Казанова - Эндрю Миллер

— Почему, милорд?

— Да потому, что миру безразлично, что они делают, если только не бунтуют — чаще, чем раз-другой в год.

Казанова постучал по стенкам клетки:

— Могу я поинтересоваться, на кого из нас поставил ваша светлость? Вы, как известно, не прочь рискнуть своим немалым состоянием.

— Вы правы, я не смог противостоять искушению. Однако я не вправе удовлетворить ваше любопытство, это было бы нечестно по отношению к нам обоим.

— В таком случае, должен предположить, что вы сделали ставку не на меня. Но согласитесь, сколь несправедливо, что я, такие деньги потративший на преследование Шарпийон, ничего не выиграю, даже если сумею ее победить. А в победе я не сомневаюсь. Нет, ваша светлость, я предлагаю еще одно пари. Чисто, э-э… личного свойства. Жарба сейчас составит документ. Или вы предпочитаете скрепить уговор рукопожатием? Мне известно, что в Англии так принято.

— Оба способа хороши, и мы ими воспользуемся, — ответил лорд Пемброк. — Тогда мы просто не сможем что-либо перепутать.

Жарба сел за стол, шевалье принялся диктовать. Кончив писать, слуга передал бумагу Казанове. Тот быстро прочел ее и вручил расписку лорду Пемброку.

— Вас это удовлетворяет, милорд? Если в течение суток я не смогу насладиться всеми прелестями Шарпийон, то заплачу вам пятьсот гиней. А если мне удастся…

— То вы сохраните ваши деньги и получите пятьсот моих гиней.

— Не затруднит ли вашу светлость расписаться под этим документом?

— Несомненно…

— А теперь мы можем ударить по рукам.

— Сутки, — произнес лорд Пемброк, сверившись с часами. — Я непременно к вам зайду. Как же вы верите в вашего попугая, дорогой Сейнгальт!

Было семь часов вечера. Нити серебристого дождя, словно украшения, сверкали во мраке. Казанова укутал подбородок меховым воротником и сел в наемный экипаж, держа в руках клетку. Он направился на Денмарк-стрит. Попугай изящно раскачивался на жердочке.

— Je t'adore, je t'adore, je t'adore[33], — шепотом твердил шевалье. У него не было времени научить птицу более сложной фразе. — Je t'adore, je t'adore.

Жарба с присущим ему здравомыслием посоветовал шевалье заранее сообщить Аугспургерам о его визите, но он не стал этого делать. Они даже не знали, что он уже вернулся в город. Естественно, они все еще носили траур — старую даму похоронили лишь неделю назад. Но что может быть скучнее, чем ходить в черных платьях, разговаривать вполголоса и пытаться превзойти друг друга тяжестью вздохов? Все покойники — страшные тираны, а появление Казановы с неожиданным подарком станет для Шарпийон таким приятным сюрпризом.

— Je t'adore, je t'adore…

Карета свернула на Сохо-сквер. Он поглядел на темные окна дома Корнелюс. Интересно, засадили ее уже кредиторы или нет? Дождь бил в окна, и создавалось впечатление, будто весь мир скрылся под водой.

Он ощутил острую ностальгию, но не сумел определить, по чему именно — то ли по супу pidocchi, то ли по Дзанетте, то ли по 1750 году. Бог его знает! Да, сейчас бы совсем не помешал яркий солнечный свет.

— Je t'adore, je t'adore…

Они проехали площадь и двинулись вправо, а потом влево по узкому рукаву Денмарк-стрит. Казанова постучал тростью по крыше, велев кучеру остановиться. Как тихо в Лондоне этим вечером! Шевалье расплатился со старым кучером. Тот выкрикнул «хоп» и мгновенно унесся прочь, оставив Казанову в полной тьме. Сначала он даже не смог различить дом Шарпийон. Если бы кто-то…

Дверь открылась. На улицу выглянула служанка Аугспургеров, при свете фонаря ее лицо было желтовато-зеленого цвета. Шевалье двинулся к ней и уже собирался окликнуть, когда рядом показался другой человек, быстро наклонился и поцеловал девушку. Она обняла его, и Казанова узнал парикмахера Шарпийон. Эта сцена очаровала его естественностью и полнотой чувств. Ему захотелось объявить о своем приходе и предложить им деньги, чтобы снять номер в какой-нибудь дешевой гостинице на окраине города, словно созданной для молодых влюбленных, или заплатить за них побольше — пусть проведут ночь во Дворце Флоры в Ламбете, где, как говорят, ради любви разрешают любые безумства. Но молодой человек внезапно прошел в холл, и дверь захлопнулась, вновь оставив улицу в темноте.

Может быть, кто-нибудь, например лорд Пемброк, успел предупредить ее, прислал записку? Или Шарпийон сама догадалась, что он вернулся? Наверное, она даже готовится его принять? Просто жаль стучать в дверь и вторгаться, когда она занята своим туалетом. Ему придется провести не менее получаса с матерью и тетками, а они непременно будут говорить о бабушке Аугспургер и глядеть на него с упреком. Эти неловкие встречи, только отнимающие время, описаны во всех романах. Нет уж, лучше подождать у дома напротив. Он войдет, когда в дверях появится парикмахер.

Шевалье шепотом пропел птице: «Je t'adore, je t'adore…»

По камням крыльца, где он прятался, забарабанили капли дождя. Они падали на грязную улицу, как шарики из слоновой кости, вращающиеся в тысяче рулеток. На глаза ему не попался ни один прохожий. Да и кто станет гулять по улице в такую ночь? Он боялся, что попугай простудится.

— Je t'adore... je t'adore…

Сзади него пробежал ночной сторож в длинном дождевике. Свет его фонаря плясал над лужами. Ну сколько еще ждать? Какой немыслимый фасон придумала Шарпийон для своей прически? Какие скульптуры с колоннами возводит молодой человек на ее очаровательной головке?

— Je t'adore... je t'adore…

Сквозь подошвы его башмаков просочилась ледяная и грязная вода. Если он задержится еще на несколько минут, то предстанет перед ней в мокром, прилипшем к телу камзоле. А вдруг у него возобновится лихорадка или обострится геморрой, не дававший покоя со времен тюремного заключения в Поломби? И от боли все мысли об удовольствиях напрочь вылетят из головы. Он должен войти к ней или вернуться назад. Но если он сейчас отправится домой, то гиней ему больше не видать. Этот молодой кобель лорд Пемброк вволю посмеется над ним, а значит, над незадачливым любовником начнет издеваться и весь Вест-Энд.

Казанова поднял клетку с попугаем, осторожно переступил через грязную лужу на Денмарк-стрит и постучал в дверь. Ответа не последовало. Он опять постучал и почувствовал, как дверь приоткрылась под тяжестью его кулаков. Распахнул ее и остановился в темном холле, по-прежнему держа клетку в руке. Как небрежна их служанка, отчего она не заперла дверь на засов? Но потом понял, что девушка сделала это для своего красавчика. Когда они расстанутся, он сможет тайком выскользнуть наружу. Хитрая девчонка! Казанова опустил клетку на пол, отпер ее, и попугай вылетел на свободу.