Камея римской куртизанки - Наталья Александрова

На этот раз Клодия всерьез испугалась. Она слышала о безжалостном ночном грабителе по имени Сын Ночи, знала, что он хозяйничает на ночных улицах и пролил немало крови.

– Что вам нужно, добрый господин? – пролепетала Клодия, пытаясь пробудить в нем жалость. – Что нужно вам от бедной девушки? Чего вы хотите? Я всего лишь бедная служанка…

– Не пытайся меня разжалобить! Сначала я хотел всего лишь провести с тобой время, но после того, что ты сделала, я изменил свое решение. Ты умрешь этой ночью…

– О, добрый господин… – воскликнула Клодия, – я не хотела причинить вам зла… вовсе не хотела…

Она пыталась оттянуть неизбежное, в то же время незаметно озираясь в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, хотя бы камня, выпавшего из булыжной мостовой.

– Хватит разговоров! – рявкнул бандит. – Они на меня не действуют! Готовься к смерти!

Но в это время за спиной у него раздался тихий шипящий голос:

– Ну-ка, повернис-сь!

Сын Ночи резко обернулся.

За спиной у него стояла высокая фигура, трудно различимая в густой враждебной темноте.

– Пош-шел прочь! – донесся тот же тихий голос. – Убирайся в ту крысиную нору, из которой ты вылез!

– Кто ты такой, что смеешь бросать вызов мне, Сыну Ночи, владыке ночного Рима?

– С-скажи лучше – дешевому уличному фигляру, пугающему по ночам одиноких прохожих!

– Ну все – твой конец близок! – Сын Ночи вытащил из складок плаща кинжал и бросился на таинственного противника, но тот исчез, словно растворился в темноте.

Бандит удивленно завертел головой – и тут у него за спиной снова раздался шипящий голос:

– Я здес-сь!

И действительно, темный силуэт снова появился, но совсем в другом месте. Сын Ночи развернулся и снова бросился на него – но незнакомец опять растворился в темноте.

– Трус, ты только и умеешь, что убегать и прятаться в темноте!

– Но ты же хвастался, что темнота – твоя стихия, ты говорил, что Ночь – твоя мать… попроси же помощи у своей мамочки!

Тут облака на мгновение разошлись, и в их разрыв выглянуло бледное лицо луны. Таинственный лунный свет озарил незнакомца, и стало видно его бледное лицо с глубоко посаженными глазами.

Глаза эти были темнее самой ночной тьмы.

Сын Ночи попятился, словно взгляд незнакомца обжег его. Затем он справился с испугом и снова бросился на того, выставив вперед обнаженный, тускло сверкающий кинжал.

На этот раз темноглазый незнакомец не исчез. Он замер на месте, даже не пытаясь защититься от вооруженного противника, как будто ждал неминуемого удара.

Но когда Сын Ночи приблизился на расстояние вытянутой руки, он словно налетел на невидимую каменную стену, покачнулся и бездыханным упал на камни мостовой.

Клодия в ужасе наблюдала за ночным поединком, хотя и понимала, что никакой его исход не сулит ей ничего хорошего.

Сын Ночи пару раз дернулся и затих.

Его таинственный победитель повернулся к Клодии и проговорил:

– Ну вот мы и встретились! Я не думал, не надеялся, что это случится так скоро…

– Кто вы, господин? – спросила Клодия дрожащим голосом. – Я признательна вам за то, что вы спасли меня от этого ночного разбойника, и хотела бы отблагодарить вас. У меня есть с собой немного денег…

– Неужели ты думаешь, что мне нужны твои деньги?

– В таком случае, добрый господин, я хочу узнать ваше благородное имя, чтобы упомянуть его в благодарственной молитве в храме Юпитера Капитолийского…

– Я предпочитаю молиться Гекате! Но хватит пустых разговоров. Я не для того искал тебя. У тебя есть одна вещь, которая тебе не принадлежит. Отдай ее мне – и можешь идти своим путем. Я даже провожу тебя до дома, чтобы избавить от бесчисленных опасностей ночного города.

– О какой вещи вы говорите, добрый господин?

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю!

Тут Клодия и правда догадалась, о чем идет речь.

О той камее, которую подарил ей сенатор…

Что ж, камея прекрасна, но лучше лишиться ее, чем своей единственной жизни…

Клодия уже потянулась рукой в потайной кармашек, чтобы достать камею, но тут из ближнего проулка донеслись приближающиеся тяжелые шаги и звяканье оружия.

После поворота дорога стала совсем разбитой. Вообще ее можно было назвать дорогой только с большой натяжкой. Машина скрипела подвеской и подпрыгивала, как будто ехала по стиральной доске.

Людвиг недовольно скулил, Калерия Васильевна утешала его, как могла.

– Ну потерпи еще немножко, Людочка! Еще совсем немножко! Скоро уже приедем!

Дорога сделала последний поворот, и впереди опять показалось человеческое жилье. Это были несколько домиков, но, в отличие от первой деревни, они имели совершенно нежилой и запущенный вид. Ни одна труба не дымилась, некоторые окна заколочены крест-накрест досками, другие – выбиты, придомовые участки заросли бурьяном.

Лебедкин затормозил, выключил мотор.

Наступила звенящая, оглушительная тишина. Неожиданно в этой тишине раздался голос навигатора:

– Конец маршрута!

– Сами видим! – огрызнулся Лебедкин. – Именно что конец маршрута! И что нам теперь делать? Видно же, что здесь никого давно не было! Зря только в такую даль тащились!

– Ну здесь же дом Артура Степановича. Здесь его внучка может прятаться, Мария…

Дуся знала, как нужно разговаривать с мужчиной, когда он зол и голоден. Ни в коем случае не спорить, не поучать, не кричать. Спокойно и терпеливо, как с капризничающим ребенком. Объяснить подробно, повторить несколько раз – до него и дойдет.

– Здесь? – Лебедкин обвел взглядом полуразвалившиеся дома. – Да здесь давно ни одной живой души нет! Если здесь кто и может прятаться, так это только ежи и лисы! Еще, может, змеи…

– Ну раз уж приехали, нужно здесь осмотреться.

– Мы даже не знаем, который дом его… все, что ли, дома обходить? Это мы до темноты не управимся!

Лебедкин мрачно замолчал. Никто ему не ответил, только собака громко залаяла.

– Выпустите Людочку! – проговорила Калерия Васильевна. – Ехали долго, ему, наверное, по своим делам надо.

– Ладно, только как мы его потом ловить будем, если удерет…

– Это вы не волнуйтесь! Людочка – он очень послушный… я его позову, он сразу и придет.

Лебедкин открыл заднюю дверцу. Доберман спрыгнул на траву и тут же помчался к одному из домов, на первый взгляд ничем не отличающемуся от всех остальных. То есть это он думал, что помчался, на самом деле бежал как-то боком, подволакивая забинтованную лапу.