Акула в камуфляже - Сергей Зверев

– Нет, – после некоторой заминки ответил Роттенберг. – Из ее слов я понял, что это где-то в районе северной оконечности Антарктического полуострова.

Его заминка не укрылась от внимания Лайонса, но форсировать разговор и давить на немца он не стал. На такого надавишь, пожалуй!

– Дело в том, – сказал американец, тщательно подбирая слова, – что затонувшая надувная моторка была совсем недавно обнаружена столь нелюбимыми вами корейцами в точке…

Затем Эдуард Лайонс дважды соврал: он указал совсем иные координаты и ни полусловом не обмолвился о причине, по которой надувная лодка затонула. Еще бы ей не затонуть, когда по бортам прошлись двумя пулеметными очередями!

– Вот я и думаю: не нашей ли знакомой русской мисс принадлежала это лодочка? – его вопрос прозвучал скорее как утверждение. – И где она сейчас в таком случае, эта неуемная мисс Белосельцева? Тоже пропала? Еще и ее искать? Вот вы, Фридрих, защищаете русских, а ведь от них сплошная морока и неприятности! Полагаю, стоит разобраться, что это за уникальная персона, которая способна на такие отчаянные поступки: это надо же – отправиться на жалкой надувной посудине бог весть куда в антарктических водах! Тут нужна особая подготовка… Я бы сказал, специальная.

– На что это вы намекаете? – весьма недружелюбным тоном поинтересовался Роттенберг.

– Намекаю? Да так… Ни на что конкретное. Просто размышляю вслух. Знаете, Фриц, я склоняюсь к мысли, что британский журналист из «Yachting Today» очень четко уловил суть произошедшего. Нет, этот материал ему дал вовсе не я, – здоров был мистер Лайонс врать! – Но… Даже если он сам это и придумал, русские на такое способны.

– На что «такое»? – грубо спросил Роттенберг.

– На промышленный шпионаж, – охотно пояснил американец. – На инсценировку несчастного случая. На дальнейшие инсценировки, имеющие целью затуманить нам всем мозги. Что мы с вами все время собачимся, Фриц? Может быть, поговорим откровенно? К обоюдной выгоде, а? По душам и начистоту?

Фридрих Роттенберг отрицательно покачал головой и очень нехорошо улыбнулся, глядя прямо в глаза собеседнику:

– Меня настораживает, когда люди, подобные вам, Нед, предлагают откровенный разговор начистоту. Это значит, что они собираются перестать врать по мелочам. Для того, чтобы начать врать по-крупному.

– Когда это я вам врал? – возмутился Лайонс, прекрасно понимая, что сию секунду он чуть было не прокололся весьма основательно. Нет, предлагать Роттенбергу взятку и посвящать его в подноготную происходящего, хотя бы частично, пока что рановато. – Я к вам по-хорошему, со всей душой, а вы…

Немец издал непонятный звук: то ли фыркнул, то ли хмыкнул, то ли кашлянул. Но смысл его «высказывания» не оставлял сомнений: ни черта он Эдуарду Лайонсу не верил.

«Надо сворачивать разговор, – подумал американец. – Пока я еще могу себя контролировать».

Мистера Лайонса душила ярость, которую он сдерживал из последних сил. Вот же послала ему судьба такую неожиданную помеху на пути – упертого осла!

Оказавшись в салоне своего «Крайслера», Лайонс первым делом включил кондиционер, а затем достал из бардачка трубку спутникового телефона и набрал номер.

– Да, это я. А кого вы рассчитывали услышать, президента Буша?! – после разговора с Роттенбергом нервы подводили американца. – Знаю, что у вас. Только нужно, чтобы не только она, но и остальные трое оказались у вас! Да, вместе с той самой вещью. А затем… Ну, вы понимаете, что делать с ними затем. Нам такие свидетели не нужны. И, заклинаю вас, не мешкайте, действуйте быстрее! Боюсь, Роттенберг что-то заподозрил.

