве. Единорог, все еще под воздействием морфия, моргнул и повернул голову, но остался лежать.

– Маржан, помоги мне! – воскликнул Себастьян. – Развязывай остальные узлы! Надо освободить его! Нельзя продать то, чего у тебя нет! – Потом он снова обратился к единорогу: – Просыпайся! Вставай!

Тот не двинулся с места.

– Да не стой же столбом, помоги мне! – заорал Себастьян, с каждым словом в его голосе звучало все больше отчаяния. – Нужно его освободить!

Но узлы не развязывались. Себастьян задыхался. Он снова дернул веревку, затем раздраженно толкнул единорога и рухнул в углу сарая. Я подбежала к нему. Лицо у него раскраснелось, в глазах стояли слезы.

– Не дай ей его забрать, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы. – Это неправильно.

– Бизнес так и ведется, –