Дурная кровь - Даха Тараторина

— Чтобы… чтобы… чтобы не смел меня так больше пугать, понял?! — потребовала колдунья. — Дурной!

Санторий и лесничиха затаили дыхание: вот сейчас мужик обозлится и ка-а-а-к наподдаст своенравной девке!

Наёмник опешил. Давненько он не получал ни от кого оплеух, и никогда прежде не получал их от бабы. Зазналась, глупая девка! Забыла, кто главный? А ну-ка мы ей сейчас…

И он снова прижал её к груди, покорно пробурчав в белоснежную макушку:

— Как скажешь, колдунья.

К утру потеплело и повалил снег. Мягкий, пушистый, невесомый. Точно цыплячье пёрышко, потерянное глупым птенцом в пылу драки с таким же несмышлёным юным петушком. Талла заворожённо следила за кружащимися в воздухе пушинками, прилипнув к подоконнику и уперев подбородок в сцепленные ладони. А может и не за снегом вовсе она следила, а за раскрасневшимся от работы, вспотевшим мужчиной в расстёгнутой куртке, что брезгливо стаскивал в кучу остатки распотрошённых тел, пока их не замело до весны. Вонять же станут, лишняя работа одинокой сварливой бабке. Станет сама закапывать разложенцев и поминать недобрым словом дурную троицу, из-за которой случилась схватка.

Колдунья точно и не замечала отрубленных конечностей, вонючей, тягуче капающей на пушистые холмики жижи и перекошенных, совсем не похожих на человеческие, морд. Она лишь глубоко таинственно вздыхала, глядя на крепкого хмурого наёмника. Тот, почуяв взгляд, распрямился, утёр лоб и оглянулся на избушку, щурясь и с трудом угадывая, сидит ли кто у окна в тёмной комнате. Талла смутилась, покраснела, а Верд ухмыльнулся и приветственно поднял руку в тяжёлой рукавице.

От завораживающего зрелища девушку ни чуточки не отвлекал всё более разгорающийся в кухне спор. Рута ожесточённо тёрла зеленоватые подтёки на досках, Санни проверял углы и щели: не затаился ли где отрубленный ядовитый палец? А то, стоит потерять бдительность, выползет, царапнет… и никакой тебе героической гибели — одна дурацкая несвоевременная смерть. Талла встрепенулась, очнувшись от дум, и тоже продолжила отмывать окно от слизи.

— Право слово, — не унимался Санни, тщетно пытаясь переспорить упрямую старуху, — что вы теряете? Эта развалюха и без помощи мертвяков того и гляди рухнет! Крыша под снегом провалится среди ночи и вас под собой похоронит!

— А тебе, никак, завидно? — грозила Рута запачканной тряпкой. — Хоть я мирно помру, раз уж вам, бестолочам, на месте не сидится!

— И это мирно? Уважаемая, в Крепости вас поселят и накормят! У нас есть знакомства, мы могли бы договориться и устроить вас нянькой к одному очень важному господину…

— Нянькой?! Да чтобы я золотые годы на чужих спиногрызов тратила? Я, может, потому только и жива, что Боги от них миловали!

— Ну тогда просто поселим. Найдём приличное жильё, обеспечим денежную поддержку города… Вам же наверняка много лет не платили жалование лесничего…

— Я в этой избе всю жизнь прожила…

— Да-да, — устало продолжил служитель, — вы в ней и помрёте. Я помню.

Лицо его в этот миг выражало неистовое желание приблизить сие знаменательное событие.

— Так что шёл бы ты, служитель…

— Куда? — уточнила любопытная Талла.

— Молитвы читать, — проворчала старуха.

Санторий предпринял последнюю попытку:

— Но вы же сами утверждали, что мертвяки возвращаются не реже раза в неделю! Рано или поздно они вас сожрут!

— Вот за меня и помолись тогда, — посоветовала Рута, подбирая с пола нож и метко швыряя его в стену. Острие аккурат встало меж пузатых брёвен, а бабка довольно закончила: — Авось выживу.

Колдунья покачала головой: переубедить Руту не сумел даже Верд, непонятно, на что Санни вообще надеется. Лесничиха наотрез отказалась покидать опасное жилище, а на угрозы сунуть её в мешок и перетащить в город силком отвечала отборной руганью, перемешанной с жалобными стонами «бабушку обижают». Охотник плюнул и молча пошёл расчищать двор. И что теперь-то? Оставить беззащитную… (Талла покосилась на торчащий из стены нож) почти беззащитную старушку посреди леса на пути шастающих туда-сюда мертвецов? Нет, Верд такого не позволит. Ни за что не позволит!

Стоило о нём вспомнить, как наёмник и сам явился. С довольным уханьем ввалился в избу, широко распахнув дверь, впустив морозный воздух и хоровод мохнатых снежинок, отряхнулся, потопал сапогами, вызвав новую волну брани едва закончившей с уборкой бабки, и плюхнулся на скамью.

— Как далеко стояли Липки? — повысил голос он, перекрывая лай лесничихи.

— Отчего ж стояли? И поныне стоят, — обалдела от такой наглости та. — Пустуют токмо, там народ хила-а-а-ай, не чета мне, иные разбежались от мертвяков, иные не успели… А ведь ещё по весне бабушка пророчила, что околица у них из одних дыр сложена, а потому…

Мужчина вытянул ноги и откинулся к стене. Талла заботливо подскочила, поднесла загодя согретый и настоянный на травах чай.

— Как далеко? — повторил наёмник, благодарно кивая.

— Не боле семи вёрст, — поджала сухие губы старуха.

— К северу?

— К северу.

— А мы шли на восток, — задумчиво проговорил мужчина, — Крепость, что ближе к югу, мертвяки не задели, а ты, стало быть, ровно на середине их пути оказалась.

Верд прикрыл глаза, вдумчиво вдыхая травяной дух отвара, нахмурился и, наконец, обронил одно слово:

— Река…

Пограничные земли всегда сложно делить меж государствами. Каждый считает их своими, перетягивая, как рассорившаяся супружеская пара одеяло. Поэтому когда-то и основали здесь город-Крепость, поэтому же сейчас, в мирное время, когда соседи всячески пытаются избежать войны, оба короля стараются не заглядывать на спорную территорию, опасаются вспомнить старые и учинить новые обиды. Принято считать, что расширившаяся за последнее десятилетие река Плеть и есть граница, однако ж, как прежде жили на левом её берегу наши, так и до сих пор живут. Немного, с десяток деревень, но всё ж на правый берег так и не перебрались. Да и кому эта глушь нужна? Вон, даже служки короля не добрались в поисках неугодных власти колдуний, только Верд доехал.

Ни одному из королей нет дела до десятка сёл, разбросанных меж лесов и озёр. Никто на них не смотрит, никто не считает в полной мере своими или вражескими. Никто из двоих. А что, если есть кто-то третий? Кто-то, кто воспользовался ситуацией и решил, что кусочек территории в устье реки пригодится ему? Кто-то, кто сумел так удачно и не запачкав руки разогнать прежних жителей, словно отрезав себе протоком Плети ломоть страны?

Очень уж удачное местечко, словно подковой, окружённое притоками. Перебей прежних жителей, могущих возмутиться очередной сменой власти — и ставь свеженькое, маленькое государство…

Да нет, бред какой-то!