Марш! Марш! Люди и лошади в наполеоновских войнах - Мурат Магометович Куриев

и свои правила. В открытом поле всадники останавливались лишь в крайнем случае. В деревне, даже небольшой, была возможность поставить в стойла хотя бы часть лошадей. С учетом того, что кавалерия более мобильна, чем пехота, возможностей куда-нибудь «пристроиться» у нее, конечно, больше. Однако и спать под открытым небом всадникам тоже доводилось.

Обустраиваться кавалеристы начинали не сразу, а оставались на лошадях до тех пор, пока не будут выставлены посты. Затем разбивались на несколько команд. Одни собирали «дерево», другие искали провизию, третьи – фураж для лошадей, остальные занимались исключительно лошадьми. Несколько часов – и пехота и кавалерия встают на бивуак.

…Полосатые бело-голубые палатки, увенчанные флагами, означали одно. Император здесь. Он остановился на ночлег, или на постой, по обстоятельствам. Вообще-то Наполеон не очень любил останавливаться в палатках, предпочитал дома, но и его пребывание в палатках вполне комфортное. Спать на походной кровати ему даже нравилось. Кровать эта была особенной.

Ее создал в самом начале XIX века парижский мастер Мари-Жан Десуш. С помощью шарниров кровать легко собиралась-разбиралась и помещалась в складном ящике. Действительно удобно. Наполеон, ценивший практичные технические изобретения, сразу же взял кровать Десуша «на вооружение». Для себя и для маршалов. Говорят, что в Эрфурте император показал кровать Александру I. Тому понравилось, и владыка Франции сделал подарок русскому царю. Размеры можно было подгонять.

Итак, император спал в палатке на кровати, а его солдаты в походе – на открытом воздухе. В конце XVIII века армия Франции от палаток отказалась, перевозить их сложно, а любой лишний обоз замедляет движение. Так же поступили и в русской армии. Англичане возили специальные тенты, под которыми помещались 16–18 человек. Давняя традиция, которую британцы сохраняли.

«Наконец дали нам отдых. С каким неописанным удовольствием разостлала я свою шинель на сено, легла и в ту же минуту заснула. Думаю, что я спала часов десять, потому что солнце уже садилось, когда я выползла из своего шалаша, в буквальном смысле выползла, потому что отверстие, служащее дверью, было немного выше полуаршина. Глазам моим представилась живая и прекрасная картина: толпы офицеров уланских, гусарских, кирасирских ходили по всему лагерю; солдаты варили кашу, чистили амуницию; ординарцы, адъютанты скакали то там, то здесь; прекрасная музыка нашего полка гремела и восхищала бесчисленное множество всех полков офицеров, пришедших слушать ее».

Практически идиллическую картину рисует нам Надежда Дурова. А ведь ей-то на бивуаках несладко приходилось, природу спрятать трудно. Сама она про «трудности» говорит мало, разве что упомянет, что приходилось ей для купания в реке уходить далеко от своих. Однако обратим внимание на детали.

Кавалерист-девица упоминает «шалаш». Что это за шалаш такой? Если останавливались только на ночь, то ограничивались сооружением спального места из соломы или веток. На несколько – устраивались более основательно. Например – в шалашах. Их делали и русские, и французы. Своего рода навес, с крышей и тремя стенами, из соломы или из веток. Они могли быть более или менее основательными, здесь мы отметим особую роль дерева.

Топливо для костра (а в относительно холодное время он уже должен был гореть всю ночь), материал для постройки укрытий – все это требовало веток, в огромных количествах. Историк из Санкт-Петербурга Владимир Лапин посчитал, что только за одну ночь солдатские костры для ста человек сжигают дерева, которого хватит на постройку крестьянской избы со всеми пристройками. А тысяча?

Англичане, ночевавшие на Пиренеях под тентами, могли безошибочно определить, где размещался французский бивуак. По безжалостно вырубленным близлежащим деревьям и кустарникам. Цена пусть и относительного, но комфорта.

Костер разведен, пора готовить еду. Помните, что сказал драгун Ойон про удрученного горем крестьянина? Обозы с провизией, которые вовремя подоспели, редкость практически исключительная. Что-то принесли с собой, но в основном – «удручали» крестьян. Причем делали это все без исключения! Только англичане на Пиренеях сохраняли некую щепетильность в вопросе оплаты, остальные, по сути, занимались мародерством. За еду разве что обещаниями могли накормить.

Тому же Ойону поручали обязанности повара, и, как он сам признается, его мало волновало то, откуда взялись сало или курицы.

«…Как только бивак оказывается обеспечен всем необходимым, то есть когда вокруг него уже нечего забрать, все собираются вокруг повара, чтобы помогать ему. Курицы ощипаны, а иногда даже выпотрошены, а потом их начинают поворачивать насаженными на колышек прямо перед двумя десятками глоток, исходящих слюной. Наконец, после двух часов поисков вокруг бивака и внутренних работ крепкие зубы начинают рвать мясо, едва прожаренное с одной стороны, зато, в качестве компенсации, почти сгоревшее с другой. Вот это и называется: приготовить хороший ужин!»

Однако на бивуаке даже с «хорошим ужином» могут возникнуть неожиданные проблемы. Забавный, но не повеселивший его участников случай описывает еще один драгун, Огюст Тирион. Однажды ему и его товарищам сильно повезло. Фуражиры достали мясо, и немало, осталось лишь приготовить главное блюдо, суп. С этим возникли большие проблемы, так как котла у драгун, по неизвестным причинам, не оказалось.

«Мясо было помещено в разные емкости, и это многообразие выглядело достаточно комично. Больше всего было кувшинов с узким горлом, и чтобы мясо туда поместилось, его приходилось нарезать узкими полосками. Лично у меня был кувшин, над которым я буквально трясся, как истинный гастроном…»

Кое-как сварили, а есть-то как? Куда накрошить хлеб, ведь без него суп – не суп? Неподалеку – полностью опустошенная деревня, посуды в ней нет. «Так что после предвкушения шикарной трапезы мы должны были дать бульону остыть, после чего выпить его вкруговую и разбить кувшины, чтобы достать из них мясо. И в это самое время один драгун из моей роты принес маленькое корыто, из которого кормили свиней. И вот это самое корытце мы опустили в ручей и тщательно протерли со всех сторон пучками соломы, а потом с триумфом принесли назад, чтобы использовать в качестве супницы». Солдатская смекалка!

После ужина наступает время душевных бесед. Разговоры у бивуачных костров – тема особая. В мемуарах о них вспоминают почти столь же часто, как о боях. Можно даже небольшое социологическое исследование провести.

Французы есть французы, едва ли не главная тема у них – женщины. У британцев очень популярен национальный вопрос. В армии служат англичане, валлийцы, ирландцы, шотландцы. У них всегда есть что сказать друг другу. Рациональные пруссаки и австрийцы предпочитают что-то практическое, русские любят обсуждать генералов и вспоминать прошлое.

Наговорились, пора спать, но перед сном – еще одно отступление. Швед по рождению, военный врач на русской службе Элиас (Илья) Энегольм, в начале XIX века