Марко Поло. От Венеции до Ксанаду - Лоуренс Бергрин

В искусстве соколиной охоты Марко находил поразительное сходство между Востоком и Западом. В обеих культурах соколиная охота более тысячи лет оставалась забавой аристократов. «Быстрый пес и отличный сокол», по выражению одного из западных авторов, были непременной принадлежностью благородного человека. И в Азии, и в Европе королей и простолюдинов завораживало зрелище хищной птицы, несущейся над покрытой травой равниной, по которой скачут охотники.

Соколиная охота бытовала в Китае по крайней мере с 200 года до нашей эры, и обученная птица считалась достойным правителя ценным подарком. С развитием торговли между Европой, Аравией и Азией распространялась и соколиная охота. В средиземноморском документе IV века автор мечтает о «быстром псе и отличном соколе». К IX веку соколиная охота через Европу дошла до Англии. Даже папы стали заядлыми соколятниками.

Правитель Святой Римской Империи Фридрих Второй Гогенштауфен был самым известным из страстных поклонников соколиной охоты в Европе. В 1229 году он вернулся в Европу из Шестого крестового похода с командой искусных соколятников-арабов, которые помогли распространить это развлечение по Европе. В десятилетия путешествия Марко Поло Фридрих составил библию соколятников, «De arte venandi cum avibus», или «Искусство соколиной охоты», которая, помимо всего прочего, считается одним из самых ранних пособий по анатомии птиц. Страстью к соколиной охоте он, кажется, превосходил самого Хубилай-хана; Фридрих однажды проиграл важную военную кампанию, потому что решил поохотиться с соколами. Страстные соколятники его поняли.

Если Марко Поло и случалось разочаровываться в деяниях и суждениях Хубилай-хана, он умолчал об этом, однако сознавал, что, пока он находится в Китае, он не более чем один из многочисленных придворных великодушного, но капризного правителя. При этом он не знал, надолго ли ему придется задержаться. Его отец и дядя собирались тем же неспешным порядком доставить Хубилай-хану папское послание и вернуться с молодым Марко в Венецию, запасшись шелками, драгоценными камнями и прочими ценными товарами. Однако все трое запутались в интригах монгольского двора.

Путь из Европы ко двору Хубилай-хана занял более трех лет, но теперь они понимали, что вернуться домой будет труднее. Они должны были оставаться в Китае пока Хубилай не соблаговолит отпустить их. Хану было под семьдесят, но он растил сына-преемника и по всем признакам не собирался отказываться от власти. А в случае его внезапной смерти Поло оказались бы в серьезной опасности, поскольку лишь его личное покровительство защищало их от дикого насилия, таившегося под тонкой пленкой цивилизации монгольской империи. Итак, они попались: почетные гости, но одновременно и пленники самого большого из земных царств. Они обречены были служить великому хану и не знали, когда получат свободу.

Чтобы выжить в чужой стране, Марко должен был найти способ стать нужным хану, изучить не только монгольских женщин и искусство наездника, но и тайные пружины власти. Если он сумеет найти себе место, он может подняться до больших высот. При всех его странностях монгольское общество было открыто для полезных иноземцев. Он мог возвыситься до положения знатной особы, возможно, правителя богатой области, как случалось и другим достойным доверия иностранцам. Он мог командовать тысячами в качестве посланца Хубилай-хана, даже завести собственный двор или собственных наложниц. Или же пасть жертвой грубого монгольского правосудия и никогда уже не увидеть родины.

В то самое время, когда казалось, что для Марко нет места во всей монгольской империи, Хубилай-хан отправил его собирать налоги и главным образом информацию о своей остававшейся большей частью неисследованной державе. В пределах империи Марко оставался, в сущности, тем же, чем был до знакомства с Хубилай-ханом: путешественником.

Марко Поло выехал из Камбулака как посланец Хубилай-хана. Ему было немногим больше двадцати, но он отправился без отца и дяди, которых на этой стадии повествования не упоминает в числе спутников. Он по-прежнему пользовался покровительством и благословением хана, гарантией его безопасности, платя за это беспредельной верностью. Несмотря на ожидавшие впереди опасности, он лучился новообретенным сознанием своей важности, вполне объяснимой, если учесть цель его поездки: Ханьчжоу, самый большой, богатый и знаменитый из городов Китая. Так же как его отец и дядя в поездках по делам монгольской империи, он имел при себе золотую пайцзу. Этот драгоценный предмет был длиной в фут и шириной в три дюйма, с надписью: «Властью вечного Неба, будь свято имя хана. Да будет тот, кто не почитает его, убит». Обладание такой пайцзой означало, что Марко числился в монгольской державе весьма важной особой и мог в полной мере пользоваться разветвленной сетью ханских гостиниц, дорог и конной службы.

Раскинувшийся на берегах Западного озера Ханчжоу представлял собой неповторимый китайский пейзаж с горами, вздымавшимися над спокойной гладью вод, в которых отражалось само Небо. Город был традиционной столицей династии Сун и совсем недавно был завоеван ведущим военачальником Хубилай-хана, Баяном. Марко как беспристрастный европеец оказался как раз таким чиновником, каких Хубилай-хан предпочитал использовать для надзора за финансовыми делами враждебного или ненадежного населения. Все, что видел Марко после отъезда из Венеции, даже чудеса Камбулака, даже сам великий хан, служило лишь прологом к его путешествию в сердце Китая.

Два города соединялись Великим Каналом — одним из самых значительных общественных сооружений во всем Китае. Он протянулся на юг от Камбулака до Ханчжоу. Канал был главной артерией китайского (и монгольского) судоходства и торговли. Его строительство еще продолжалось, оно велось с перерывами на протяжении нескольких веков, но ко времени поездки Марко близилось к завершению. Марко не дает подробного описания, но, возможно, большую часть пути к Ханчжоу он проделал по Великому Каналу.

Выехав из Камбулака, Марко увидел «очень большой каменный мост» через быструю реку, уходившую к «Океан-морю». По его оценке, мост имел «триста саженей в длину и восемь саженей в ширину» — достаточно, чтобы десять всадников могли проехать в ряд, стуча подковами по гладкому камню. «И он имел двадцать четыре арки и двадцать четыре опоры, поддерживавшие их над водой, — говорит он, — весь он из серого мрамора, очень хорошо сработан и хорошо укреплен. По обе стороны моста красивые стены из мраморных плит и колонн… в голове моста мраморная колонна, а под колонной мраморный лев, и на колонне — другой». С моста открывался вид, обширный, как сам Китай. Впечатлительный молодой человек легко мог убедить себя, что весь мир лежит у его ног, да в каком-то смысле так оно и было. Мост — не только чудо архитектуры, но и символ, обозначал вступление в новые земли, новое сознание, новую жизнь. Ступив на него, Марко продолжил не только свое путешествие, но и путь внутреннего преображения. Он ощущал, как растет и меняется с каждым шагом, переходя из твердыни власти монголов в сам Китай.