Длиннее века, короче дня - Евгения Михайлова

– Маша, я не помешаю, честное слово. Вот увидишь. Ты просто будешь не одна в этой истории… Или будешь одна, если захочешь… Не обращай на меня внимания.

Маша взглянула в его преданные глаза и улыбнулась помимо воли.

– Ты такой хороший, что это даже смешно. Как на тебя можно не обратить внимание. Ты же начнешь сигналить, как автомобиль.

– Ты обращаешь? – радостно спросил Виктор. – Я как раз собираюсь тебе завтра машину купить.

– Ну, елки-палки, – присвистнул Сергей. – У нас такие дела, а тут… Витя, а я тебе не мешаю в детство впадать? Чему ты радуешься, уму непостижимо. Ладно, я поехал. Говорите дома о погоде. Кстати, поговорите об автомобиле, который Виктор собирается подарить. Вдруг что-то из этого выйдет. Купить-то его можно, пригнать, поставить. Только садиться никому из вас в него нельзя. Ребенка к нему подпускать – тем более. Справитесь?

Прослушку он нашел в Машиной кухне и в гостиной. Сергей вышел на улицу и позвонил участковому микрорайона, где находилась студия Курочкина. Она все еще была опечатана. «Жучок» оказался спрятан в торшере рядом с диваном… Сергей при-ехал к себе и работал весь вечер, как проклятый. Разобрал телефонные аппараты, залезал в люстры, осмотрел холодильник, прощупал обои с потолка и до пола, долго ковырялся в телевизоре, чуть не сломал ноутбук. Он ничего не нашел. «По моей логике не должна прослушиваться только квартира убийцы, – сказал он себе. – Или я никому не интересен. Нужно сообщить об этом Земцову». Но позвонил он Славе все-таки с лестничной клетки.

– Вот такая история, Слав, что ты думаешь?

– Ну, что тут думать. Действительно остается только прошмонать квартиру этого мужа, которого мы все выпустили из виду. Кстати, засветилась часть коллекции Курочкина. Ее предложили одному нумизмату, который с нами уже однажды сотрудничал. Мы его еще тогда предупредили.

– С богом! Вроде сдвинулись с места, наконец.

– Сережа, будь осторожен. Почерк явно маниакальный, самое время для следующей жертвы. Я бы притормозил с удочерением.

– Маша никогда не согласится. Они заберут ребенка, ведь по их правилам его нельзя оставлять с посторонним человеком.

– Может, пусть заберут. Время нужно выиграть.

– Маша будет против. Я завтра поеду в опекунский совет. Если у меня ничего не получится, Слава, я прошу тебя: возобнови срочно дело, вызывай эту головешку.

– Добрый день, Нина Андреевна, – произнес Слава, когда на звонок открыла дверь полноватая женщина лет пятидесяти в ярко-синем атласном халате и с несколько гипертрофированным количеством бриллиантов для домашней обстановки. – Извините, что без звонка. Просто дело очень срочное.

Пока женщина внимательно рассматривала его удостоверение, он отметил ухоженное лицо, свежую укладку негустых волос, покрашенных в жгуче-черный цвет, яркую помаду, такой же маникюр. Дама явно из тех, для кого уход за собой является профессией. Для чего нужны немалые деньги, и они у нее явно есть. Это было заметно и по квартире даже с порога. При этом хозяйка ее не работает, пенсии не получает. Скупка краденого?

– А в чем дело? – подняла она на него небольшие темные, сильно подведенные глаза.

– Мы войдем с вашего разрешения? – Слава прошел в просторный холл, придержал дверь, пропуская двух коллег, с интересом взглянул на картины, украшения на стенах. Тарелки, эмали, гравюры – похожи на подлинники, некоторые явный антиквариат.

– А в чем дело? – резко спросила хозяйка. – И почему вы без звонка?

– Да как-то оказались поблизости. Дело к тому же срочное. Вы знакомы с Ваксбергом Валерием Ильичом?

– Ну… немного…

– Вы принесли ему для продажи коллекцию монет. Вот эту, – Слава вынул из папки снимок. – Вы – коллекционер?

– Нет, просто иногда покупаю красивые вещи. Разные, как видите.

– У кого купили эту коллекцию?

– А я ее не покупала… Знакомая попросила продать, она никого не знает…

– Что за знакомая?

– А с какой стати я должна вам это говорить?

– Мы полагаем, что из-за данной коллекции был убит человек. Это ее часть. Остальное мы пока не нашли. Так что за знакомая?

– Этого не может быть… То есть знакомая, возможно, ничего не знала. Ей кто-то предложил, она купила недорого, я не в курсе. Вы понимаете, в чем дело. Она даже не приятельница. Просто ходим в одну парикмахерскую. Зашел разговор, я сказала, что знаю человека. В общем, я ее передала Ваксбергу, потому что он не принимает без рекомендации.

– Как зовут знакомую, фамилия, адрес, телефон?

– Понятия не имею. Зовут ее Марина. Это все, что я знаю. Номер забила себе в адресник, но вчера потеряла телефон, все нужно восстанавливать. Придется ждать ее звонка.

– Мне надоела эта история, – сказал один из парней. – Пока мы будем искать несуществующую Марину, мадам получит возможность замести следы.

– Ты как со мной разговариваешь! – рявкнула дама. – Я закон о полиции читала. Знаю, куда жаловаться.

– Да, Виталик, ты немного не прав, – примирительно сказал Слава. – С чего ты взял, что Нина Андреевна говорит неправду. У нас нет никаких оснований ее в этом подозревать. Вот если бы мы обнаружили у нее остальную часть коллекции… Но у нас нет ордера на обыск. Нина Андреевна, мы проверим вашу версию, конечно. Назовите, пожалуйста, адрес парикмахерской хотя бы.

– Я что, обязана? Зачем мне это надо, чтобы вы там рыскали и меня позорили?

– Сотрудничать в деле раскрытия убийства вы, как невольный фигурант, несомненно, обязаны. По правде говоря, то, что вы нам сейчас поведали, ни в какие ворота не лезет. Это, – Слава помахал снимком. – большие деньги. И это не сапоги, которые не подошли случайной знакомой по размеру, и вы отвезли их в комиссионку. Хотя даже в случае с сапогами ваше объяснение было бы не очень правдоподобно. Я думаю, вы купили коллекцию у кого-то, кого не хотите называть. Лучше назвать.

– Вы мне что, угрожаете?

– Я просто объясняю: лучше сказать, кто продал монеты, чем проходить подозреваемой по делу об убийстве. Это – если вы к нему не имеете отношения.

– Что значит «если»… – задохнулась Нина Андреевна.

– Вы меня поняли. Адрес парикмахерской, пожалуйста. И мы вас потом вызовем. Оставайтесь в Москве, пожалуйста. Подписку о невыезде получите в управлении.

Следователи вышли во двор, Слава сказал со вздохом:

– Придется ставить наружку. У нас, кроме этой Сидоровой, никого нет.

– А она из дому перестанет выходить, – заметил Виталий. – Прожженная баба. И, я думаю, остальное уже в другом месте. Она бы сильнее испугалась.

– Ладно, поехали, – сказал Слава, – в ее окне блестят брюлики. Прощается с нами последними словами.

В машине он набрал телефон Сергея.