Где ночуют боги - Дмитрий Владимирович Иванов

– Я – Кучка Аублаа, из рода Аублаа. Я говорю – можно открыть.

Толпа сейчас же пришла в движение. Все стали пятиться назад. Абхазы широким кругом встали вокруг поляны. В центре круга теперь стоял Кучка. К нему подошел Сократ, у которого в руках была лопата. Сократ стал копать. Ему было семь лет, но копал он как мужчина, который всю жизнь только этим и занимался. Орудовал лопатой он не быстро и не медленно, не меняя темпа, спокойно, уверенно. Сократ копал, а Кучка и все остальные абхазы молчали и смотрели, как мальчик это делает. Теперь в тишине было слышно только, как вонзается в землю лопата через равные отрезки времени.

Сократ выкопал скоро довольно глубокую, в полметра глубиной, и широкую, диаметром в метр, яму. И отошел в сторону.

Тогда Кучка Аублаа поднял вверх руки и стал смотреть на небо.

Толпа медленно, очень осторожно, не толкаясь, стала сходиться вокруг ямы. Антон и Аэлита тоже пошли вперед вместе со всеми. Скоро Антон смог увидеть, что там.

Внутри ямы была видна широкая горловина большого кувшина. Аэлита сказала Антону, что это кувшин Мира. В нем двадцать ведер красного вина, которое своими руками сделал первый абхаз на земле. Каждый год в этот день этот кувшин открывают и берут из него немного вина, чтобы мир мог опять появиться и никуда не исчез. Потом кувшин опять на год закрывают. А когда в следующий раз открывают, в нем опять столько же вина, сколько было. Мир не меняется.

Кучка Аублаа взял из рук Сократа веточку иглицы.

Антон в эту секунду вдруг вспомнил, где он видел такие же тонкие ветки с колючими листьями, похожими на широкие иголки. Метлой, сделанной из таких веток, дворник подметал двор креативного штаба, и Антон тогда спросил у Эдо:

– Это что, понтийская иглица?! Она же занесена в Красную книгу!

Антон, готовясь к поездке, посмотрел фильм об уникальной природе Кавказа, где говорилось о всяких редких видах, которые еще есть шанс спасти, но кто именно будет спасать, показано не было.

– Занесена, да. Повезло! – печально подтвердил тогда Эдо. – Кто бы меня занес в Красную книгу, а? Растений много, а я один.

Антон еще хотел вспомнить, кто был этот Эдо и что за двор подметал дворник краснокнижной метлой. Но не смог.

В это время Кучка Аублаа правой рукой взялся за ручку на круглой глиняной крышке, закрывавшей горловину кувшина. Потянул крышку вверх с силой. Крышка была тяжелой, и жрец напряженно вздохнул, когда приподнял ее в воздух. Потом Кучка положил ее на землю рядом с кувшином и заглянул в него первым, а потом и все, кто стоял рядом, это сделали.

В кувшине было вино. Темно-красное, почти черное. Легкое волнение прошло по поверхности, когда Кучка снял крышку. Потом вино успокоилось, и в нем стало видно небо.

Вся толпа, как один человек, с облегчением вздохнула. Антон посмотрел на Аэлиту. Она кивнула ему молча и таинственно улыбнулась. И опять стала смотреть, что делает Кучка Аублаа, и Антон вместе с ней.

Жрец веточкой иглицы очень аккуратно убрал с поверхности вина мелкие травинки и частички земли, которые упали в вино, когда он открыл крышку. Потом веточку он отдал Сократу. А взамен принял у Сократа черпалку, сделанную из тыквы, ею Кучка набрал немного вина из кувшина. Выпрямился, сразу став как будто намного моложе. Закрыл глаза и сделал первый глоток из черпалки. Потом еще один. Выпил так все набранное вино. Открыл глаза, опрокинул черпалку в воздухе, с нее на землю упало несколько капель.

