Психология стресса - Леонид Александрович Китаев-Смык

породить сигналы (управляющую информацию) этому организму о целесообразности его реагирования, например о целесообразности его "самоликвидации", в целях сохранения или повышения жизнеспособности не данного организма, а популяции, в которую он входит. Естественно, в реальных условиях существования в рамках высокоорганизованного организма (особи, биологической системы) вместе с "включением" механизмов его самоликвидации начинают действовать защитные для данной особи механизмы, направленные, во-первых, против (на нейтрализацию) процессов "самоликвидации", во-вторых, на исчерпание ситуации, при которой целостность особи противопоставляется "жизнеспособности" популяции. Мы остановимся на этом ниже.

Следует отметить еще, что разные по иерархии уровни биологической системы в рамках организма особи специализированы на разных видах, родах активности, в частности защитной активности. Высоковероятные опасные изменения среды "включают" активное эмоционально-двигательное защитное реагирование, вегетативная сфера имеет при этом "обслуживающее" вторично-защитное значение. При "невозможных" событиях "включается" пассивное эмоционально-двигательное реагирование; значительная активация при этом вегетативной сферы приобретает первичнозащитное значение.

3.2. Вегетативные реакции при кратковременном гравиинерционном стрессе

Вегетативные реакции при стрессе, в частности при гравиинерционных экстремальных воздействиях в полете с "горками" невесомости, являются компонентом "защитной" активности организма. Без учета вегетативной активности анализ особенностей и закономерностей развития в таких условиях психических процессов был бы неполным, более того, сведения об этих процессах являлись бы артефактами, не способствующими ни адекватному прогнозированию развития стресса, ни созданию эффективных методов овладения и управлением стрессом. Анализ закономерностей развития вегетативных реакций при стрессе должен способствовать разрешению вопросов не только о механизмах этих реакций, на что в основном нацелены физиологические подходы к этой проблеме. Более важно установление биологической целесообразности реакций организма, их соподчинения, оцениваемых с различных позиций. При этом немаловажным является определение разных форм соотношения и связи между биологическими и психологическими процессами при стрессе, когда эти соотношения могут проявляться более ярко и более доступно для их исследования. Без знания назначения и механизмов как психологических, так и вегетативных процессов адаптивного самоуправления в биологической системе организма, их не только общих, но и индивидуальных особенностей невозможно овладение стрессом, активное управление его развитием.

В первых же экспериментах при кратковременной невесомости внимание исследователей было привлечено возникновением у многих испытуемых тошноты, рвоты и других экскреторных реакций, проявлений кинетоза ("болезни движения") [113, 114, 291, 390 и др.]. Выраженность и частота (вероятность) возникновений этих реакций зависели, в частности, от продолжительности непрерывного действия (режима) невесомости, от числа этих режимов на протяжении одного полета, от "строгости" отбора испытуемых (по медицинским, профессиональным и другим признакам), от величины группы обследованных в невесомости. Методические приемы наших исследований положительно отличались от методических особенностей аналогичных работ других авторов в том смысле, что в нашей работе они в большей мере, чем в других аналогичных работах, способствовали выявлению полноты симптоматики кинетоза (и других реакций) у людей в невесомости, обнаружению случаев максимальной их выраженности, получению данных о "популяционном" распределении этой симптоматики. Выше сообщалось об основных особенностях кинетоза при невесомости в полетах по параболе. Указывалось, что в этих кратковременно действующих экстремальных условиях кинетоз возникал исключительно у лиц, отличающихся пассивным эмоционально-двигательным реагированием.

Рассмотрим подробнее вегетативные реакции при кратковременной невесомости у лиц, страдающих при действии этого фактора "болезнью движения" (2-я и 4-я группы), и у людей, у которых кинетоз в невесомости не возникал (1-я и 3-я группы). Как указывалось, у отдельных испытуемых в полетах по параболе были крайне интенсивные проявления "болезни движения". Из протокола наблюдений за испытуемым X. (техник-лаборант, 28 лет, спортсмен-разрядник, практически здоров): "Очень хотел побывать в невесомости; упросил взять в полет в качестве помощника экспериментатора. Перед полетом – общее состояние и самочувствие хорошие, частота пульса – 76 ударов, частота дыхания – 19 в 1 минуту, артериальное давление – 120/75 мм. рт. ст.".

Перед началом первого режима невесомости, во время предшествующей ей перегрузки, испытуемый X. следил за показаниями прибора. Интенсивная рвота началась с первой секунды первого режима невесомости, в тот момент, когда испытуемый "всплыл" над креслом, в котором он сидел. Рвота продолжалась до конца первого режима, повторяясь во всех последующих режимах. При действии невесомости возникали следующие одна за другой рвотные потуги, рвота часто продолжалась и при перегрузке, следующей за невесомостью. Несколько лучше X. чувствовал себя во время горизонтального полета между "горками" полетов по параболе. Тем не менее его самочувствие с каждым режимом невесомости ухудшалось. С третьего режима в рвотных массах – примесь желчи; во время пятого и шестого режимов в рвотных массах – пузырная желчь. Непрерывное слюноотделение. Обильное потоотделение; после пятого режима невесомости вся одежда X. (рубаха, пиджак, брюки) была промокшей от пота. В десятом режиме во время очередного приступа рвоты произошло непроизвольное мочеиспускание. На протяжении полета от режима к режиму невесомости нарастала брадикардия, снижение артериального давления при учащенном поверхностном дыхании. В пятом режиме величины этих показателей были соответственно: 60 уд. в 1 мин., 100/70 мм рт. ст., 25 дыханий в 1 мин.; в 10-м режиме – 52 уд. в 1 мин., 82/50 мм рт. ст., 28 дыханий в мин. В ходе полета у испытуемого X. нарастала мышечная слабость. Во время горизонтального полета в перерывах между режимами он неподвижно лежал на спине с закрытыми глазами. С исчезновением действия силы тяжести "взлетал" над диваном, на который был уложен, оставаясь безучастным к окружающему. После 8-го режима и до конца полета от слабости не мог самостоятельно приподняться и сесть. На протяжении всего полета оставался контактен, адекватно и логично отвечал на все задаваемые ему вопросы. После пятого режима невесомости сообщил, что ждет "только того, чтобы полет скорее закончился"; после десятого, что "нет сил говорить громко", перешел на шепот. На протяжении всего полета у испытуемого X. сохранялось осознавание значения работы по испытанию космической техники, проводившейся в этом полете. Поэтому, хотя X. тяжело страдал от кинетоза, все же, движимый чувством ответственности, он не настаивал на преждевременном прекращении полета. После окончания полета (было выполнено 12 "горок" невесомости) испытуемый X. оставался в самолете в течение 4 часов, так как самостоятельно не мог идти. Сутки после полета провел в постели с жалобами на сильную слабость, тошноту, потерю аппетита. Последующие трое суток – пониженная работоспособность, жалобы на чувство общей слабости, поташнивание, нарушение аппетита. В дальнейшем – полная нормализация всех показателей здоровья". Из отчета испытуемого X: "В момент возникновения невесомости почувствовал, что какая-то сила стремительно потянула меня вверх, потащила вверх все мои внутренности. Желудок как будто поднялся в горло и выплеснулся наружу. Это была рвота. Она началась совершенно неожиданно для меня. Все это повторялось при каждом последующем режиме невесомости