Соратники или наемники? Как построить процветающий бизнес на человеческих отношениях - Дэниел Любецки

Следующие дни были тяжелыми. Кевин несколько раз сбрасывал мои звонки, но в конце концов мне удалось до него дозвониться. Я постарался как можно спокойнее напомнить ему, что он подписывал договор о неразглашении и об исключении конкуренции. Он бойко ответил, что его адвокат сказал, что это ничего не значит в штате, в который он вскоре переедет, потому что там такие документы имеют меньший вес. Я сам адвокат, хотя и не практикую, поэтому знал, что это неправда. Юридический адрес нашей компании находится в Нью-Йорке, и законы Нью-Йорка применимы к данному соглашению. Однако он поверил совету своего адвоката и продолжил переговоры с другой компанией.

Мы не смогли убедить Кевина прекратить торговать нашими данными, поэтому настало время подавать на него в суд. Наши адвокаты запросили судебный запрет, и судья издал временное защитное предписание, которое запрещало Кевину использовать украденные данные, пока идет судебный процесс.

Теперь нам предстояло передать ему документы. Если вы когда-нибудь смотрели телевизионные шоу про суд, то знаете, как это должно выглядеть: человеку вручают конверт и говорят: «Вам повестка в суд». До тех пор, пока ему лично в руки не будет передано извещение, человек может всегда заявить, что не знал о судебном запрете. А в то время он мог уже поделиться секретными данными и причинить нам серьезнейший вред.

Мы отправили юристов и следователей к Кевину домой, однако его там не было. Мы проверяли адреса знакомых, к которым он мог прийти, а также все места, где он мог быть. Безуспешно. С того момента, как я обнаружил его пустой кабинет, прошло уже полторы недели.

Прибегнув к услугам частного следователя, наши юристы решили перехватить Кевина, когда он прилетит с Карибских островов, и вручить ему документы по судебному запрету прямо в аэропорту. Если бы Кевин ускользнул от нас там, у нас не было бы ни малейшего представления, где тогда его искать.

Мы долго ждали новостей. Затем зазвонил телефон. Это был наш юрист, который сообщил, что наша команда смогла передать Кевину повестку.

Это было только начало судебного разбирательства. Дело оказалось настолько серьезным, что судья изменил временное предписание на бессрочный судебный запрет, однако весь процесс превратился в месяцы беспорядка и глубокого расстройства.

Во время процесса мы смогли провести документальную проверку в конкурентной компании, с которой Кевин вел переговоры. Мы прочитали переписку между руководителями компании и увидели, что они просто мечтали заполучить ту информацию, которой располагал Кевин. Временное судебное предписание предотвратило передачу данных.

Этот инцидент был невероятно удручающим для меня. Даже несмотря на то что Кевин сам заслужил всю эту головную боль, в том числе и счета за своего адвоката, и все эти трудности, и досаду, мне было его жаль. Я ведь считал его своим другом. Мне до сих пор грустно, когда я вспоминаю эту историю.

Симпатию к тому, кто тебя предал, можно интерпретировать как проявление слабости. «Почему ты должен его жалеть? – спросит кто-то. – Разве не поэтому он так умело воспользовался тобой?» Конечно, я научился быть более внимательным к ситуациям, когда кто-то пытается злоупотреблять нашим хорошим отношением. И никто из моих знакомых не усомнится в том, что у меня есть силы защитить свою семью и интересы своей команды. Однако я ни на секунду не сомневаюсь в том, что та преданность и транспарентность, которые мы культивируем в KIND, в подавляющем большинстве случаев находят отклик в сердцах наших сотрудников, и мы получаем в ответ такое же отношение.

Более того, я рассматриваю способность сопереживать – даже тому, кто обошелся с тобой плохо, – не как слабость, а как сильное качество. Моя мотивация при создании бренда KIND и движения KIND (KIND Movement) отчасти появилась благодаря рассказам о тех проявлениях отваги и сочувствия, свидетелем которых в один из самых темных периодов человечества стал мой отец. Мой отец считал своим долгом объяснить мне, почему так важна доброта. И я хочу рассказать об этом.

Осознание того, что я – сын человека, который выжил при холокосте, определенным образом влияет на меня, и, может, поэтому я особенно чутко ощущаю моральную неустойчивость человечества. Мое отчаянное желание строить мосты между людьми – не что иное, как инстинкт самосохранения, связанный с тем, через что пришлось пройти моему отцу во время холокоста и чему он научил нас, чтобы с другими людьми не повторилось то, что случилось с ним. Я существую отчасти благодаря тому, что мой дедушка и мой отец всегда были добры к людям, всегда относились к ним с уважением. И даже в самые темные времена некоторые из них готовы были рискнуть своей жизнью, чтобы ответить добром на добро.

Рождение компании KIND и ее социальной миссии было бы невозможно без следующей истории. KIND возникла в один из самых печальных периодов в моей жизни. Парадоксально, но один из самых тяжелых периодов моей жизни оказался в итоге одним из самых продуктивных в плане профессионального роста.

2003 г., год создания бренда KIND, начинался совершенно обыкновенно. Я только что вернулся из поездки с моими родителями в Мексику, где в Пуэрто-Вальярте вся наша семья ненадолго воссоединилась.

Родители знали, что я много работаю – и над своей компанией, и над движением OneVoice. Я редко брал отпуск, и родители не ожидали, что я приеду к ним. Я устроил им неожиданную встречу в аэропорту. Попросив одного туроператора одолжить мне его куртку, шляпу и табличку с названием фирмы, я подошел к родителям, предлагая им экскурсию чужим голосом. Сначала они даже не узнали меня в форме гида. И лишь спустя несколько секунд папа воскликнул от удивления, поняв, что перед ними я.

В то время я переживал серьезный стресс. Я проводил огромное количество времени, думая о полезных батончиках-снеках, разработкой которых мы занимались и у которых до сих пор не было названия. Наши расходы в тот момент были колоссальными. Я не мог выплатить себе зарплату. Мы были вынуждены отказаться от важной линии продукции, потому что производитель, на которого мы не имели никакого влияния, добавил в состав продукта, который мы у него покупали, ненатуральные ингредиенты. Поэтому наше финансовое положение становилось все более плачевным. Кроме того, я был занят запуском OneVoice. Я не мог спокойно спать по ночам, потому что чувствовал, что делаю недостаточно, чтобы по-настоящему бороться с жестокостью и пропагандой ненависти на Ближнем Востоке.

Неделя в Мексике с моей семьей стала долгожданной передышкой. Я помню, как читал «Парфюмера», когда мы катались на лодке по голубой глади залива Бандерас, и как я обсуждал прочитанное с отцом. Помню, как обнимал отца и боролся с моими братьями и сестрами, чтобы обнять его первым. Он был как большой плюшевый медведь.

Я вернулся в Нью-Йорк после Нового года и сразу же приступил к решению важных деловых задач. Через несколько дней, 8 января 2003 г., Дорис Ривера, в то время директор по операциям, пришла ко мне в кабинет в слезах.