Их отдых затянулся на три часа, хоть некое внутреннее чувство подсказывало Сергею Павлову: нужно поторопиться! Связь, прежде всего – связь, без нее они беспомощны, хоть бы им в руки попал не винчестер, а крупнокалиберная гаубица. Связь можно наладить только из радиорубки «Новопетровской», правда, это тоже бабка надвое сказала. В каком состоянии та радиорубка?

Но как же трудно было расстаться с прогретым и уютным «Дугласом», который столь счастливо попался на их нелегком пути! Как психологически нелегко заставить себя вновь выйти на бескрайнюю снежную равнину, снова напрягать все силы и волю, двигаясь вперед, к цели!

Кроме того, Полундра хотел дать Андрею Муличенко время, чтобы он пришел в себя после падения в трещину и путешествия в качестве груза на волокуше. Тепло, разогретая тушенка и горячая вода должны были восстановить силы рулевого «Кассиопеи». Полундра надеялся, что дальнейший путь до «Новопетровской» Андрей Александрович пройдет на своих ногах.

Конечно, знай Полундра о событиях, разыгравшихся на оставленном ими берегу, и о планах, которые вынашивал Кай Чун Бань, он сократил бы время отдыха до минимума. Тогда дальнейшие события пошли бы по несколько иному, более благоприятному сценарию, но откуда Сергею было об этом знать? Ясновидение не относилось к числу его немалых достоинств. Так, разве что ворочалась неясная тревога под сердцем, предчувствия нехорошие одолевали…

Расчет Полундры оправдался: Муличенко шел сам, хотя и с трудом. Теперь порядок следования восстановился: впереди попеременно два Сергея, замыкающим – Андрей Александрович. «Дуглас» решили использовать как промежуточную базу для возможного возвращения к «избушке». По настоянию Полундры почти все оставшиеся запасы мяса и тюленью шкуру оставили в самолете, чтобы идти налегке. Но свой самодельный вещмешок Павлов оставлять не захотел: тот так и остался у него за спиной.

Найденный винчестер Полундра повесил себе на плечо, а ракетницу заткнул за пояс штормовки. Он здраво рассудил, что обращаться с оружием умеет лучше всех в их маленьком отряде. Еще бы – спецназовец, «морской дьявол»! Сергей Зарнов, конечно, тоже заканчивал Высшее военно-морское училище имени Фрунзе, но с тех пор много воды утекло, и от оружия шкотовый матрос «Кассиопеи» успел отвыкнуть. Однако свой подводный пистолет Полундра ему отдал, так что и Зарнов оказался вооруженным. Муличенко всю свою жизнь был человеком сугубо гражданским, он даже в армии не служил. Так что ничего стреляющего Андрей Александрович не получил, да и до того ли ему было после всех передряг, выпавших на его долю? Ноги сам переставляет – и на том великое спасибо!

…Станция открылась их глазам неожиданно, словно вынырнула из скального распадка. Три домика из серых плит арболита – спрессованных опилок, связанных цементом. Недорогой материал с отличными теплоизоляционными свойствами, что в Антарктиде очень важно.

Домики, по форме напоминавшие спичечные коробки, стояли на свайных фундаментах, поднятых над скалами на полутораметровую высоту. На других континентах дома на сваях строят обычно либо в болотистых местах на затопляемых водой участках, либо на мерзлых грунтах, как у нас в Сибири, чтобы мерзлота не оттаивала и грунт не проседал. А здесь, в Антарктиде, и, пожалуй, только на этом материке, – чтобы уберечься от снежных заносов. Здания, поставленные прямо на скальный грунт или лед, быстро заносятся метелями. Такая судьба постигла в прошлом многие антарктические станции, их домики давно погребены под многометровым слоем снега. А домам на сваях метели не страшны. Снег, гонимый устойчивыми на побережье юго-восточными ветрами, проскальзывает под полом, не задерживается около построек.