Живые тридцать сребреников - Петр Ингвин

Яркая кабинка весело помчала ее наверх. Тело превратилось в желе, зато душу переполняла решимость. Мира была готова на все. Потому что — «сегодня или никогда». А никогда — это долго и больно, она это уже проходила. Значит, сегодня.

Как только она вышла, к люку входа подлетел заиндевевший роботакс. Внутри сидел Вик, под распахнутым тулупом виднелась длиннополая, похожая на женскую, черная одежда. Нечто вроде подпоясанного сарафана. В таком же ходил юродивый Матвей Блаженный. А на грудь Вика свешивался золотистый крест размером с палец. Крест, как принято, изображал прибитого гвоздями Иисуса, и кроме основной перекладины у креста было две маленьких — под ногами распятого и над головой.

Едва Мира забралась внутрь, роботакс взмыл в завьюженные небеса.

— Сколько у тебя времени? — нервно спросил Вик.

— Столько, сколько нужно.

— Хорошо. Ты спрашивала о Боге, я отвечу на все вопросы.

Еще во время звонка Мира обратила внимание на его щетину, а теперь та превратилась в настоящую бороду — небольшую, курчавую, очень густую.

— Вчерашнее сравнение про солнце, которое светит всем, мне понравилось, оно кое-что объяснило. Почему же Бог не вразумляет тех, кто не видит света, и тех, кто не хочет идти к нему?

— Воля не видеть света столь же важна для Господа, потому что она — воля. Наша судьба в наших руках.

— Тогда вопрос про эволюцию. Сердцем я хочу поверить, что человека создал Господь, но наука доказывает, что мы произошли от обезьяны. Мозгу сложно верить словам, когда факты утверждают противоположное.

— О науке и ее методах мы еще поговорим, и ты поймешь, что они с религией игроки на разных полях. В своей основе наука похожа на детектив: даже если все факты подтверждают определенную гипотезу, правдой, в конце концов, оказывается другое. Вспомни хотя бы теорию теплорода, или эфир, который долгое время был первым химическим элементом таблицы Менделеева. Про эволюцию достаточно понять главное: она не синоним прогресса, у нее нет ни цели, ни направления. Это просто изменение, умение лучше приспособиться к обстоятельствам. Если верить теории эволюции, то на Калимагадане мы должны обрасти шерстью, а на планетах-курортах — обзавестись жабрами и ластами. Этого не происходит. Обезьяна, воспитанная в человеческом обществе, не обретает дар речи. Спор о первенстве между религией и наукой ведет в никуда, это переливание из пустого в порожнее. Мало кто знает, сколько надо знать, чтобы знать, как мало мы знаем. При этом значение веры настолько велико, что саму религию называют просто верой. Путь к знаниям для человека открывается с веры: родителям, учителям… Позже личный опыт подкрепит или ослабит былую веру в полученную информацию, он претворит веру в знания. Вера и знания станут единым целым. В религии вера начинается с доверия тем, у кого есть нужный опыт и знания. У христианина вера сорастворяется со знанием, и он становится «один дух с Господом», как сказал апостол Павел.

Мира с удивлением ощутила, что вопросов больше нет. Нужно было обдумать сказанное и заново прочитать Благую Весть. Вернее, вопросов было много, но все показались настолько незначительными, что спрашивать стало стыдно, захотелось сначала разобраться самой. К тому же, не хотелось выглядеть глупо. Перед кем угодно, только не перед Виком. Возможно, последний довод был в приоритете, но она старалась об этом не думать.

— Тебе хорошо с Сергеем? — спросил Вик.

— Он мой партнер.

Что еще сказать? «Хорошо» будет неправдой, поскольку хорошо может быть лишь с тем, кого любишь. «Плохо» — тоже ложь. С Сергеем ей лучше, чем могло быть с кем бы угодно, кроме Вика.

Вик нахмурился:

— Жуткое слово. Сергей — твой муж, если брать по существу. Он твой единственный мужчина, так?

Мира опустила глаза и кивнула. Вик словно видел ее насквозь.

— Плотская любовь между людьми, которые не находятся в супружестве — это блуд, но сейчас, когда священников почти не осталось и венчанные пары измеряются единицами на десятки планет, проживания с единственным в своей жизни мужчиной достаточно, чтобы называть его мужем, а себя женой. Святитель Иоанн Златоуст сказал, что муж и жена подобны рукам и глазам. Рукам больно — глаза плачут. Глаза плачут — руки утирают слезы.

Муж. Никогда Мира не думала так о Сергее. Он всегда оставался партнером, чем-то временным, с чем она смирялась то от безысходности, то из вредности, чтобы досадить тупице Вику.

Только что она призналась себе: хорошо может быть лишь с тем, кого любишь. Теперь Вик любил не ее. С Тем, Кого он любил и с Кем ему было хорошо, состязаться было невозможно.

— Ты веришь в Бога? — пробился в сознание его новый вопрос.

Мира помедлила всего миг. В инфомире она узнала, что передовые мыслители прошлого так и не опровергли существование Бога, часто после рассмотрения множества фактов они склонялись к Его существованию. Кант писал: «Природа не может установить согласия между добродетелью и счастьем. Это побуждает нас признать бытие причины, отличной от природы и не зависящей от нее. Эта причина должна обладать не только силою и могуществом, но и разумом — быть такою силою, которая и по мощи, и по воле, и по уму выше природы. А такое Существо есть только Бог».

Но это всего лишь слова, главное было в другом. Вик верит, значит, верит и Мира. Он не мог ошибиться. Если он выбрал верить, то Бог есть. И Его присутствие уже ощущалось, она это чувствовала.

— Да, — сказала Мира.

И поняла, что сказала правду. Если бы Его не было, не было бы ничего, в том числе сегодняшней встречи.

— Ты готова креститься?

— Да.

— Я прилечу за тобой завтра в это же время. Возьми с собой белую одежду. Завтра ты родишься заново.

Крещение прошло на Дымном озере.

— Перед уходом из этого мира батюшка Матвей рукоположил меня в священники, — сказал Вик. — Теперь ко мне нужно обращаться «отец Виктор».

После зачтения символа веры «Верую во единого Бога Отца, Вседержителя…» и других сопроводительных слов Мира троекратно окунулась в полынью с гейзером.

— Крещается раба Божия Мира во имя Отца и Сына и Святаго Духа, — торжественно произнес Вик и надел ей на шею цепочку с крестиком.

На обратном пути он рассказывал:

— Крещение — не формальное членство в каком-то обществе или партии, это вхождение в новый опыт жизни — жизни с Богом. Крещение не спасает человека от неприятностей земной жизни, не гарантирует здоровья, материального и семейного благополучия. Господь прежде всего печется не о том, чтобы у Его чада было все в изобилии, а о том, чтобы душа не забывала о небесной Родине. Процитирую святителя Игнатия-Брянчанинова: «Силы и время употреби на стяжание молитвы, священнодействуй во внутренней клети. Там, в тебе самой, откроет молитва зрелище, которое привлечет к себе все твое внимание: она доставит тебе познания, которых мир вместить не может, о существовании которых он не имеет даже понятия».