Потом Кучка сказал что-то по-абхазски, громко и радостно. Вся толпа пришла в движение. Все зашумели, засмеялись. От тишины сразу ничего не осталось. Аэлита тоже захохотала, толкнула в бок Антона весело и сказала:

– Мир есть! Теперь хорошо! Можешь теперь говорить, и кушать, и пить!

Абхазы вокруг повторяли слова, которые сказал Кучка. Они повторяли:

– Мир есть!

Аэлита сразу стала веселая и очень разговорчивая. Поспешно и весело она рассказала Антону, что раньше, когда была советская власть, святилище не раз хотели разрушить, но так и не смогли, потому что тот, кто хотел разрушить, сам разрушался: или лошадь на него наступала, когда спал в поле, или камень на него сверху падал, когда гулял по лесу, хотя камни на деревьях не растут, – никто не мог разрушить святилище, потому что оно было всегда и кто они такие, чтобы его уничтожить. А однажды ночью, в 40-м году, так Ибрагим говорит, пришли комсомольцы, пять человек, и вырыли кувшин: вино хотели выпить, но не смогли, потому что оно сразу стало как уксус. Комсомольцы расстроились, вино вылили в землю, а кувшин разбили и осколки закопали тут, на поляне. А потом всех, кто это сделал, забрали на войну, и всех пятерых убили в первый же день. Позже, после войны, жрецы рода Аублаа решили откопать осколки кувшина и, откопав, увидели, что осколки срослись и кувшин опять на своем месте, а в нем вина как всегда – до самого края. Мир не меняется. Нельзя разбить мир. А дети тех комсомольцев потом приходили к старому жрецу, Ибрагиму, тогда еще он был главный, и просили прощения за своих отцов, и спрашивали, как можно вину искупить. А Ибрагим говорил, что никак сначала, и дети комсомольцев хотели повеситься; тогда жрец их простил, а одного из них даже вылечил от воспаления легких: дал ему выпить один глоток, когда кувшин в праздник открыли, тот выпил, и воспаление легких прошло, и вообще потом не болел ничем, ходил зимой в майке.

О жрецах рода Аублаа, своих предках, Аэлита рассказала Антону, что они не должны были иметь никакой пользы от того, что были жрецами. Им никто не платил ничего. Жрецами они были только один раз в году, в этот день, сотворения Мира, а в остальное время они были обычными людьми, их уважали весь год не за то, что они жрецы, а за то, что они хорошие люди: много работают, помогают соседям.

Пока Аэлита рассказывала это Антону, к Кучке направились два абхаза. Они несли ягненка. У одного из мужчин в руке был нож с ручкой, обмотанной кожей. У другого – веревка. Поклонившись коротко Кучке и не дойдя до него шагов десять, мужчины понесли ягненка к ближайшему дереву. Быстро привязали его за задние ноги к ветке дерева головой вниз. Ягненок не сопротивлялся. Он просто смотрел выпуклыми черными глазами. Потом абхазы поклонились, сначала Кучке, потом жертве. Тот, что был с ножом в руке, наклонился к голове ягненка и что-то ему на ухо сказал, Антон не мог расслышать что. Ягненок ничего не ответил. Он висел вниз головой и смотрел. Потом абхаз перерезал ему горло парой уверенных быстрых движений. Жертва не брыкалась и не издала ни звука, даже выражение глаз у нее не изменилось, когда поток крови хлынул из горла на землю. Кровь дымилась. Внизу натекла целая лужа. Двое абхазов в нее наступали, когда вскрывали ягненку грудь. Его выпотрошили, абхаз с ножом отдал нож второму мужчине, а сам двумя руками залез внутрь ягненка и достал печень и сердце. Их он поднес Кучке.

Печень и сердце были в крови, она капала на туфли абхаза. Кучка не принимал печень и сердце, пока с них сильно капало. Жрец ждал, когда уйдет вся кровь.

Второй абхаз в это время разделал жертву. Антон видел, что глаза у ягненка так и остались открытыми. Он ничего не понял и ни о чем не жалел.